Ты думал, что я слабая... (СИ) - Осадчая Виктория
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лидочка встретила его с заспанными глазами в откровенном пеньюаре, подчёркивающем ее прелести четвертого размера.
— Захар, ты какими судьбами? — удивилась. Ещё бы! Когда они в последний раз общались? Месяцев эдак …надцать назад.
— Спасай, Лидок, мне нужен твой балкон, — не спрашивая разрешения, входит в квартиру, оттесняя ее к стене.
— Лида, кто там? — слышится из спальни мужской голос. Мимикой она показывает ему в сторону кухни, чтобы он быстрее скрылся с глаз. Ещё ревнивых мужей не хватало для комплекта.
— Сосед, Васюш, снова клянчил на бутылку, — Лида запахивает поплотнее халат и вталкивает Захара в огромную кухню, где открывает балконную дверь.
— Гони его поганой метлой, — рявкает Васюш из комнаты.
— Уже, милый! Чайник поставить? — в это время, хватает Захара за футболку, чтобы тот остановился.
— Не, я ещё поваляюсь.
Из комнаты доносится звук включенного телевизора, а Лидка притягивает его к себе ближе, впивается в губы, как пиявка, но он и не пытается сопротивляться. Это такая своеобразная оплата за услугу.
— Беги, герой! — шепчет ему и отпускает. Вот так обошлись малой кровью. Теперь ещё до Митяя добраться. По пути попадается Валентина Сергеевна, тоже соседка, но двумя этажами ниже. Бабка сердобольная, но достаточно сообразительная, и любит его безумно.
— Ты куда это в такую рань, Георгич?
— Да, по делам, Сергеевна. Слушай, дай позвонить, а? А то свой забыл дома.
— Снова партизанить?
— Только, чур, как бы ни пытали, ты меня не видела.
— А разве может быть по-другому? — усмехнулась женщина. С этой рассчитаться было проще — сторублевая купюра и никаких проблем.
С Митяем они встретились в сквере, недалеко от управления.
— Что за срочность, Захар? — Митяй, а по паспорту Митрий Павлович, представлял из себя большого дядьку больше похожего на жулика, нежели на мента. Да-да, именно Митрий. То ли паспортистка была бухая или слепая, то ли родители в таком же состоянии, но в документах его имя писалось без пресловутой буквы «Д».
— Срочность настигла меня в виде огромной жирной задницы, — закурил мужчина, присаживаясь на лавочку.
— Баба залетела что ли?
— Да, нет, жопа поменьше такой. Баба, как ты говоришь, залетела, только вот в лапища не кого-нибудь, а самого Мамонта.
— Батюшки, какие люди в городе объявились. Что требуется от меня?
— Прошерстить информационный отдел на информацию, прости за тавтологию.
— А для чего ж он ещё нужен этот отдел? — хихикнула Митяй.
— Я хочу знать о нем все. Мне девчонку искать надо.
— Прикрытие с тыла необходимо?
— А то! И с тыла, и с боку, и на амбразуру, если потребуется.
— Мальчики идут играть в войнушку? Это по мне!
— А я пока доставать оружие.
— Не поверю, что у тебя дома такового не имеется, Георгич.
— Домой нельзя, дома ждут.
— Ого, как серьезно! А что Мамонтенку-то нужно?
— Отмщение, то есть Я во всей своей красе.
— Так дадим дяденьке насладиться предвкушением возмездия.
— Он может позвонить. Если что…
— Не видел, да и вообще не знаю кто такой. Остальных тоже предупрежу.
И так, стратегия вроде вырабатывается, осталось найти место ее реализации.
* * *Как доехали до того места, где я сейчас находилась, я совсем не помнила. Наверное, мне что-то вкололи. Что я могла разглядеть в этом полумраке? Во-первых, здесь было что-то вроде лежака, где я собственно и лежала. Абсолютно голые стены, темные, кажется железные, или ещё из какого-то металла.
Высоту потолков понять не могу, но по эху, которое отражается от стен от моих шевелений, понятно, что помещение большое. Вот только есть ли тут дверь? Встаю с места. Ноги ватные, голова немного кружится, делаю неуверенный шаг, ещё один, ещё. Через несколько достигают одной из стен, начинаю шарить руками вдоль всего периметра. Ничего. Отчаяние захлёстывает меня с невероятной силой. Хочется плакать и кричать. Комок слез подступает к горлу, но я стараюсь держаться. Кричать? А стоит ли? Если я не привязана, если у меня не заклеен рот, значит кричать и звать на помощь бесполезно. Подымаю глаза вверх, голова всё ещё кружится, но замечаю, что наверху есть что-то наподобие люка или точнее решетки. Я не заметила, потому что сейчас, скорее всего, ночь, темная и непроглядная. Боже, Вова… Осознание того, что сюда меня привез Вова, бьёт по голове словно молотком. Сволочь, скотина… Зачем? Для чего?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Краснослободцев! — кричу я что есть мочи — Краснослободцев! — повторяю еще раз. Нет, слез он от меня не дождется. Решил запугать, пусть. Мне терять нечего. Убить? Ответ тот же самый.
Наверху послышались шаги, тяжёлые, громкие.
— Очухалась? Вовка, иди, тут твоя краля в себя пришла — кричит мужской голос. Снова шаги, эти быстрее… Вот и все! Я готова, я не боюсь, — успокаиваю я себя.
ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ О ПОХИТИТЕЛЯХ И СПАСИТЕЛЯХ, НЕВЕРНЫХ ДИАГНОЗАХ И НАДЕЖДЕ НА ЛУЧШИЙ ИСХОД
Фонарь пронизывающим лучом ударил прямо в глаза, заставив меня отойти назад. Грохот открывающейся решётки и опускающейся лестницы бил по ушам. Как же громко. Они не понимают, что у меня голова просто раскалывается?
— Вот мы снова встретились, — Вова улыбался. Нет, я не видела, но чувствовала, что это было именно так.
— Почему я здесь? — его энтузиазма я, естественно, не разделяла.
— Так надо! А тебе не нравится мое общество? — искренне удивился он.
— Когда я сижу черт знает где, в темнице под семью замками и охраной. Ты издеваешься, Вова? Да кто ты такой, и что ты о себе возомнил? — я понимала, что мой голос постепенно становится истеричным, но вот поделать с этим ничего не могла.
— Скоро закончится твоё заточение и мы с тобой…
— Мы с тобой? Ты это все всерьез? Мы с тобой? — не унималась я, начиная, голосить ещё громче, — Никогда в жизни, лучше пристрели меня, — я услышала шлепок, только потом почувствовала, что щека начинает гореть. Вот хрень! Он меня ударил. Он просто взял и зарядил мне пощечину. Господи, да меня никто в жизни кроме него никогда не бил, даже родители. Никто и никогда…И понесло меня в дали дальние! Истерика вместе с обидой начали захлёстывает прямо с головой. И можно было бы быть просто умнее, остановиться, но мой язык неконтролируемо нес всякую чушь, которая ложилась не в очень лестные для Вовы слова.
И дело было не в том, что я так думала, хотя наверное, и в этом тоже. У меня просто включилась защитная реакция больше похожая на истерику. Ещё с кулаками на него кинулась. Нет, это ж надо было додуматься! С кулаками на человека, который не упускал возможности стукнуть меня. Я почувствовала толчок, а следующее мгновение начала куда-то проваливается, отчаянно цепляясь за действительность.
— Очнись! Ты жива? — как сквозь пелену до меня доносился голос Вовы. Точно, я потеряла сознание. А я то дурным делом подумала, что просто сплю и это один из моих кошмаров про него. А нет! Нате, получайте и расписаться не забудьте! Боже, да что это за день такой? Он меня снова бил, правда на этот раз «за дело», чтобы привести в чувства, видимо. И без этого правая сторона болела от его оплеухи.
— Да перестань ты! — видимо, горький опыт меня совсем не сможет научить. Я снова начала брыкаться, вырываясь из его хватки, чтобы быть подальше от этого человека.
— Я просто посмотрю, что там, — он указал несмело на мой затылок, испуганно оглядывая мое перекошенное злостью лицо.
— Не смей меня трогать! И вообще, пошел вон отсюда, — кричала я, швыряя в него, что попало под руку. А это, должна заметить, было железное ведро, которое просвистело, даже нет, важно прошлепало у самого края головы Краснослободцева, оставив ее, конечно, невредимой и целой, но напуганной.
— Извини, Алисочка, я не хотел.
Это глупое «Извини, я не хотел». А ведь раньше действовало!
И он ушел, оставив меня одну.
Слава богу, хоть додумался перетащить с холодного трюма в каюту. Может, удастся согреться. «Любовь зла…» — истина старая как мир, но вернее ее не найдешь. Я ведь любила его и искренне верила. Дура, набитая, ненормальная, конченная. Наверное, все-таки придется когда-нибудь сказать «спасибо» родителям за то, что освободили меня от него.