Искатели клада. Рассказы - Уильям Джейкобс

— Ну, ребята, не буду вам мешать жрать, — сказал с горечью Прайвэт Блисс, направляясь к выходу.

— Вы нам не мешаете, — заметил весело Тед. — Я предложил бы вам кусочек, только…

— Только что? — спросил солдат.

— Приказание шкипера, — сказал Тед. — Он говорит, что мы не имеем права. Он говорит, что это значит помогать дезертиру, и мы все получим по шесть месяцев.

— Но вы же помогаете мне, держа меня на судне, — сказал Прайвэт Блисс: — а кроме того, я вовсе не желаю дезертировать.

— Мы не могли помочь вам забраться сюда, — возразил Билль: — так говорит шкипер, но он говорит, что мы помогаем вам, если даем вам продовольствие.

— Ладно, значит, мне подыхать с голоду? — спросил пораженный ужасом мистэр Блисс.

— Послушайте, — сказал Билль отрешенно, — пойдите и поговорите со шкипером. С нами разговаривать не к чему. Пойдите и выясните это с ним.

Прайвэт Блисс поблагодарил его и вышел на палубу. Старый Томас стоял у колеса, и приятный стук ножей и вилок доносился через приоткрытый светлый люк каюты. Игнорируя старика, который махнул ему, отгоняя прочь, он приподнял крышку люка и просунул голову в каюту.

— Подите прочь, — заорал шкипер, застыв с ножом в кулаке при этом зрелище.

— Я желаю знать, где я могу получить мой обед, — заорал ему в ответ раздраженный мистер Блисс.

— Вам обед! — сказал шкипер с удивленным видом; — а я и не знал, что у вас есть обед.

Прайвэт Блисс убрал голову: выпрямившись, он немного стянул пояс и стал медленно прохаживаться взад и вперед по палубе. Потом направился к бочке с водой и долго пил, а через час было получено великодушное извещение от шкипера, что он может получать сухарей, сколько ему угодно.

На этом однообразном меню Прайвэт Блисс прожил весь этот день и следующий, урвав ночью несколько часов тревожного сна на каком-то ящике.

Душевной бодрости его никак не могло увеличить известие о том, что Бистермут — гарнизонный город, и, чувствуя, что, невзирая на все его объяснения, с ним поступят, как с дезертиром, он решился дезертировать по-настоящему при первой возможности.

На третий день никто не обращал на него внимания, о его присутствии на борту почти позабыли, пока Боб, спустившись в бак, не поднял тревоги, спросив несколько взволнованно, что с ним сталось.

— Он на палубе, я полагаю, — сказал кок, набивавший трубку.

— Его там нет, — провозгласил Боб.

— Не бросился же он за борт! — воскликнул Билль, подскочив с места.

Терзаемые этим мучительным подозрением, они вышли на палубу и обыскали везде; Прайвэта Блисса нигде не было видно, и Тед, который стоял у руля, не слыхал никакого всплеска. Он исчез, как по волшебству; после долгих поисков, кок собрался с духом и, спустившись в каюту, сообщил шкиперу о своих опасениях.

— Вздор! — возразил резко капитан, — бьюсь об заклад, что я найду его.

Он вышел на палубу и принялся за поиски, сопровождаемый на почтительном расстоянии командой, по никаких следов мистера Блисса обнаружено не было. Тогда одна мысль, страшная мысль пронеслась в мозгу кока. Щеки его побледнели, и он беспомощно уставился на шкипера.

— Что такое? — заорал шкинер.

Кок, потерявший дар речи, поднял дрожащую руку и указал по направлению к камбузу. Шкипер бросился вперед и, подскочив к двери, поспешно распахнул ее.

Мистер Блисс, очевидно, уже закончил, хотя все еще лениво играл ножом и вилкой, точно не мог расстаться с ними. Наполовину пустая кастрюля с картофелем стояла на полу рядом с ним, а кость с небольшими обглодками мяса лежала между его ног на крышке от кастрюли, которая служила ему блюдом.

— Немного недоварено, кок, — сказал он сурово, встретив испуганный взгляд этой достойной особы.

— Чей обед он съел: для каюты или для команды? — завопил шкипер.

— Для каюты, — отвечал мистер Блисс, прежде чем кок мог вымолвить слово; — он мне показался по-вкуснее. Ну, а теперь нет ли у кого порядочной сигары?

Говоря это, он открыл другую дверь из камбуза и пошел своей дорогой. Они, было, бросились вслед за ним, но он обернулся и, подцепив вертел, взмахнул им над головой.

— Оставьте его, — сказал шкипер отрывисто, — оставьте его. Он ответит за то, что украл мой обед, когда я спущу его на берег. Кок, снеси обед команды в каюту. Потом поговорим.

Он исчез внизу, в то время как Прайвэт Блисс, все еще поглаживая свой вертел, неподвижно слушал длинное поношение из уст Билля, который называл это откровенной и честной оценкой его поведения.

— Это ваш последний обед на много дней, — заключил он злобно: — плохо вам придется, когда вас ссадят на берег.

Мистер Блисс улыбнулся и, пощелкав языком, попросил у него зубочистку.

— Вам она теперь не нужна, — убеждал он. — Теперь вы отправляйтесь вниз и принимайтесь за сухари, их там много. Бесполезно стоять здесь и выбрасывать массу скверных слов, от которых я отучился еще будучи четырех лет от роду.

Он набил трубку табаком, который предусмотрительно заимствовал у кока перед обедом, и, развалившись в небрежной позе на палубе, мирно покуривал с полузакрытыми глазами. Бриг был устойчив и солиден, горячий воздух нагонял дремоту, и с приятным сознанием, что никто не ударит его в этом положении, он уронил голову на грудь и погрузился в легкий сон.

На следующий день для него стало ясно, что судно приближается к Бистермуту. Шкипер довольствовался при встрече с ним злорадными взглядами, а команда утешалась, рисуя ужасы его положения в самых ярких красках. Прайвэт Блисс притворялся равнодушным, но жадно слушал все, что они говорили, с видом генерала, вникающего в планы неприятеля.

Команда была очень разочарована тем, что не удавалось прибыть засветло; прилив еще был недостаточно высок, чтобы можно было войти в гавань. Они стали в море на якоре, и Прайвэт Блисс, несмотря на свое положение, почувствовал себя счастливым, нюхая запахи земли и глядя на мигающие огоньки и дома на берегу. До него доносился даже стук запоздавшего экипажа, проезжавшего вдоль берега. Огни по вершинам холмов на заднем плане отмечали, по словам Билля, положение форта.

К великой радости матросов, он несколько потерял равновесие в эту ночь; лежа в баке, он на колониальном жаргоне сурово порицал своих родителей, школьное ведомство и армию за то, что его не научили плавать. Последнее, что слышал Билль, прежде чем сон смежил ему веки, было мудрое решение мистера Блисса обучить всех своих детей искусству плавания немедленно после рождения.

Билль проснулся около шести часов; слыша жалобный голос, он сперва подумал, что это все еще разговаривает его друг-солдат. Голос становился все более ворчливым, с легкими отступлениями в область нецензурного, и моряк, протирая глаза, повернул голову и увидел старого Томаса, ощупью шарящего по всему баку.

— Что с вами, старик? — спросил он.

— Я не могу найти своих штанов, — проворчал старик.

— А они были у вас прошлой ночью? — спросил Билль, который еще не совсем проснулся.

— Конечно, были, что за дурацкий вопрос! — огрызнулся старик.

— Повежливей, — сказал спокойно Билль, — повежливей! Вы уверены, что теперь их на вас нет?

Старик встретил это благожелательное предположение таким залпом ругательств, что Билль потерял свою сдержанность.

— Может быть, кто-нибудь постлал их на койке, приняв их за лоскутное одеяло, — сказал он холодно, — такая ошибка всегда возможна. А пиджак у вас цел?

— У меня ничего нет, — ответил растерянно старик, — кроме того, в чем я проснулся.

— Это не много, — сказал Билль от чистого сердца. — А где этот красавчик солдат! — спросил он неожиданно.

— Не знаю, где он, и знать не хочу, — отвечал старик. — На палубе, где ему быть?

— Может быть, он надел их, — сказал безжалостный Билль; — парень-то он не ахти какой.

Старик поспешно бросился на палубу. Прошло две или три минуты, и, когда он вернулся, изумление было написано на всем его лице.

— Он исчез, — пробормотал он, — его и след простыл, и спасательный пояс, который висел у камбуза, тоже исчез. Что я буду делать?

— Ну, это была очень старая одежонка, — сказал Билль успокоительно, — а у вас не плохая фигура для нашего возраста, Томас.

— Много инвалидов с деревянной ногой были бы рады поменяться с вами, — уверял Тед, который проснулся от шума. — Вы скоро преодолеете чувство застенчивости, Томас.

Весь бак смеялся одобрительно, пока Томас, который начал уразумевать положение, не присоединился к остальным. Он хохотал так, что слезы потекли по щекам, и его возбуждение начало тревожить друзей.

— Не ломайте дурака, Томас, — сказал озабоченно Боб.

— Ой, не могу, — отвечал старик, судорожно сдерживаясь, — такой штуки я никогда не слыхивал.