Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис

Комбриг снова долго молчит. Кажется, он подбирает слова. Я понимаю, что вопрос этот трудный – но я уже неплохо знаю Комбрига и примерно представляю, каким будет ответ. Тем более что и батя Ефим сказал бы так же.

– Ты не воспитывалась в Доме и потому не можешь судить, – говорит он наконец. – Долг перед общиной, перед Родиной – сильнее долга перед семьей. Но ты не делаешь выбор между Родиной и семьей, как ты только что сказала. Нет. Истина в том, что понятие Родины и семьи неразделимы. Выбор здесь таков: или ты выбираешь жизнь твоей Родины – а значит, и семьи – или их смерть. Потому что если ты сможешь позаботиться о своей Родине – Родина позаботится о твоей семье. Худо ли бедно ли – но позаботится. Враг же, когда он придет на твою землю, – не будет заботиться ни о ком. Под нож пойдут все, отсидеться не получиться. Твоя семья и родные тебе люди будут жить только тогда, когда жива будет твоя Родина. Твоя община. Вот что вам нужно понять.

Глава 15. Лис. 1 день до

Следующие дни я много думаю над этими его словами. Я очень завидую Комбригу – и Дому, люди которого живут по этому принципу. Один за всех – и все за одного. И снова в моей голове звучат Васькины слова о Доме как о крепком орешке, который цел сам в себе, который способен выдержать любые испытания, пока люди в нем спаяны одной целью, не разделены внутренними противоречиями. И какой же дикий, безумный контраст с Гексагоном вижу я – с Гексагоном, где люди‑крысы насмерть грызутся друг с другом за пачку галет и банку тушняка. Общество, подверженное коррупции, общество, где каждый думает только о себе, а не о всех вокруг, общество, разъединенное само в себе, – нежизнеспособно. И вот прямо сейчас Комбриг своими делами доказывает это.

Наша подготовка меж тем почти закончена. Транспортный цех, Электроцех, Ремонтный, Склады, Оружейный цех, Пищеблок, канализационщики – с нами. С нами десяток отрядов с Общих работ. И Бордель – тоже наш. Как поржал недавно Смола – это самое главное, это повышает боеспособность крысюков… Остальные – в предчувствии. И в ожидании. И я с полным правом уже могу сказать, что мы справились. На исходе последняя декада – и этот день уже назначен. Уже совсем скоро, уже через сутки, в первый день новой декады, когда капо расслаблены после Норы, когда администрация занята подсчетом планов, нарядов и процентов на предстоящую декаду.

А готово уже вполне достаточно для того, чтобы сжечь Гексагон к чертям. Подготовлен контингент медсестричек, готовых оказывать бойцам помощь в бою. В этот раз никакого шалавства – все серьезно, речь идет о жизни и смерти. Ритка сбилась с ног, рассказывая и показывая таким же группам, приходящим из Борделя на «профосмотр», – как перевязать, где зажать, как вытащить пулю или осколок. Бабы подобрались – оторвы, сам черт не брат. И Ритулек уверена, что они справятся.

Бутылки с «молотовым» ждут своего часа. Они где‑то тут, в Медчасти, укрытые Доком от стороннего глаза. Две сотни, а может, даже чуть больше. Это немного – но Комбриг говорит, что больше и не нужно: перебор с огнем навредит прежде всего людям, а не машинам. «Молотов» опасен, и управляться с ним будут специально обученные крысюки, которых Комбриг называет почему‑то «гренадеры». «Коктейль Молотова» делали транспортники – немного мыла и алюминиевой пудры в бензин дают смачный липкий состав, который невозможно потушить никакими средствами. И гореть он будет до тех пор, пока температура горения алюминиевой пудры – две, а то и три тысячи градусов! – не сожжет машину насквозь.

Складские заготовили некоторое количество емкостей с болтами и подшипниками, заряженными составом, расписанным Комбригом. Состав втихую делали химики – и в камерах, и на своих рабочих местах, утаивая в подсобках и каморках. Емкости будут работать как шрапнель – похлеще осколочных гранат! – повреждая силовые и контрольные кабели машин, их гляделки и прочую оптику. Бугор химиков говорит, что пару раз машины вскрывали потайную деятельность отряда и виновные несли наказание – отстрел на месте – но это лишь сильнее озлобляло людей. Емкости здесь же, в Медчасти, которая стала самым настоящим Штабом Революции.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Готовы пищеблоковые. Они получили необходимый состав у Дока в достаточном количестве и готовы применить по назначению. Кроме того – на Складах, на втором уровне Центрального модуля, сосредоточено достаточное количество рационов и воды. А этого добра понадобится ох и мно‑о‑ого…

Энергетики тоже подготовили сюрприз – «поломки» гермопереборок, которые будут отсекать этажи и коридоры. Рассечь массы врага на части – и добивать, вскрывая отсеки один за другим. Отменная тактика. Они же заложат бомбу в комнату, где сосредоточены выключатели, питающие электромагнитные замки камер. Комбриг говорит, что эта диверсия будет произведена разом во всех восьми модулях – и в коридоры единовременно вывалят десятки тысяч людей. Мне даже интересно, хватит ли у механизмов боезапаса, чтобы сладить с такой силищей…

У Приемных Доков давно готовы «ежи», сваренные из швеллеров и обрезков арматуры. Ежи варились совершенно открыто, на виду у машин – и точно так же открыто стоят в цехах: это нововведение, разрешенное администрацией, якобы мостки, необходимые для подъема на ППК во время разборных работ. Их много – но машины, коль уж это разрешено Смотрящим, не задают вопросы. И капо почему‑то тоже.

Но самое главное – Технолог. Здесь я откровенно ссу – а ну как не выгорит?.. Заводской Арсенал, отсек за красными воротами – главное и самое тонкое место в плане. Он нужен нам больше жизни. Но Комбриг улыбается – и это значит, что можно немного расслабиться. Оружие – будет.

День «Г» уже завтра – но перед этим нам предстоит общее собрание. Комбриг собирает всю нашу верхушку. Зачем – это скажет он сам, ему виднее. Уже сегодня. Уже сейчас. В Смотровой нас человек сорок – старшие бугры от каждого посвященного отряда. Мы сидим и ждем. Док рискует, собирая здесь такую толпу, – но ему, кажется, уже похрену. Он останется законопослушным и лояльным администрации всего лишь сутки – а после этого покинет Гексагон и уйдет Тайными Тропами. Своей дорогой. Наверняка у него тоже припасен план отхода.

– Хорош балаболить! – шикает Технолог. За прошедшие две недели он сделал много – столько, что начал тянуть одеяло на себя. Кажется, мысленно он уже примеряет костюмчик градоправителя… Но почему‑то остальные бугры вовсе даже не против – может быть, они уже знают расклады на то, что будет ПОСЛЕ, и уже заранее примиряются с новым Главглавом.

– Хорош балаболить! – шикает Технолог, когда из вытяжного шкафа слышится шорох. Все настолько привыкли к тому, что Комбриг вылезает из шкафа, что, наверное, многим кажется, что он как домашняя нечистая сила – домовики‑барабашки, или как там их звали раньше – живет именно там. Но это и хорошо. Все вдруг стали до ужаса суеверны – а ведь домовик‑барабашка, говорят, хранитель благополучия в доме. Пусть у нас все пройдет благополучно, Комбриг!

Комбриг выбирается наружу и оглядывает кучку заговорщиков.

– Без предисловий, дорогие товарищи, – говорит он, выходя в центр полукруга, который образовали мы, сорок человек. Он стоит один против четырех десятков мужчин и женщин, крысоволков среди крыс, бугров Гексагона, убийц, насильников, порой даже и садистов – словом, совершенно милых и прекрасных ребят. Высокий, но не выше Жерди, крупный, но не крупнее Смолы, крутой, но не кажущийся страшнее Бека. Стоит так, что сразу становится ясно, кто тут, сука, имеет самые стальные яйца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Сегодня у нас программа минимум, – говорит он. – Сначала – доклад. Уединяемся за ширмой, – тычок пальцем на дальний угол Смотровой, где стоит белая ширмочка и кушетка, – и каждый подтверждает мне последнюю готовность, докладывает по наличию сил и средств. Дальше я распедаливаю конкретному человеку конкретный кусок плана, который ему следует выполнить неукоснительно. От начала и до конца. Только то, что вам положено знать, остальное вас не касается. Только так мы добьемся слаженности действий – и только так исключим возможность слива всего плана противнику. А на второе у нас небольшая прогулка. Тут недалеко, всего на час‑полтора. Поехали.