«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1965-1974 - Борис Васильевич Зубков

Т-т-т-т-т-т-т, Кукукукуку. 1234567. +§ глава XII пролог эпилог диалог подлог».

Внезапно Марципанов схватился за голову. Он понесся в сарай. Минут десять, сняв заднюю панель, он ковырялся в сложном переплетении разноцветных проводов, прежде чем обнаружил, что замкнулись батареи табулятора. Ему пришлось потратить добрую половину драгоценного выходного дня на ликвидацию поломки.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Марципанов сидел в комнате и, наугад тыча вилкой в консервную банку, просматривал очередное письмо. Писал врио замзава худотдела научно-беллетристического альманаха «Крестики и Нолики».

«Уважаемый тов. Имярек,

Редакция поручила мне ознакомиться с Вашей рукописью… Повесть, присланная Вами, написана правильным языком, читается легко и с интересом. Вы, несомненно, талантливый человек. Можете и должны работать. Об этом свидетельствует ряд мест Вашей повести, напр. на стр. 24 от слов: «Николай, волнуясь, отодвинул заслонку. В самоваре вспыхнуло и загудело пламя…» Однако образ Николая не самостоятелен, он создан Вами под влиянием образа Ермолая из повести «Луч из-за туч» (регистрационный № Л-670/12) автора Лукошкина, напечатанной в нашем альманахе. Сюжет заимствован Вами у автора Жюль Верна, который использовал его в романе… (дальше было неинтересно). Ввиду всего вышеизложенного…»

Марципанов отложил листок и долго расхаживал из угла в угол. В окно косо светило заходящее солнце. Щелкали ходики.

Неуклонно повышая индекс занимательности, машина довела его до предельного уровня—100,0. Она добилась максимального насыщения текста художественными деталями, доведя их количество в последнем, тысячном по счету рассказе до 35 тысяч на один печатный лист. Научилась закручивать интригу на десять с половиной оборотов… Но словно какой-то рок преследовал изобретателя.

Журнал «Физика и Жизнь» отказался печатать великолепную, захватывающую повесть о том, как было открыто вещество, не подчиняющееся закону всемирного тяготения: ловкач Уэллс, чтоб его черти на том свете пощекотали электромагнитной катушкой, уже использовал эту идею в барахляной книжонке под названием «Первые люди на Луне».

«Химия — сила» вернула Марципанову рассказ о лекарстве, которое излечивает рак: оказывается, об этом уже писал какой-то Чапек.

Каждый раз повторялось одно и тоже. Уже использовано, уже было… Буквально все сюжеты были израсходованы. Обыграны все варианты. По меньшем мере на триста лет вперед не осталось ни одного открытия, ни одной мало-мальски приличной идеи, которая не была бы обсосана, облизана и до последнего хрящика обглодана авторами научно-фантастических повестей и рассказов. Этих авторов было так много, что пришлось завести особый учет. Можно было подумать, что все человечество превратилось из читателей в писателей!

Марципанов чуть не плакал от досады. Он опоздал со своей машиной! Писаки-кустари, точно жуки-короеды, объели всю литературу, растащили по крохам всю фантастику!

Нехотя он спустился с крыльца и побрел по тропинке к сараю. Отомкнул ржавый замок. Писательница уныло поблескивала панелями. Марципанов вставил очередной комплект перфокарт, нажал на кнопки. В окошке вспыхнуло и загудело… впрочем, нет. Ничего не вспыхнуло и не загудело. Садилось солнце. Все было, как обычно.

Фабульное устройство отработало экспозицию и изобрело сюжет. Табулятор, помигав цветными лампочками, выдал эффект неожиданности. Эротизатор сляпал любовную интригу. Хрустнув, словно орехом, формулой Крювелье-Марципанова, машина передала программу в сценарный блок, и вот, наконец, печатающее устройство в тысяча первый раз принялось отстукивать текст. Завертелись барабаны…

Внезапно Марципанов нахмурился. Он вырвал из барабана кусок ленты и выбежал из сарая. Всходила луна. Марципанов помчался к дому. Через минуту он уже лихорадочно пробегал глазами текст.

И тут его осенило: перебрав все сюжеты, машина нашла то, что искала. Нашла нечто, никем доселе не использованное…

Давно погасли огни в дачном поселке. Умолк лай собак, утихли вопли радиоприемников. За фанерной перегородкой сладко посапывала хозяйка. Спал весь состав почтового отделения, спал владелец радиотелескопа, мирно спали редакторы столичных еженедельников. Спал весь мир.

Марципанов сидел за столом и взахлеб читал…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Раз в неделю, по пятницам. Марципанов ездил на свидание к НЕЙ. Садясь в турбопоезд на Савеловском вокзале, он словно не замечал толпы… Битых полтора часа он смотрел на летящие мимо поля и думал о ней, только о ней.

С тем же остановившимся взглядом Марципанов встал: тремя минутами позже он съехал по непросохшему лентоходу с платформы Миновал почту, ларск… Дождь начал накрапывать снова, но Марципанов не замечал его…»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

№ 6

⠀⠀ ⠀⠀

М. Кривич, Л. Ольгин

Пора-не пора,

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ИЛИ ИСТОРИЯ ПЕРВОЙ ПОСАДКИ КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ НА ШЕСТУЮ ПЛАНЕТУ, КОТОРАЯ ВРАЩАЕТСЯ ВОКРУГ ОДНОЙ ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ ЗВЕЗДЫ, НАСТОЛЬКО ДАЛЕКОЙ, ЧТО ЕЕ ПЛОХО ВИДНО НЕВООРУЖЕННЫМ ГЛАЗОМ ДАЖЕ В БЕЗЛУННУЮ НОЧЬ

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Сначала из люка посадочной капсулы высунулись длинные худые ноги в латаных джинсах. Ноги боязливо ощупали грунт и, убедившись в его прочности, опустились на травку. Куцая курточка была сшита из той же джинсовой материи, ансамбль удачно дополнял шелковый шейный платок. Так был одет Дик.

Затем на экране показалась грузная фигура в синем простроченном комбинезоне. Это был Семен Прокофьевич.

Третьим на поверхность планеты выпрыгнул юркий, стриженный под скобку, эмалированный «Рекорд», а за ним, лязгая гусеницами, выполз и плюхнулся на резиновое брюхо 7-МЦГ-0,25.

Все они одновременно повернулись к люку, и оттуда, чуть касаясь протянутых рук и щупальцев своих спутников, спустилась молодая особа, недурная собой. Это была Лялечка.

Теперь можно было считать, что высадка состоялась.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Надо ли объяснять читателю, что и Дик, и седоусый Семен Прокофьевич, и очаровательная Лялечка, высадившиеся на поверхность таинственной планеты без скафандров, шлемов, кислородных баллонов и прочих столь необходимых в этом деле вещей (которые в технической литературе именуют средствами жизнеобеспечения), не говоря уже о «Рекорде» и тем более о трактороподобном 7-МЦГ-0.25, — надо ли объяснять, что все они были искусно сделанными машинами?

Эти машины могли мгновенно рассчитать траекторию любого космического тела и провести спектральный анализ грунта, корректно и достойно вступить в контакт с представителями разумной цивилизации и точно оцепить шансы фаворитов на рысистых испытаниях, они умели паять, клепать, точить ножи-ножницы, играть на всех известных музыкальных инструментах, знали десятки языков, логарифмические таблицы и приемы карате. Словом, перечислить все знания, умения и навыки этого замечательного экипажа вряд ли возможно. Но о главном все-таки надо сказать: и грузному Семену Прокофьевичу, и по-юношески самонадеянному Дику, и кокетливой Лялечке, и исполнительному «Рекорду», и даже тугодуму 7-МЦГ-0.25 — всем им в большей или меньшей степени была присуща способность самообучаться, быстро приспосабливаться к