Семь смертей Лешего - Андрей Салов

После похорон супруги Лешиев окончательно порвал с церковью, с вышними силами, не пожелавшими ему помочь даже в такой малости. Чтобы забыться, он целиком ушел в алхимию, выбираясь из потайного убежища только для того, чтобы подкрепиться, подышать свежим воздухом, и сделать необходимые распоряжения по хозяйству. Он бы с радостью пошел по стопам отца и совсем забросил имение, поселившись в лаборатории, если бы было, кому передать бразды правления поместьем. Сын слишком мал, доверить имение чужому человеку, даже из числа близких родственников, он не мог.

Большую часть времени Лешиев проводил в подвале, в компании бесчисленного множества склянок, колб и реторт, заполненных разноцветными жидкостями. Среди порошков, корзин и коробочек, полных различных минералов. Ведь неизвестно, что из них окажется главным связующим звеном на его пути. Со дня смерти супруги прошло около десяти лет, но он был также далек от искомого, как и в начале пути. Но, он не сдавался, не опускал рук, все настойчивее штурмуя твердыню, вознамерившись во что бы то ни стало, добиться своего.

Жизнь шла своим чередом. Лешиев больше не женился, несмотря на попытки помещиков сосватать вдовцу одну из своих дочерей, что станет супругой ему, матерью осиротевшим детям, и по мере сил поспособствует дальнейшему увеличению рода. Он оставался верен той единственной, в вечной любви и верности которой поклялся стоя у алтаря, и данную небесам клятву, он так и не нарушил. Осознав всю тщету своих потуг, отступились соседские помещики, а вскоре вовсе перестали посещать поместье Лешиевых из-за странностей хозяина. Он стал нелюдим, предпочитая общению с гостями собственную компанию, сутками пропадая в наглухо запертом кабинете.

Не дождавшись окончания тягостных дней, сельский батюшка вконец оголодал, обносился и озверел. Первое время он сдерживался, надеясь, что минет положенный по старинной русской традиции срок на оплакивание и поминовение покойной, и барин вновь обратит заинтересованный взор на представительниц прекрасной половины человечества, которые в трудный для барина период, старались держаться поближе, в надежде на то, что он оценит их участие, и одарит благосклонностью. Но минули все мыслимые и немыслимые сроки, а барин оставался один, не обращая внимания на множество прелестных созданий, окружающих его. Он намеревался провести остаток своих дней в одиночестве, нет в его сердце места другой женщине.

Постепенно окрестные помещики, имеющие дочерей на выданье, перестали посещать поместье Лешиевых, отчаявшись привлечь внимание овдовевшего барина. Еще некоторое время они продолжали присылать приглашения в гости, в надежде, что на их территории процесс сватовства сложится более удачно. Но на приглашения Лешиев отвечал вежливым отказом, ссылаясь на массу неотложных дел. А затем и вовсе перестал отвечать на приглашения, и вообще реагировать на проявления дружеского расположения со стороны соседей. Оскорбленные таким невниманием, они прекратили дальнейшие контакты с Лешиевым, предоставив его самому себе.

Пагубные пристрастия становились в последнее время отличительной чертой рода Лешиевых. И хотя они были разными, объединяло их одно, - отказ от общения с людьми и всепоглощающая страсть к пороку. И если старший Лешиев уходил в запой, младший имел не менее богопротивную страсть. Он тоже искал уединения, но не в компании бутылок с вином, а в обществе бесчисленных склянок и колб, наполненных химическими реактивами.

В последнее время ничто не мешало ему заниматься преступной, по мнению сельского, батюшки, страстью. Летом пришел его черед отправлять отпрысков в гости, к тетке и кузенам в столицу. На три летних месяца он был избавлен от забот, связанных с их воспитанием. Мог безраздельно отдаться любимому делу, - занятию алхимией.

Дети не вернулись домой в положенное время. Нынешним, небывало жарким летом, в столице разразилась эпидемия смертельно опасной болезни, лекарств против которой не было, благодаря чему она всякий раз принимала опустошительный размах, собирая огромные урожаи человеческих жизней. Лешиев беспокоился за детей, но ничем не мог им помочь. Оставалось лишь надеяться, что все завершится благополучно для его семьи, и по окончании страшной эпидемии, дети вернутся домой живыми и невредимыми.

Столичные власти оказались подготовлены к приходу болезни. Чтобы не допустить ее распространения, что чревато огромными человеческими потерями и колоссальными убытками для государственной казны, правительство приняло все меры для того, чтобы локализовать очаг инфекции, не дать болезни вырваться на свободу. И едва первому из заболевших был поставлен страшный диагноз, власти тотчас же отреагировали. В столице было объявлено чрезвычайное положение. Покидать город, было запрещено. Нарушителей высочайшего повеления ждала смерть.

Войска окружили столицу, имея высочайшее разрешение стрелять на поражение любого, кто дерзнет покинуть зараженный город, невзирая на происхождение. Будь то темный простолюдин, или дворянин благородных кровей, всех ждала одинаковая участь, - смерть.

День и ночь тысячи настороженных глаз всматривались в темноту. Не промелькнет ли где крадущаяся тень перебежчика, не послышатся ли чьи-то крадущиеся шаги. И если кому-нибудь, что-нибудь привиделось спросонья, или вибрирующий от напряжения слух принимал порыв ветра за человеческие шаги, тотчас же раздавался выстрел. И не беда, что чаще всего стражи палили в никуда, иногда выстрелы достигали цели. И оставались валяться, где их настигла смерть, неубранные тела беглецов, прикасаться к которым, было запрещено, чтобы не подцепить заразы, спасения от которой нет.

Валялись трупы под полуденным солнцем, разлагаясь, и распространяя ужасное зловоние, от которого выворачивало наизнанку даже привычных ко всему вояк. Солнце и время делали свое дело, довершая начатое солдатами. На смену разложившимся, ставшим перегноем мертвякам, приходили новые тела беглецов, стремящихся вырваться из обреченного на смерть города.

Предпринятые властями меры позволили остановить распространение эпидемии, но только на время. Виной всему человеческая жадность. Никому не дано было проскользнуть сквозь плотное оцепление, но, ничто не могло помешать солдату, которому не давало покоя содержимое карманов мертвеца, облаченного в шитый золотом сюртук, проверить их. И крадется страж в ночи, воровато озираясь, в компании с подобными ему мародерами, шарит жадными руками по остывшим телам. И нет предела радости, когда из карманов убитого извлекается кошель с золотом, которое поровну делится между подельниками.