Москва и Московия - Калашников Сергей Александрович

Россия между тем стабильно проигрывала многим соседям в силу того, что ей частенько не везло с царями. Не в том плане, что были глупыми. Все они являлись реформаторами, а многие ещё и либералами. Проблема в том, что мало кому из них удавалось подчинить своей воле верхние эшелоны государственной власти в мере, достаточной для мобилизации всех сил на решение непростых задач, стоявших перед страной.

Самые запомнившиеся – Иван Грозный, Пётр I и Сталин – очень здорово трамбовали ближайших своих сподвижников, страхом заставив тех делать то, что должно, а не преследовать одни только собственные интересы. Ну а что тут поделаешь, если наверх пробиваются преимущественно эгоисты? Работа организатора – самый сложный из известных мне видов деятельности, отчего стремиться к власти будут или законченные идиоты, или те, кто знает, зачем им это нужно. То есть непрерывный стресс и постоянная обеспокоенность вместо простой и понятной работы, способной доставить удовольствие, если сделана отменно.

Как противодействие данному обстоятельству возникло наследование положения в обществе – передача распорядительных функций по праву рождения. Идея воспитания и обучения руководителя, осознающего свой долг и пекущегося и о пользе дела, и о подчинённых, стара, как навоз мамонта. Возможно, когда-то где-то она и срабатывала в местах отдалённых и легендарных во времена, о которых слагают былины. Но по жизни реальных успехов добивались начальники жестокие и решительные. Самых-то буйных, конечно, травили или резали, но встречались среди них и везунчики: при большом количестве вариаций чего только не случается!

Так вот. Пётр – решительный. Он способен на конфликт с боярством. Но он же и пуганый: стрелецкий бунт оставил в душе этого человека опаску за собственную жизнь. А уж каких дров он наломал – это же песня! Отсюда и наша с Софи надежда на лучшее. Перспектива устроить поудобней жизнь страны и самим в ней по уютней устроиться кажется вполне реальной, потому что нынче государь изучает жизнь ближайших соседей. Он не сможет не заметить отличий и не захотеть перемен. Тут главное – подсуетиться вовремя и не пропустить переломных моментов.

Рынд царских, тех, что приставлены были к её персоне, Софья Алексеевна переодела в мундиры, скроенные по европейскому образцу, и принялась муштровать в строю и всяческих экзерцициях, уподобляя охрану царскую армейскому подразделению. Разумеется, не сама их гоняла, а иноземные специалисты. То есть сформировала ещё один гвардейский полк, отчего к преображенцам и семёновцам прибавились ещё и коломенцы.

Вот она и трудоустроила Пушкаря (имя которого – Генри – я наконец-то запомнил), на создание для этих парней самого лучшего вооружения. Тут какая особенность? Должность рынды очень почётна. Сюда берут самых родовитых юношей. Поэтому те сами покупают себе всё необходимое. Родственники этих молодых людей обычно состоятельны и на подобные траты не скупятся.

Ну а мы с Пушкарём, естественно, сразу задумались об огнестреле. Нынешние пищали, фузеи и мушкеты созданы в расчёте на полевое сражение – на поражение удалённой цели. Качественно запыжованная современная 20-миллиметровая сферическая пуля имеет массу около пятидесяти граммов и, вылетая из без малого полутораметрового ствола со скоростью от четырёхсот до пятисот метров в секунду, на расстоянии около двухсот метров позволяет попадать в ростовую цель, надёжно выводя ту из строя.

Для нынешнего уровня технологий и доступных материалов это весьма совершенное оружие, которое, если дополнить его штыком, станет основой вооружения всех армий мира на долгие века – предки были не дурнее нас. Впрочем, штык (или его предшественник – багинет) уже входит в обиход – ничего принципиально нового нам в систему стрелкового вооружения внести не суждено.

Почему мы не собираемся предлагать револьверные ружья или собственно револьверы? Потому что дефицит металлов всё ещё остался. Потому что наши производственные ресурсы задействованы преимущественно на создании судов и хождении по рекам. Потому что, в конце-то концов, пусть трудятся местные мастера, а не наше экспериментальное производство, занятое созданием моторов и оборудования для выделки моторов.

Оснастку для массовой отливки четырёхлинейных свинцовых пуль мы поставить можем. Остаётся выяснить, какой длины ствол можно изготовить со столь малым по этим временам калибром, ведь чудовищные жерла нынешних стрелялок обязаны своими размерами прежде всего возможностям технологий, не позволяющим проводить кузнечную сварку ствола на чересчур тонком стержне. Да, стволы нынче сворачивают из листа в трубочку и проковывают шов ударами сверху. А чтобы при этом сам ствол не сплющить, внутрь вставляют стержень – работа, требующая знатного мастерства и немалого опыта.

Мы ударом бронзовой пики по раскалённой железной заготовке способны вытянуть трубку длиной пятнадцать сантиметров – раз в восемь меньше, чем нужно для ружейного ствола. На полтора метра нами вытягивается трёхдюймовый пушечный ствол.

– Генри, ты же дюймовый фальконет делал с более чем метровым стволом!

– Так то дюймовый. Он у меня вообще-то сначала имел калибр в полтора дюйма, а потом я его прокатывал, обжимая вокруг стержня, одновременно как бы растягивая в длину. Но то был дюймовый стержень, а тут всего-то четыре линии!

– В Котласе придумывают твою переломку на шестилинейный калибр. Наверняка уже и пули льют. Остаётся выписать от них готовую оснастку. А остальное уже здесь сообразим, в местных условиях. То есть и пробивание с вытяжкой, и прокатку с удлинением.

Пушкарь достал свои записи с промерами скоростей вылета снаряда в зависимости от длины ствола, прикинул что-то на логарифмической линейке.

– Надо пробовать, – проговорил он, немного подумав. – И не надо ничего выписывать, уж пули-то отлить – дело нехитрое. Куда как сложнее кремнёвый замок и заделка всего этого хозяйства в приклад. Ладно, профессор, спасибо за дискуссию. Оно как-то веселее думается после обсуждения.

А я про себя отметил, что после прибытия сюда, в Россию, наша школа испытала некоторый регресс. Не получалось концентрироваться на действительно судьбоносных направлениях, поскольку постоянно приходилось решать насущные вопросы. Новые научные кадры сейчас делали только самые первые шаги, а старые занимались их подготовкой и техническим обеспечением основной деятельности. Даже мотористами ходили по рекам.

Вернусь к вопросу неважной организации нынешнего русского общества. Его нужно как-то упорядочить, чем, собственно и занимался Пётр, ознакомившись с западными вариантами государственного устроительства. Так вот, нам с Софи в это вмешиваться никак нельзя. Власти над управленческими структурами у нас нет и никогда не будет. Можем только показывать что-то на собственном примере и честно отвечать на вопросы. Иначе мигом лишимся нашей одной на двоих головы.

Сам-то государь очень удачно попал в руки Рисовальщицы – дамы весьма эрудированной. К тому же он далеко. Зато Василий Голицын что-то зачастил с визитами и разговорами на самые щекотливые темы.

– Софья Джонатановна! Что ты полагаешь относительно введения свободы вероисповедания?

– А нечего мне про это полагать, Василий Васильевич. Попы поддерживают православного царя, а тот соблюдает их интересы. Та же история, что и с боярами, только вид из другой плоскости.

– Тем не менее и волжские булгары, и башкиры привержены исламу. Пытаться крестить их – значит раздуть междоусобицу. А ведь и те и другие находятся под рукой царя, – чётко очертил проблему Голицын.

Софи поспешила сменить тему:

– Василий Васильевич! Ты же знаешь, что религию для своего народа когда-то выбрали государи. Когда пришло время перехода от раздробленности к единству, тогда понадобилась и объединяющая религия. Вместо языческого многобожия народу привили веру в то, что, как бог един, так един и монарх. Всем это известно. Те же египтяне похожую проблему решали обожествлением фараона. Вот и не мучай меня вопросами церковными, я править государством не училась и не собираюсь. Мне мужа нужно дождаться и двигать за Камень всей семьёй.