Последняя жертва - Дарья Сергеевна Кутузова

голос и давно забытое обращение. Никто из ее окружения больше не называл ее Тришей, даже друзья, коих, в общем-то было немного, называли ее, либо Пэт, либо просто сокращали ее имя до Ри. Она сделала почти невероятное усилие над собой, чтобы поднять глаза и посмотреть прямо в лицо своей давней подруги. Ника села напротив, ставя на стол поднос с выпечкой. Пару минут они сидели молча. Патриция делала вид, что пьет свой чай, который и так уже плескался на самом дне чашки, а Ника, тем временем, абсолютно бессовестно разглядывала ее, усмехаясь при виде привычного хвоста прямо на макушке.

Наконец, приятная полная девушка принесла Нике кружку с горячим шоколадом, и та, обворожительно улыбаясь мгновенно смутившейся официантке, поблагодарила ее и почти сразу сделала первый глоток, жмурясь от приятного вкуса любимого напитка.

— А ты не изменилась, — сказала, наконец, Ника, принимаясь за пирог.

Патриция усмехнулась.

— Ты тоже.

Обменявшись репликами, девушки вновь замолчали. Патриция чувствовала себя несколько неуютно, находясь сейчас в обществе Ники.

— Ты вроде неплохо устроилась у госпожи Сиэллы?

Патриция отвела взгляд. Она прекрасно помнила, при каких обстоятельствах они расстались год назад. Пэт пыталась уговорить Нику отправиться служить сестре короля вместе с ней, но Дивер была слишком помешана на деле деда и надеялась достичь чего-то только при дворе самого короля Адриана.

— Да, госпожа прекрасная женщина, и я ни в чем не нуждаюсь, находясь при ней и ее сыне, — проговорила Патриция. — Я практически руковожу всей охраной в особняке и сама лично нахожусь постоянно при госпоже.

— Почему же тогда ты сейчас здесь? Разве ты не должна быть подле нее и сейчас? — из уст Ники это прозвучало будто даже насмешливо, хоть та совсем не подразумевала ничего подобного. — Ну, то есть, после всего произошедшего, ты понимаешь.

И тут Патриция поняла, что Ника тоже нервничает при разговоре с ней. Это открытие немного успокоило ее саму, но вместе с этим вызвало бурю каких-то других, совершенно противоположных эмоций. Она отставила в сторону несчастную кружку, опуская голову и кладя руки себе на шею, будто хотела тем самым снять какое-то напряжение.

— Сейчас в особняке находятся присланные королем люди, и к тому же, множество людей из охраны, так что я смогла позволить себе немного отвлечься, — растирая шею, проговорила девушка. — Ты ведь насчет этого хотела поговорить, да?

Теперь настала очередь Ники отводить взгляд.

— Я ведь угадала? С моей стороны было глупо надеяться, что ты по мне соскучилась и просто захотела увидеться после долгой разлуки.

Ника вдруг вскинула голову и громко, словно стараясь перекричать возникшую неловкость, произнесла:

— Это мой последний шанс добиться признания. Ты ведь знаешь это. Ты понимаешь меня, Триша. Лучше, чем кто-либо еще.

Патриция еще ниже опустила голову, глубоко вздыхая. Наконец, она подняла взгляд на Нику, бесстрастно смотрящую ей в глаза, и вновь выпрямилась на стуле, принимая вид какой-то холодной отстраненности.

— Ты ведь делаешь это не только для себя. Принцесса, да? Я часто замечала, как она следила за тобой во время наших тренировок. Наверное, она оказалась все-таки лучшим вариантом, чем я.

Ника дернулась и сникла. Она не хотела, чтобы ее новые отношения вызвали такую реакцию у Триши. Неужели она не осознает, что их расставание было необходимо для них обеих? Патриция была слишком зациклена на том, чтобы быть лучшей во всем, но порой это переходило все границы, когда она из кожи вон лезла, чтобы стать лучшей для Ники. Она решила, что сможет этого достичь, только полностью ограничив круг общения девушки, а активная и достаточно общительная Ника чувствовала себя в ловушке, боясь обидеть Патрицию. Эти отношения разрушали их обеих. Патриции они вовсе не нужны были. Ей нужно было чувствовать себя значимой. Первое время Ника даже думала, что они похожи, но она спутала свое стремление с ее маниакальностью.

А Патриция попросту не умела по-другому. Она любила Нику так, как умела, и была уверена, что ее полюбят в ответ, только если она будет лучшей. А в идеале, единственной. Как с родителями, которые постоянно ставили в пример старшую сестру, добившуюся всего, чего только можно в раннем возрасте. Патрицию с детства любили только за то, что она чего-то добивалась. Любили не ее. Любили ее достижения.

— Я помогу тебе, — произнесла Патриция, и в ее голосе прозвучало какое-то больное отчаяние. — Но, если честно, информации совсем немного.

Ника, которая совсем погрузилась в свои мысли и воспоминания, после этих слов вновь как будто воспрянула, но решила пока не перебивать Патрицию, чтобы не ухудшить и так не особо приятную атмосферу, сложившуюся за столиком.

— У нас есть только внешность преступника и некоторые ключевые моменты, о которых знает ограниченный круг людей, — продолжила Патриция, на миг почувствовав себя вновь полезной. — Я думаю, ты уже видела портреты, развешанные по улицам города. Они были составлены с моих слов, потому что оба раза именно я видела этого человека практически в лицо. Но есть некоторая проблема, которая не дает мне покоя.

На автомате она потянулась к отставленной кружке, но увидев там только пару капель ржавой жидкости на дне, разочарованно вздохнула.

— И что же за проблема? — не выдержала Ника, неосознанно перегибаясь через стол.

— Первый раз этот человек вел себя настолько самоуверенно, будто делал все напоказ, а все это покушение было не больше, чем просто представление. Когда я обнаружила его, пихающим мальчика в пламя камина, он почти смеялся! Однако когда он пытался пробраться в особняк на следующий день, его спесь и самодовольство будто рукой сняло. Я была почти уверена, что он пришел закончить свое дело, но, когда я начала кричать на него и собиралась броситься следом, он выглядел как испуганная овечка, не понимающая, чего от нее хочет большой и страшный волк. Будто и не он вовсе пытался убить вчера невинного ребенка.

Патриция выплеснула все это практически на выдохе, и через ее рассказ то и дело проскальзывали ее собственные эмоции, которые она устала скрывать. Даже своей госпоже она не могла сказать, что именно ощущала, когда видела ее сына в огне, потому что ужас, который испытала девушка в ту минуту, все равно никогда не сравнится с горем матери, практически потерявшей своего ребенка.

Пэт не собиралась изливать все это сейчас перед Никой. Даже в лучшие времена, когда их отношения были более теплыми, она считала, что должна быть сильной и не показывать своих истинных чувств. Никто не любит, когда ты так делаешь, ведь твои чувства не важны для остальных. Так