Тайная помолвка - Вера Крыжановская-Рочестер

– О каком прощении вы говорите, графиня? – перебил он ее дрогнувшим голосом. – Разве можно простить позорную измену, разбившую мне жизнь? Между нами все кончено, и вы сами этого хотели, чтобы сделаться княгиней Орохай. Все в этом блестящем аристократе вам нравится и льстит вашему самолюбию. Ну и будьте счастливы с ним, но зачем вы пришли сюда? Чтобы удовлетворить ваше любопытство, чтобы посмотреть, как страдает человек, дерзнувший тянуться за звездой, или чтобы насмеяться над его самонадеянностью? Для того, чтобы еще более раздразнить его больное сердце вашей предательской красотой, этой фальшивой маской, скрывающей слабую, бесчестную душу? Вам мало было знать, что я чуть не лишил себя жизни! Теперь вы меня видели, возвращайтесь же на ваш пир, в объятия того, кого вы предпочли мне, и расскажите, что ваша жертва имеет жалкий вид.

– Самуил! Самуил! – перебила его Валерия. – Отчаяние ослепляет тебя. Жестоко с твоей стороны говорить мне такие обидные слова!.. Выслушай меня, прежде чем осуждать. Если бы ты знал, как я страдала, ты бы не оттолкнул меня! Я пришла сюда, чтобы вымолить твое прощение.

Умоляющий голос любимой женщины, ее слезы и скорбь, которые отражались в этих чудных синих глазах, сохранивших над ним свою прежнюю власть, подействовали на него, и он несколько успокоился.

– Говори! – сказал он, отбрасывая с лица свои густые кудри. – Оправдай себя от естественного подозрения, что ты пришла сюда, чтобы развлечься.

Упавшим голосом рассказала ему Валерия все, что произошло после их отъезда: болезнь Рауля, мольбы ее отца, известие о его смерти.

– Я бесчестно, предательски поступила против человека, за которого выхожу замуж, – заключила она, обливаясь слезами. – Я люблю тебя, Самуил, хотя и не могу принадлежать тебе. Я пришла просить у тебя прощения и обещания не посягать на свою жизнь. О! Не возлагай на меня такой ответственности, которая чуть не свела меня с ума.

По мере того, как она говорила, отчаяние Самуила сменилось безумной радостью, и он жадно внимал каждому ее слову. Она любила его, а не князя, одаренного красотой полубога, и перед этим сознанием все остальное исчезло. Счастье вернулось, и надо только оградить его от всякого нового посягательства.

– Валерия, жизнь моя, ангел мой! – воскликнул он, привлекая ее к себе и покрывая лицо жаркими поцелуями.

Он словно хотел задушить ее в страстном объятии, в котором чувствовались все пережитые им страдания.

Валерия тоже была охвачена страстью, забыв прошлое и будущее. Забыв, для чего надела этот наряд, она безответно отдавалась чувству невыразимого блаженства. Он любил ее и прощал, а все остальное не существовало для нее в эту минуту.

Вскоре после того, как Валерия вышла из дому, Антуанетта снова пришла в ее комнаты, чтобы передать ей поручение старого графа. Не найдя Валерии, молодая графиня встревожилась, позвала Марту и спросила, где ее барышня. Камеристка побледнела, и это ее смущение возбудило подозрение. Антуанетта заставила ее во всем признаться.

Дрожа и глотая слезы, Марта рассказала о разговоре своем с Валерией, заявив при этом, что не знает, куда та девалась. В сопровождении камеристки Антуанетта торопливо вошла в гардеробную, и произведенным осмотром было установлено, что бурнус с капюшоном и черная вуаль исчезли из шкафа.

– Полоумная дура! Видишь, что наделала твоя болтливость? – обратилась она к Марте. – Но куда она могла уйти?

– На загородную виллу, быть может. Я сказала барышне, что банкир там, – отвечала трепещущая Марта.

– Хорошо. Оставайся и сторожи здесь, чтобы никто не вошел сюда.

Когда расстроенная и испуганная Антуанетта вбежала в уборную мужа и сообщила ему о случившемся, Рудольф побледнел и крепкое ругательство сорвалось с его уст.

– Надо немедленно добыть эту сумасшедшую, – говорил он, проворно одеваясь. – Я привезу ее живую или мертвую.

– Возьми меня с собой, – просила Антуанетта, – я уговорю ее.

– Хорошо, если обещаешь не падать в обморок и не задержишь меня. У нас в запасе еще час времени до приезда подруг. Накинь что-нибудь и выходи ко мне в переулок, я иду скорей нанять фиакр.

Через четверть часа, выходя из фиакра возле садовой калитки виллы, они заметили другого извозчика, кого-то ожидавшего.

– Кого ты привез? – спросил Рудольф, давая кучеру золотую монету.

– Даму под вуалью и в белых атласных башмачках, она велела ждать ее, – отвечал кучер.

Рудольф вздохнул свободнее.

Приказав извозчикам дожидаться, он вошел с Антуанеттой в сад. Но они были в большом затруднении, не зная, в какую сторону направиться. Как вдруг из кустов вышел какой-то человек и подошел к ним.

– Вы ищете графиню, ваше сиятельство? – спросил он.

– Да, где она?

– Она разговаривает с барином, возле пруда. С тех пор, как господин Мейер покушался на свою жизнь, он в таком странном настроении духа, что мы день и ночь следим за ним. Я его камердинер Стефан, а другой слуга караулит там, дальше.

– Хорошо, веди нас скорей, – сказал Рудольф и, обратясь к жене, злобно присовокупил вполголоса: – Вот, она во власти лакеев!.. Нет уж, эта возмутительная выходка переходит всякие границы!

Между тем Самуил несколько пришел в себя. В первые минуты восторга он сознавал лишь одно, что сокровище, которое он считал навсегда утраченным, снова вернулось в его объятия; но теперь в нем пробудилась вся его энергия. Теперь он хотел жить и до последней крайности защищать посланное ему судьбой счастье. Приподняв головку Валерии, покоившуюся на его груди, он впился своим чарующим взглядом в глаза молодой девушки.

– Дорогая моя, ты любишь меня и останешься со мной, не правда ли? – шептал он тихим ласкающим голосом, силу которого он уже испытал. – Ты еще свободна, и счастье в наших руках, Валерия; уедем из этого города, куда хочешь. Ты равнодушна к Раулю, покинуть его не будет для тебя жертвой, да, наконец, приобретая тебя снова, я не потерплю, чтобы ты сделалась женой другого. Пусть там ищут тебя…

Эти слова вернули Валерию к действительности. Как бы очнувшись от опьянения, она поняла, каким нареканиям подвергла свою семью, какое оскорбление наносила Раулю, который так честно и открыто спрашивал ее о прошлом.

– Ты требуешь от меня невозможного, Самуил! – проговорила она, вырываясь из его объятий. – Пойми, что приглашенные на свадьбу уже собираются у нас в доме и в церкви; я не имею никакого права, никакой причины бросить Рауля и бежать за час до свадьбы. Ах, Самуил! Забудь меня после этой минуты примирения, когда я могла оправдаться в твоих глазах и вымолить твое прощение. Я счастлива, никакая тень не разделяет более нас, ты меня любишь и обещал жить.