Утро новой эры - Александр Доронин

Когда медведь вылез из берлоги, кругом царили зима и ночь, но он оказался приспособлен к ним куда лучше, чем люди. Он долго тенью бродил среди мертвых, не встречая ни сородичей, ни врагов, ни своего обычного растительного корма. Пищей хозяину тайги, ставшей по вине людей черным пепелищем, служила падаль и мелкие животные.

Новая тайга, пустая и мертвая, больше не могла прокормить его, и в поисках пищи он двинулся на юг по узкой полосе леса вдоль большой человеческой дороги.

Тяжелая фура со стройматериалами на скорости сто двадцать километров в час врезалась в отбойник, когда водитель ослеп от огненной вспышки. Ни он, ни сидевший рядом экспедитор не были пристегнуты — если шофер расплескал свои мозги по приборной панели, а его спутника вышвырнуло через ветровое стекло.

Зверь осторожно приблизился к опушке. Он никогда раньше так близко не подходил к человеческим сооружениям. Дорога была такой же мертвой, как лес. Все больше смелея, медведь вышел на открытое пространство.

Возле машины, которая будто вросла в дорожное ограждение, он втянул воздух ноздрями, фыркнул и начал рыть снег, разбрасывая его лапами, как собака. Наконец, добрался до мяса. Понюхал тело и начал с хрустом жевать.

С тех пор он никогда не был голодным. Он не охотился на живых людей специально, но, увидев их, не упускал возможности.

Зверь двигался все дальше на юг, и настал момент, когда впереди выросли стены города. Он хотел повернуть назад, но увлекся преследованием легкой двуногой добычи. Человек был ранен, за ним на снегу тянулся отчетливый кровавый след.

Загнав его и растерзав, медведь с удивлением обнаружил, что заблудился. Его рефлексы и органы чувств спасовали перед незнакомой средой. Ориентацию в пространстве затрудняли каменные лабиринты улиц, так непохожие на его охотничьи угодья. Резкие запахи металла, резины, дерева, пластика и плоти — горелого и гниющего, еще витали над развалинами, и даже тонкий нюх не всегда мог выделить из этой какофонии единственную нужную ноту. Город, пусть и мертвый, был источником стресса для лесного гиганта. Он никогда бы не пришел сюда добровольно, если бы не голод.

Как и все медведи, он не брезговал мертвечиной и даже предпочитал мясо с душком. Но те одеревенелые останки не шли ни в какое сравнение со свежей человечиной.

Шатун уже сталкивался с людьми и знал, что они умерено опасны. В его теле засели несколько кусочков металла, и, хотя раны затянулись, они до сих пор причиняли боль при резких движениях.

Это случилось два месяца назад, когда он пересекал один из лесопарков на окраине города. Человек, на которого он наткнулся, не был охотником, но не растерялся и не побежал, когда из укутанных снегом кустов на него рванулось что-то огромное.

Несколько раз громыхнуло, и зверь глухо заревел от боли. Из девяти выпущенных веером пуль, что оставались в рожке у бывшего сержанта дорожно-постовой службы Сергея Малаховца, в медведя попали три, одна из них — в морду. Будь у человека автомат АК-47 или АКМ, они могли бы остановить зверя. Но калибр 5.45 предназначен только для убийства себе подобных, а не для охоты, тем более на крупную дичь. Пуля не смогла пробить лобную кость, а остальные увязли в мышцах грудины.

Когда до зверя оставалось метров пять, человек попытался убежать. Огромная лохматая туша сбила его с ног, подмяла и начала кромсать острыми, как бритва, когтями. Первый же удар лапы сорвал с человека капюшон вместе с шапкой и волосами. Руки, державшие автомат, были вырваны из суставов и повисли на коже и сухожилиях.

Бывшему сержанту не повезло, он умер не сразу. На нем был прорезиненный плащ, фабричный китайский пуховик с ватными штанами, взятый еще на пятый день из магазина, да и сам он был мужчиной серьезной комплекции. Прошла не одна минута, прежде чем медведь добрался до жизненно важных органов. Человек орал, пока не посадил голос; после этого мог только хрипеть, чувствуя, как рвутся его мышцы и трещат кости. Наконец, не выдержав чудовищной нагрузки, хрустнул хребет. После этого боль отхлынула, оставшись только в разорванной щеке и там, где животное сняло скальп. Все, что находилось ниже шейного отдела позвоночника, ее не чувствовало. Со стороны могло показаться, что медведь заключил человека в дружеские объятья. Глаза человека вылезли из орбит, на губах пузырилась кровь. Наконец одно из сломанных ребер проткнуло сердце, смерть от кровяной тампонады пришла, как дар милосердия.

Чувствуя, как боль уходит, а в глазах темнеет, бывший милиционер, человек простой, попытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Но за те десять секунд, что у него оставались, ни одной в голову не пришло…

Постъядерная фауна средней полосы была бедной, большинство видов не пережили ночи длиною в четыре месяца. Этот был самым крупным из уцелевших. Теперь по улицам городов Сибири действительно ходили медведи.

Маленькие глазки уставились на Сашу, на мгновение взгляды их встретились — зверя и озверевшего человека. Их разделяло не больше двадцати шагов. Человеческих шагов. Александр понимал, что монстр сможет преодолеть это расстояние за несколько скачков. Медленно пятясь, он разглядывал огромное существо. Саша, хоть и вырос в Сибири, за свою жизнь видел медведя всего раз — в зоопарке. И тот был ленивый и толстый, смешно переваливался с лапы на лапу. Казалось, если встретишь такого в лесу — убежишь играючи. Да и не сделает он ничего, если догонит, разве что руки лизать станет.

Да, тот мишка выглядел плюшевым и безобидным, а этот зверь чем-то напоминал самого Сашу. Худой, злой и бешеный. Запекшаяся кровь на морде, сочащиеся гноем глаза, колтуны грязно-бурой свалявшейся шерсти дополняли картину. Отвисшее брюхо волочилось, как пустой мешок. Он походил на огромную собаку: мощное туловище, вытянутая морда, широкие и будто кривые лапы. Даже если бы Данилов ничего не знал о медведях и их повадках, один размер существа сказал бы ему многое. Разница между ними по массе была почти десятикратной. В обхвате зверь был шире впятеро, а поднявшись на дыбы, стал бы в полтора раза выше. Саша уже слишком хорошо усвоил, что в этом мире более крупные едят более мелких.

Человек замер, будто парализованный. Зверь облизнулся, мелькнул покрытый белым налетом язык. Он был так близко, что Саша видел серые проплешины кожи, покрытой старыми шрамами и свежими, еще не зажившими ранами.

Он подумал о том, сколько времени понадобится этому ожившему чучелу, чтоб разорвать его на части. Зверь выглядел неуклюжим, но Саша чувствовал, что это иллюзия. На четырех лапах можно передвигаться гораздо быстрее, чем на двух, особенно по снегу.

Они играли в гляделки уже минуту. Ни один не двинулся с места больше, чем на метр. Интуиция подсказывала Саше, что надо спасаться — и, одновременно, что бежать нельзя. Он знал про охотничий инстинкт и про то, что медведь, обычно травоядный, превращается зимой в чудовище. Чем раньше Саша кинется прочь, тем скорее его настигнут. Он не успеет добежать крыльца.

Зверь выжидал. Он медлил не из-за того, что перед ним стоял «царь природы» — ему уже случалось охотиться на людей, и он находил их легкой добычей. Медведь не спешил из-за поведения человека. Добыча должна кричать, падать в обморок, бежать, но не стоять и смотреть.

Внезапно зверь издал рык, похожий на злое ворчание, и поднялся на дыбы. Данилов понял, что это его шанс. Уперев приклад в плечо, он выстрелил дуплетом, целясь в грудь. Грохот был такой, что ему чуть не разорвало барабанные перепонки, в плечо будто лошадь копытом ударила. Но, даже оглушенный, он услышал рев боли.

Шерсть зверя окрасилась кровью, но он и не думал останавливаться.

Данилов бросил ружье и побежал. Наверно, в экстремальных ситуациях обычные люди легко бьют мировые рекорды. Жаль, в такие моменты рядом не бывает арбитров с секундомером.

Саша не заметил, как оказался на вершине металлической детской горки метра два высотой. Медведь налетел на нее, словно таран, она затряслась, но устояла — видно, ножки были глубоко вкопаны в землю. Небо перечеркнула вспышка первой в эту весну молнии, и в ее свете Александр увидел зверя снова, уже в нескольких метрах от себя. Тот больше не ревел, но в его молчании было что-то страшное. Ран Саша не разглядел, но видел, как вздыбилась шерсть на загривке и приоткрылась красная пасть. Данилов отпрянул назад. Когти проскребли по металлу рядом с его ногой. Горка снова затряслась.

Саша не знал, хватит ли у твари ума забраться на горку, но подозревал, что следующего удара она не выдержит. В руке у него уже был ТТ, подарок безымянного уголовника. Почти в упор Александр начал всаживать пулю за пулей в мохнатую морду. Первые два выстрела зверь словно не заметил, но после третьего вздрогнул и пошатнулся. Инерция начатого им движения заставила горку накрениться. Данилов прыгнул, и вовремя — иначе упал бы вместе с ней. Коснувшись земли, он отбежал в сторону. Никто за ним не гнался. Обернувшись, он увидел, что медведь лежит.