Вендетта. Том 2 - Олеся Шеллина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И он ушёл, я же завалился на кровать и так провалялся весь день, периодически засыпая. Наверное, впервые у меня появился совершенно свободный день, во время которого я отдохнул за все прошедшие годы.
Утром мне «полегчало» и я принялся одеваться для церемонии. Надел я армейскую форму. Пусть говорят, что я снова пытаюсь подражать Фридриху, плевать. Главное, что парадная форма самого замухрышку превращала в видного мужчину. Замухрышкой я не был, и форма была мне к лицу. Павел был одет почти в такую же, тоже без знаков различия, а его глаза горели таким восторгом, что я ни на секунду не пожалел о том, что он будет присутствовать на подписании. Собственно, он был вроде бы обязан присутствовать, как герцог Гольштейн-Готторпский. Присутствие чисто номинальное, но свою роль сыграло: во-первых, Пашка получил определенный опыт, а, во-вторых, его присутствие слегка охладило Луизу Ульрику, которая была так одета…
Я, когда её увидел, тут же воротник слегка ослабил, а то мне как-то сразу воздуха стало не хватать. Тем более, что эта змея с того момента, как мы с Пашкой вошли в зал, не сводила с меня взгляда. Вот чего она добивается?
– Папа, а здесь что, так сильно жарко? – Пашка дернул меня за сюртук, и я нагнулся, чтобы расслышать его шепот.
– Да, нет, с чего ты взял? – ответил я тоже шепотом.
– А почему тогда та дама голая? – я проследил за его взглядом и сильно до крови закусил губу, чтобы не заржать, потому что «голая дама» была как раз Луиза Ульрика. Слово «дама» звучало из уст ребенка настолько смешно, что в сочетании с самой ситуацией, обнулило ведьмины чары. Нет, не зря я Павла с собой на церемонию взял.
– Наверное, ей, как раз жарко. – Ответил я. – Не нужно так смотреть на её величество королеву Луизу Ульрику, это неприлично, – я взлохматил его волосы, и пошёл к столу, крепко держа сына за руку.
Подписав все положенные документы, уже хотел отойти в сторону, и тут заметил, как Фредерик ведёт себя как-то на редкость нервно. Он то отходил от стола, то снова подходил к нему, а когда взял в руки перо, ручки я ему не предложил, вот ещё, сопрёт ведь, с него станется, то я увидел, как перо ходит ходуном, так сильно у него дрожали руки. Как бы он белку прямо тут не поймал. Надо было этому корольку дать опохмелиться что ли…
Я не успел додумать, потому что Фредерик с трудом поставив подписи, внезапно рванул в сторону Ушакова, хватая свечу со стола, и на ходу распахивая камзол, что-то выдергивая из-под него, а потом раздался взрыв.
* * *
Когда Фредерик побежал в сторону от Петра, вырывая пришитую к подкладке бомбарду и подпаливая очень короткий фитиль огнем свечи, никто не понял, что происходит. Даже когда раздался сильный резкий звук взрыва, никто сразу не сообразил, что происходит нечто страшное. И лишь когда начал рушиться потолок, стоящие ближе к выходу люди ломанулись к двери, закрывая головы руками.
Петька Румянцев соображал быстро. Он первым сообразил, что этот коронованный придурок сумел по дурости своей повредить несущую колонну, иначе от одной бомбарды таких разрушений не последовало бы. Петька стоял сразу возле выхода, поэтому подхватил под руки двух венценосных женщин, выволок их в коридор, и хриплым голосом рявкнул гвардейцам, чтобы они схватили всех англичан, которые успели выбраться и Фредерика, который умудрился выскочить из залы одним из первых. Всех арестованных, включая датского короля заперли в его покоях и поставили у дверей и внутри помещений дополнительную охрану. Криббе и Татищев, которые выбрались из зала последними, когда обвалилась вторая несущая колонна, уже собрали людей, чтобы начать расчищать наполовину заваленную бальную залу, как только сверху прекратили сыпаться камни.
Расчистку начли практически сразу, с двух сторон. И, хотя надежды на то, что они смогут кого-то найти под камнями живыми было немного, люди работали, как проклятые, в кровь разбивая руки об острые края камней, кашляя от ещё не улегшейся пыли. Потому что где-то там под завалом оказались два самых важных человека: император и его сын, являющийся наследником престола.
Луизу Ульрику Криббе удалось утащить в её комнату, когда он прервался на секунду и оглянувшись увидел двух смертельно бледных женщин, про которых в этот момент все просто забыли. Королева сопротивлялась, как дикая кошка, но Гюнтер в итоге плюнул на уговоры, перекинул её через плечо и как самый настоящий варвар утащил прочь от опасного места.
С Марией было сложнее. Она так отчаянно сопротивлялась, что спасатели в итоге оставили императрицу в покое, принявшись разгребать завал с удвоенной силой.
Где-то через час Румянцев, который в этот момент уже присоединился к остальным работникам, наткнулся на изувеченное тело Андрея Ивановича Ушакова. А рядом с ним обнаружился Юсупов.
Когда тела извлекли из-под обломков, Мария посмотрела в мёртвые глаза Ушакова, которые уже подернулись смертельной дымкой, и рухнула в спасительный обморок. Стоящий рядом с ней в этот момент Румянцев успел подхватить государыню и унести в её покои, чтобы поручить заботам лекаря.
Вернувшись бегом к месту трагедии, он посмотрел на Криббе, в этот момент переводящего дыхание, но тот лишь отрицательно покачал головой.
Они всё ещё продолжали растаскивать тяжелые камни, но надежда гасла в их сердцах с каждой минутой, пока её и вовсе не осталось. Но работающие люди продолжали, стиснув зубы трудиться, а Румянцев старался не думать о том, что он сделает с окончательно потерявшим разум Фредериком, когда они всё-таки найдут тела.
Глава 12
Темно. Темно и невыносимо страшно. Так страшно, как не было ещё никогда в жизни. И этот страх перекрывает даже резкую боль в ноге, которую, похоже сломал упавший на неё фрагмент потолка.
Кислорода не хватает, приходится с усилием проталкивать спертый воздух в горящие огнем легкие. Невозможно пошевелиться, чтобы принять более удобное положение, из-за завала, а также из-за боли в ноге. А от того, что уже не слышно прерывистого дыхания, находящегося рядом самого дорогого на свете человечка, страх только усиливается, практически сводя с ума, и невозможно уже остановить катившуюся по щеке слезинку, а от перехватившего горло кома дышать становится практически невозможно.
– Прости меня, мальчик мой, – не знаю как, но
