Здесь и сейчас - Энн Брашерс

— Прошу вас, не надо! — кричу я сквозь слезы.

Снова пытаюсь усадить Итана на пол, и в этот момент Болтос резко поворачивается и стреляет в Мону Гали, прямо в грудь.

В ужасе вижу, как грудная клетка ее словно проваливается внутрь, а потом в ней открывается огромная рана.

Я снова кричу.

Болтоса трясет. Он роняет пистолет на пол. Похоже, он напуган не меньше нас, словно сам не ожидал такого, не ожидал, что этот ужас — лишь результат нажатия на спусковой крючок. Он с силой распахивает дверь и бросается в коридор.

Не отрывая глаз от рухнувшей на пол и лежащей в нелепой позе с открытыми глазами Моны, слышу, как затихают вдали тяжелые, торопливые шаги.

— Она мертва, — говорит Итан, и я понимаю, что это правда.

Он поднимает с пола пистолет. Я не успеваю ничего ни сделать, ни сказать, как Итан исчезает за дверью. Я встаю и бегу следом. А что еще остается делать в такой ситуации?

Какова скорость мысли? Да и вообще, имеет ли это отношение ко времени? Бегу и думаю: как это странно, что весь ход истории может измениться за несколько минут, которые требуются, чтобы пробежать через темную парковку.

С одной стороны парковки я все еще пытаюсь воевать с естественным ходом времени, все еще надеюсь противостоять ему. Силы неравны, но я продолжаю борьбу. Мону я проморгала, но Итана не отдам.

Но по ту сторону парковки я уже понимаю: тут что-то другое. Не со временем я воюю. Мой враг не время. Мой враг — Эндрю Болтос, Странник во времени номер один. Это он искривил время, искорежил нашу судьбу. Могучий рок ранен, сбит с толку, как мать слоненка Бабара, настигнутая охотниками[2], и я пытаюсь помочь, хочу исправить вопиющую несправедливость. Пытаюсь дать бедняге шанс.

До слуха доносится звук выстрела.

Я вздрагиваю всем телом. Бегу, с трудом передвигая похолодевшие конечности, которых уже не чувствую. Яростно кричу, и энергия крика плавит охватившую тело корку льда.

«Только не это, только не вздумай!» — мысленно обращаюсь я к Эндрю Болтосу.

Я их больше не вижу, они скрылись в темноте деревьев. Звук выстрела долетел из лесистого участка сразу за парковкой. С замирающим сердцем бегу на этот звук.

Всего в нескольких ярдах вдруг вижу две темные фигуры, одна стоит, другая лежит на земле. Мчусь к лежащему, хочу обнять своего возлюбленного… но вдруг останавливаюсь как вкопанная. На земле лежит Эндрю Болтос. А мой возлюбленный стоит с пистолетом в руке, живой, как и я сама.

Тело мое сразу оттаивает, размякает, волна тепла проходит по нему.

— Что произошло? Он мертв?

Гляжу на лежащего и вижу: да он тоже живехонек. Корчится на земле и постанывает.

— Я попал ему в ногу, — говорит Итан.

Он все еще не до конца осознал, что́ произошло. Молча достает из кармана мобильник, тот самый, который отобрал у Болтоса. Снова, как и несколько дней назад, набирает номер 911.

— Меня зовут Эндрю Болтос, — говорит Итан в трубку. — Я нахожусь в Тинеке, в доме номер семь тысяч семьсот тридцать шесть по Ривер-роуд. Шестой этаж. Я только что убил человека, женщину. — И дает отбой.

Я никак не могу успокоиться. Но по всему телу разливается долгожданное тепло. Какое облегчение! Словно гора с души свалилась.

— Что ты собираешься с ним делать? — спрашиваю я, вглядываясь в нашего врага, в нашего беднягу Моисея.

— Вызвать «скорую», подождать, когда она приедет. Но сначала надо с ним кое о чем потолковать.

Эндрю Болтос все еще корчится и стонет, но я чувствую, что ушки у него на макушке.

— Если придется тянуть из тебя каждое слово, умрешь от потери крови, так что советую отвечать быстро и четко, — глядя на Болтоса, громко произносит Итан.

В темноте видно, как в одной руке Итана отсвечивает мобильник, в другой пистолет. Беру у него пистолет. Тщательно вытираю, размахиваюсь и швыряю подальше. Все трое провожаем взглядом его полет. Никогда в жизни ничего не швыряла дальше. Надеюсь, почва здесь достаточно рыхлая, чтобы пистолет зарылся в землю и пропал навсегда.

— Зачем ты это сделала? — спрашивает Итан. Он не сердится на меня, просто удивлен.

— На сегодня хватит стрельбы, — отвечаю я.

И в первый раз с тех пор, как я прочитала в газете о его смерти, в голове мелькает обнадеживающая мысль: теперь-то он не погибнет.

— Кто вы такой?

Поначалу у Эндрю Болтоса беседовать с нами нет желания. Но уже через пару минут до него, кажется, доходит, что истекать кровью также не очень хочется.

— Что вы имеете в виду? — ворчит он. — Я человек, которому вы только что прострелили ногу.

Через пару минут слышится первая сирена. А потом еще и еще.

Итан снова принимается за дело:

— Мне известно одно: вы явились сюда из будущего.

Тот сразу перестает корчиться.

— Я хочу знать, когда вы здесь появились, — продолжает Итан. — И с какой целью.

Болтосу очень больно, он совсем обезумел, но еще больше ошеломлен: Итан сумел-таки его заинтересовать.

— Откуда вам это известно?

— Вижу по человеку. Но я еще не встречал пришельца оттуда, который бы так плохо ассимилировался.

— А вы что, и других видели? — саркастически спрашивает Болтос.

— Видел. Вот она, например, тоже оттуда.

Эндрю Болтос выпрямляется, в сидячем положении пытаясь поудобней устроить раненую ногу. Лицо его бледно, он беспокойно переводит взгляд то на меня, то на Итана.

— Почему я должен вам верить?

— Не хотите, не надо, — пожимает плечами Итан. — Но если поверите, сэкономите время. Я хочу знать, зачем вы явились. И зачем убили Мону Гали.

— Она разрушила жизнь многих хороших людей, моего отца в том числе. А я хочу, чтобы жизнь на Земле стала лучше.

Это звучит так фантастически дико, что у меня дрожат коленки. В голосе Болтоса едва заметная нотка иронии, но, похоже, он говорит искренне. Странно слышать это, зная, что бездыханное тело Моны еще не остыло на полу ее кабинета.

— Она здесь главная фигура, понимаете? Была то есть. Будет. Должна была стать. — Запутавшись в глагольных формах, Болтос закашлялся. — В общем, от нее все и пошло. Гали работала в энергетической компании моего отца главным инженером и поставила всё с ног на голову, выпотрошила производство. Добилась правительственного контроля над деятельностью компании, которую впоследствии раздробили на несколько частей. В результате созданная трудом моего отца компания была фактически уничтожена, работу потеряли четыре с половиной тысячи человек. Отец повесился на собственном галстуке у себя в кабинете. Ему не было и пятидесяти пяти. — Лицо Болтоса искажается болью. Я начинаю понимать мотивы его действий, насколько бы ни были ужасны последствия. — И думаете, этим все закончилось? Как же! Работа, которой Гали сейчас занималась, через несколько лет разрушит не только отдельные компании, но и целые отрасли: нефтяной, газовой, угольной, нефтеперегонной, трубопроводной, битумной промышленности… Да и многих других отраслей. А вам известно, сколько народу там работает? Их жизнь и судьба зависит от наличия рабочих мест! — Болтос говорит горячо, глаза горят, он словно забыл о том, что только что убил человека и эта мертвая женщина лежит сейчас в своем кабинете всего в четверти мили отсюда.

Интересно, насколько адекватно он воспринимает реальность? Словно человеческая жизнь для него — это как деньги в игре в «монополию», можно тратить не задумываясь.

— Я познакомился с Гали, когда она уже была старухой, к тому времени она превратилась в настоящее чудовище. Оставила миллионы людей без работы, разрушила и уничтожила кровеносную систему целых стран. Даже своей родины, она же приехала из Египта. И ей было на все наплевать. Жаль, конечно, погибла молодая женщина. Клянусь, мне самому противно было делать это. Но ради высшего блага…

У Болтоса странный акцент, здесь люди говорят не так, но мне этот акцент хорошо знаком. Смягченное «т», например. Его не учили, как всех нас, произносить этот звук твердо. Противно об этом думать, но Болтос и вправду один из наших, хотя не из наших мест. Понятно, что он рассуждает о будущем, но о каком-то другом будущем, не о том, в котором жила я.

— Так, значит, вы прибыли сюда, чтобы убить ее? — ровным голосом спрашивает Итан. — За этим вернулись из будущего?

— Не я один хотел это сделать.

— А другие, они прибыли вместе с вами?

— Нет. Я здесь один такой.

Итан опускается на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Я хочу рассказать вам историю, которую недавно услышал от одного человека, моего близкого друга. Вы готовы ее выслушать?

Болтос корчит кислую мину, показывая, что ему не нравится такая перспектива, но выбора у него нет.

— Представьте, что через шестьдесят лет в одном учреждении неподалеку от этого места будет жить больной, сумасшедший старик, — начинает Итан. — И вот он пишет моему другу письмо, в котором умоляет навестить его перед смертью. Мой друг повинуется и находит в заведении безумца, непрерывно несущего какой-то бред и пытающегося выцарапать собственные глаза. Когда-то бедняга был преуспевающим бизнесменом, но вот уже двадцать пять лет он несет этот безумный бред, и никто не желает слушать его. Но мой друг слушает, и старик, бормоча и спотыкаясь на каждом слове, рассказывает ему нечто удивительное. Он сообщает, что явился из будущего. Сейчас он душевнобольной, не помнит ничего, все даты и события перепутались у него в голове, кроме одной. Он помнит сегодняшний день: семнадцатое мая две тысячи четырнадцатого года. Он страшно боится забыть эту дату. Постоянно царапает ее на стенах и на полу. Варварски вырезает на собственной коже. Эта дата преследует его, сводит с ума, потому что, по его словам, в этот день он уничтожил мир. Старик говорит, что долго странствовал, совершал много безрассудных и опрометчивых поступков в жизни, но теперь он понимает: то, что́ он сделал в этот день, обернулось катастрофой. А мой друг считает, что у этого человека больная совесть, разум его помутился от сознания содеянного им. В своем безумии старик провидит коренное изменение климата на планете, разрушение полярных льдов, нехватку продуктов питания, массовый голод и разгул анархии. Он утверждает, что возврата к прежнему благоденствию уже не будет. И между прочим, он прав во всем, за исключением одного: все будет гораздо хуже. Через несколько лет после его смерти по всей Земле начнет свирепствовать эпидемия чумы крови. Старик — единственный человек, кто знает, что в будущем, которое он покинул, условия жизни гораздо тяжелее по сравнению с тем, что он видит вокруг. Только он один может сравнивать эти условия в будущем и в настоящем, и он знает, что ответственность за грядущие бедствия лежит на нем. Снова и снова этот человек повторяет моему другу: «Не дай мне совершить это. Умоляю, помоги мне. Если надо, убей меня. Только не дай мне совершить это». — Итан встает и потирает ладони. — Надеюсь, вы догадались, что этот больной безумец — вы и есть.