Мои Великие старухи - Феликс Медведев

Я скажу вам, друг мой, ничего в них тогда не колыхалось.

На этот счет у меня нет никаких иллюзий.

В 1924 году брат стал главным редактором журнала «Благонамеренный», одного из лучших эмигрантских журналов. К сожалению, вышло только два номера. Как поэт он был не совсем моего вкуса: казался мудреным, модерным. После пострига первое время он никого не принимал, отошел ото всех, мало писал, отказавшись от искуса изящной поэзии. Снова к поэзии его привел уже не искус, а проповедничество. Стихи его надо принимать как проповеди. Но, насколько мне известно, Иоанн Шаховской (его литературный псевдоним Странник) у вас еще не печатался.

– Извините за такой вопрос: где вы хотите быть похороненной?

– Да что извиняться, я сама об этом думаю. Даже советовалась как-то с Никитой Алексеевичем Струве по этому печально-деликатному вопросу. Вот вы, наверное, побывали на кладбище Сент-Женевьев де Буа, видели, в каком состоянии русские могилы. К примеру, могилу моего мужа вы не найдете. Разрушаются памятники, зарастают могилы, нет списков имен людей, захороненных в разные годы. И дело даже не в каких-то громких именах, хотя, конечно же, святыми для каждого русского навсегда будут могилы писателей, художников, актеров, дело в том, что там покоятся останки воинов: корниловцев, марковцев, дроздовцев, простых людей, отдавших жизни во имя России. Мне так их жалко.

Вы знаете, мне все равно, где я буду лежать, здесь ли, где прошла почти вся моя жизнь, или где-то в другом месте, но придет время, когда из русской эмиграции никого не останется и кладбище придет в полный упадок. Могилы станут для всех чужими. Хорошо бы уже сегодня найти возможность сохранить русские кладбища, маленькие островки России, российской истории. Это было бы приятно и Франции, давшей приют эмигрантам, и России – сегодняшней и будущей, которая бы рано или поздно поняла, что здесь лежат ее дети.

1989–1990

Глава 14. Екатерина Мещерская: бывшая княжна, бывшая дворничиха…

– Я хочу вас познакомить с человеком необыкновенной, фантастической судьбы, – сказала Белла Ахмадулина. – Бывшей княжной. Увы, бывшей дворничихой. Ее отец дружил с Лермонтовым (Фантастика! Отец моей современницы дружил с Лермонтовым. Но как такое возможно? – Ф. М), она появилась на свет, когда отцу было за семьдесят. Этот случай – матримониальные фантазии природы.

Мы вышли на улицу Воровского, миновали арку старинной постройки. Узкий дворик – неправильной формы колодец – упирался в убогую, выщербленную дверь. Зарешеченные окна. Ни души.

– Это здесь.

Мы постучались…

Шел самый перестроечный и во многом действительно светлый, «надеждный» год нашей новой истории – 1987. Весна, еще многое закрыто, запрещено, еще балом правит Егор Лигачев, еще идет война в Афганистане и Сахаров томится в горьковской ссылке. И Ельцин еще состоит в членах Политбюро. И многие свободы еще были впереди. К одной из подвижек к демократии я как журналист оказался счастливо причастен – к реабилитации, возрождению в России дворянского сословия.

Познакомившись с княжной Екатериной Александровной Мещерской, представительницей знаменитейшего русского рода, и узнав перипетии ее драматической биографии, я начал готовить статью о ней для журнала «Огонек». Как говорила моя героиня, она гордилась не тем, что среди Мещерских были герои, а тем, что среди героев были Мещерские. Командиром молодого Суворова был Иван Мещерский, а его сын Алексей служил у Суворова адъютантом. Герой Шипки князь Эмануил Мещерский несколько месяцев держал осаду Шипки, пока не подошли скобелевские войска, он умер геройской смертью. Мещерский Иван Николаевич, магистр высшей математики, создал «теорию переменной массы тел». «Уравнения Мещерского» использовались при разработке гвардейских минометов «Катюша», а появление советских искусственных спутников Земли было бы невозможно без его теории.

За неподобающее происхождение Екатерине Александровне пришлось заплатить сполна. Голодная и полулегальная, на правах приживалки, жизнь во флигеле своего имения, скитания, лишение права работать и иметь паспорт, арест, опять арест…

Роковые серьги Натальи Гончаровой

…В один из вечеров, угостив меня непревзойденной рисовой кашей, сваренной по старинному рецепту, Екатерина Александровна подошла к окну и, как мне показалось, поплотнее задернула штору. Потом заперла дворницкую свою комнатенку на лишний крючок.

– Я вам доверяю и хочу попросить об одной услуге, – вернувшись в кресло, стоявшее возле шкафа красного дерева, негромко произнесла хозяйка. – Мне восемьдесят три года, моя жизнь идет к концу. И я хотела бы отблагодарить человека, который много лет был рядом, помогая мне, разделяя все мои невзгоды. Эту женщину вы видели. Она здесь домоправительница. И потом, нужны средства на будущие похороны, ведь сбережений у меня нет. Как я живу, вы видите. Перед вами остатки когда-то огромного отцовского наследства – картина кисти художника прошлого века, старинный подсвечник и несколько редких книг. Нет ни Рокотова, ни Кипренского, ни Рубенса, ни Боттичелли, обращенных в пользу государства приказами Ленина и Дзержинского. Не могу же я требовать сегодня возвращения незаконно изъятого имущества. Меня и так арестовывали тринадцать раз. И последний раз в 1953 году. Но совесть моя перед Господом чиста. (Я весь превратился в слух. Екатерина Александровна была серьезным, честолюбивым, жестким человеком, и я понимал, что только обстоятельства непреодолимой силы заставляют ее раскрыться передо мной.)

Екатерина Александровна поднялась из кресла и, как мне показалось, торжественно-печально подошла к комоду, повернула ключик, куда-то вглубь просунула руку и извлекла оттуда нечто в старинной коробочке. От комода до меня четыре шага. Я замер.

– Вот, откройте…

Я нажал малюсенькую кнопочку, и коробочка открылась.

– Что это?

– Это серьги, которые принадлежали Наталье Николаевне Гончаровой. Она их получила в подарок к свадьбе от матери.

Я потерял дар речи. Что говорить, как реагировать на услышанное. Серьги Натальи Николаевны Пушкиной? Но как они оказались в этом доме?

Словно уловив мое волнение, Мещерская продолжала:

– Знаете ли вы о том, что Мещерские связаны родственными узами с Гончаровыми? Да, да, с теми самыми, пушкинскими. Сначала брат Натальи Николаевны Гончаровой, Иван, женился на красавице-княжне Марии Мещерской, тетке моего отца, а последней владелицей гончаровского Яропольца была княжна Елена Мещерская – дочь старшего брата моего отца, вышедшая замуж за одного из Гончаровых. Каждое лето до семнадцатого года вместе с мамой я ездила в Ярополец на могилы родственников.