Особенности личностного и семейного функционирования родственников наркозависимых - Виктор Викторович Бочаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неспособность матерей наркозависимых отстаивать собственную позицию в ситуациях межличностного взаимодействия зачастую препятствует реализации их собственных планов, заставляет жертвовать своими интересами. Кроме того, в качестве характерной особенности они отмечали свою «доброту и стремление помогать окружающим», чем они (окружающие) «начинают бесцеремонно пользоваться». Матери также описывали себя как чувствительных, эмоциональных, ранимых, при этом подчеркивая важность волевого контроля, эмоциональной сдержанности, считая, что «от эмоций в жизни одни неприятности».
В ситуации болезни ребенка вышеописанные особенности, как правило, заостряются, проявляясь в пренебрежительном отношении матери к собственным потребностям и интересам, а также чрезмерной фиксации на его болезни.
Анализ анамнестических данных показывает, что высокий показатель по шкале дефицитарной агрессии может отражать не только преморбидные особенности матерей наркозависимых, но являться реакцией личности на ситуацию болезни близкого.
Так, безуспешность попыток изменить поведение больного героиновой наркоманией ребенка, как правило, приводит к постепенному истощению («выгоранию») его близких, способствует формированию негативного самоотношения и пассивной жизненной позиции.
В беседе матери пациентов с героиновой наркоманией говорили о том, что болезнь ребенка стала для них крахом собственных жизненных планов, подчеркивали, что потеряли надежду на нормальную жизнь. Для матерей, длительное время пребывающих в эмоционально перегруженных ситуациях, обусловленных болезнью ребенка, характерны такие особенности, как: снижение интереса к жизни, потеря жизненной энергии, ощущение собственной бесполезности и беспомощности, чувство опустошенности и исчерпанности собственных эмоциональных ресурсов, физическая усталость.
Обвиняя себя в случившемся с ребенком и все глубже погружаясь в негативные переживания, матери наркозависимых формируют специфически окрашенное представление о себе как о «плохой матери» (женщине некомпетентной в выполнении своей родительской роли). Часто вступая в противоречие с жизненным сценарием, такое представление в значительной степени затрагивает ценностно-смысловые сферы личностного функционирования матерей, препятствуя способности адекватно воспринимать себя, извлекать, усваивать и использовать конструктивный опыт межличностного общения.
Крах надежд и ощущение невозможности изменить собственную жизнь, как правило, приводят к глубокому личностному кризису, преодоление которого требует значительных ресурсов, в том числе и социальной поддержки. Вместо этого как сами больные, так и их близкие часто испытывают выраженное влияние общественной стигматизации. Матери наркозависимых часто сообщают об «отвержении» со стороны окружающих, потере дружеских контактов, нарастающей с течением болезни близкого социальной изоляции семьи.
Выгорание постепенно приводит к трансформации отношения матери к наркозависимому ребенку, когда на смену чрезмерной фиксации на его болезни и попыткам изменить его поведение приходит так называемая дегуманизация (обесценивание), представляющая собой тенденцию развивать негативное, циничное отношение к больному, его чувствам и переживаниям. Такая дегуманизация сопровождается снижением эмпатии, потерей отзывчивости и соучастия, неизбежно лишая больного необходимой поддержки со стороны близкого человека и одновременно усиливая чувство вины и собственной «никчемности» у матери наркозависимого.
Собственно психологическая переработка кризисной ситуации, как правило, является невозможной для таких матерей. В связи с этим кризис, обусловленный болезнью ребенка, часто проявляется на соматическом уровне. Последнее обусловливает наличие многочисленных соматических жалоб и симптомов у матерей пациентов с героиновой наркоманией.
Наблюдаемый на рис. 1 пик по шкале «Деструктивная тревога» говорит о том, что у матерей пациентов с героиновой зависимостью отмечается повышенная тревожность, склонность к беспокойству и волнениям даже по самым незначительным поводам, частое ощущение недостаточности контроля над ситуацией.
Практически все обследованные материи описывали состояние переживаемой ими тревоги как «невыносимое», «загоняющее в угол», мешающее сосредоточиться на какой-либо деятельности дома и на работе, заставляющее «бегать взад-вперед по квартире, ничего не соображая».
Данные, полученные в ходе беседы, показывают, что тревога субъективно связывается матерями с болезнью ребенка. Такая связь вполне объяснима, поскольку болезнь воспринимается матерью как причина, которая делает поведение ребенка непредсказуемым, обусловливает наличие постоянной угрозы его жизни, равно как и возможное вовлечение в криминальную деятельность.
Важно отметить, что тревога, переживаемая близкими больного, генерализована и пронизывает все сферы их психического функционирования. Мысли о наличной семейной ситуации и состоянии близких, как правило, имеют навязчивый характер, сочетаясь с чувством стыда, вины, обиды, ощущением неразрешимости сложившейся ситуации, и постепенно приводят к нервно-психическому истощению родственников зависимого, неспособных выйти из сложившейся ситуации в силу высокой значимости семейных отношений.
Тревога связана как с переживаниями за самого больного (его физическое и психическое здоровье; нарастающую с течением болезни социальную дезадаптацию; распад или неспособность создать собственные семейные отношения), так и со страхом неизбежного негативного влияния болезни на остальных членов семьи (сиблингов, дедушек и бабушек, детей и супругов наркозависимого).
В некоторых случаях матери больных наркоманией пытаются оградить других членов семьи от взаимодействия с ними, принимая на себя основную стрессовую нагрузку. Такие попытки в основном касаются пожилых членов семьи, которым стараются не сообщать о существующей проблеме, поскольку «бабушка просто не переживет этого», и детей больного, воспитание которых матери наркозависимых принимают на себя (особенно в том случае, если оба родителя злоупоребляют ПАВ).
Такие тенденции часто полимотивированы. Например, в отношении своих родителей матери часто пытаются камуфлировать свои педагогические неудачи (не сообщая о наличии наркотической зависимости у собственного ребенка). Вскользь отметим, что эти неудачи матери зачастую пытаются компенсировать во взаимодействии с внуком.
Пытаясь оградить сиблингов или детей наркозависимого от негативного влияния болезни, матери иногда выбирают между собственным больным ребенком и членом семьи, которого они пытаются защитить. Так, в беседе звучали такие фразы, как: «На нем я поставила крест, теперь для меня важно только благополучие внука»; «Я выбираю дочь, поскольку иначе я потеряю их обоих». При всей драматичности такой ситуации наличие опекаемого члена семьи позволяет матери рационализировать отказ от попыток спасти собственного ребенка, снижая чувство вины и позволяя стабилизировать собственное психическое состояние.
Следует отметить, что лишь в пяти случаях, по данным представляемого исследования, матери высказывали опасения по поводу негативного влияния болезни ребенка на своего супруга (беспокоились по поводу нервного перенапряжения, повышения артериального давления, невозможности для мужа посещать работу). Чаще матери высказывали недовольство по поводу недостаточного участия собственных мужей в процессе терапии и реабилитации, склонны были обвинять их в эгоизме, выдвигали предположения о том, что именно они виноваты в возникновении болезни у ребенка. Так, характерными были такие фразы, как: «Все было на мне, он никогда ничем не интересовался»; «Он скрывал от меня, что сын употребляет наркотики, хотя сам раньше узнал это»; «Папа у нас алкоголик»; «Давал ему слишком много карманных денег».
Переживание тревоги у матерей накрозависимых, кроме того, может быть связано со страхом за себя, а именно – за свою жизнь, репутацию, материальную состоятельность.
Как
