«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1965-1974 - Борис Васильевич Зубков

за неделей, месяц за месяцем, свозил их в укромный винипластовый сарайчик напротив дачи. Подробности этого рода слишком затянули бы наше повествование. Точно также мы обойдем молчанием события, последовавшие за первым опытом сочинения, вплоть до следующей пятницы, когда Марципанов вновь в урочный час сошел с поезда на тихом полустанке и двинулся по засохшей глине знакомым путем мимо ларька и пенсионера с радиотелескопом.

У калитки поджидал его местный почтальон. Он почтительно вручил Марципанову хрустящий конверт.

На конверте красовалась эмблема ежемесячного иллюстрированного журнала «Научная Мысль»: голый, неправдоподобно мускулистый «Мыслитель» Родена, подперев рукой подбородок, раздумывает над кроссвордом… В сильном волнении Марципанов вскрыл письмо.

«Многоуважаемый Такой-то…»

(Сердце изобретателя учащенно забилось, рука машинально потянулась за колбасой…)

«Рассказ, присланный Вами, написан правильным языком, читается легко и с интересом» — так начиналось письмо, и Марципанов почувствовал себя на седьмом небе. — «Человек Вы несомненно талантливый, можете и должны работать… Однако замысел рассказа, к сожалению, лишен оригинальности. Использованный Вами сюжет неоднократно встречается в художественной литературе. Так, в XXVI Сборнике Фантастических Новелл за 197… год, в произведениях №№РГ-2768 н РГ-2769 (в художественном прокате выпущены под названиями «Луч смерти» и «Душа поет») имеется аналогичный мотив энергетического шнура, посылаемого на расстояние с целью разрушения крупных объектов. Тот же мотив использован в повести ЩЭ-0788 автора А. Толстого (в прокате — «Гиперболоид инженера Гарина»). Кроме того, в Вашем рассказе встречаются прямые заимствования из вышеуказанных произведений, напр. на стр. 24 от слов: «Муся молча вскинула ресницы на Николая» до слов: «Николай, нахмурившись, включил реле стабилизатора. В топке вспыхнуло и загудело пламя…». Ввиду вышеуказанного редакция вынуждена воздержаться от опубликования Вашей рукописи. Желаем Вам дальнейших творческих успехов, с приветом…»

Марципанов швырнул письмо на стол.

Минут пятнадцать он яростно барабанил пальцами по подоконнику. Затем шагнул к книжным полкам. На пол полетели нагие женщины, грабители, до ноздрей закутанные в клетчатые кашне, алюминиевые лопасти звездных корветов…

Он не мог понять одного: чем он хуже других!

Мысль его лихорадочно работала. Он искал конструктивный просчет. Следовало бы повторить еще раз цикл электромагнитного редактирования… Генеральная формула? Но она была безупречна!

Потом он подумал, что в конце концов это была лишь проба сил. Так сказать, первый блин. И, пожалуй, для первого раза неплохо. Ведь и знаменитые писатели не сразу добились успеха: вероятно, вначале их тоже упрекали в заимствованиях и подражании. Но если говорить серьезно, что может противопоставить кустарь-сочинитель его машине? Ха-ха! Это все равно что заставить клячу бежать наперегонки с ракетным автомобилем. Наследница знаменитого аппарата для составления книг, изобретенного мудрецами Лапуты, машина Марципанова обладает не только фантастической производительностью. Она способна самоусовершенствоваться!

В мгновение ока Марципанов вновь очутился за столом. Всадил обе пятерни в остатки волос. Его челюсти перемололи всю суточную дозу мозгового витамина — тридцать таблеток. Новый алгоритм уже рождался в его уме…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В тишине сухо пощелкивал маятник. Часовая стрелка неслышно пересекла четверть круга, и над головой Марципанова запела кукушка…

История сберегла для потомства клочок бумаги с отчетливым запахом синтетических бычков в томате; на нем торопливым почерком Марципапова выписаны основные показатели:

Время сочинения — 24 минуты.

Объем — 5,5 печ. л.

Число действующих лиц — 30.

Количество любовных коллизий — 30.

В том числе: любовных треугольников — 3

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ разводов — 1

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ счастл. романов — 1

Законных браков — 1,5.

Убийств — 1.

Гениальных открытий — 1.

Прочих — 18.

Индекс занимательности — 89,9.

Индекс правдоподобия — 0,00003.

Вероятность использования аналогичного замысла — 1: 90000.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Это был третий день работы. Наученный опытом, изобретатель уделил особое внимание последнему показателю.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

У калитки почтальон обменивался новостями с хозяйкой дачи. Был конец июля. Утомленный зноем и небывалым ростом интенсивности труда, вестник славы Марципанова, сняв форменный картуз, утирал со лба пот.

— Батюшки-светы, — изумлялась хозяйка, — это ж сколько ж у тебе писем? И все ему?!

Почтальон, кряхтя, стащил с плеч чудовищно распухшую сумку.

— А то кому же?

В голосе его звучало гордое сознание своей миссии.

Хозяйка дачи высказала осторожную гипотезу:

— Небось, от женщин все… а?..

Ответа не последовало. Почтальон загадочно смотрел вдаль. Потом запел: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!..»

Сзади послышался шум. Изобретатель сбежал с крыльца, не взглянув на почтальона, схватил в объятья гору писем и бандеролей и потащил в дом. Чело его было нахмурено, он не произнес ни слова.

Прошло минут десять. Коробейник, с пустой сумкой, вызывающе насвистывал выходную арию Сильвы. Но Марципанов больше не появлялся. Отчаявшись, почтальон плюнул и двинулся восвояси.

В своем закутке хозяйка глубокомысленно качала головой.

«Вот и верь после этого людям, — думала она, — А прикинулся таким тихоней. Я, говорит, наукой занимаюсь, мамаша. Вот она ихняя наука.»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

То был день неожиданностей или неудач — Марципанов не сразу угадал странный смысл сюрприза, который преподнесло ему его детище. Как обычно, из сарая доносилось равномерное гудение, сегодня оно прерывалось время от времени легким треском. На мгновение вспыхивал зеленоватый сполох… Затем вновь монотонно жужжали гаустроновые батареи.

Тайпер принялся отстукивать текст нового рассказа. Изобретатель закурил. Потирая руки, ждал, когда остановятся барабаны.

…На этот раз эпиграф был заимствован из берестяных грамот древнего Новгорода. Он изобиловал загадочными символами, знаками интегралов и дифференциалов и фамилиями языческих богов, состоящими из одних согласных.

«Глава первая, — прочел Марципанов. — Таинственный незнакомец».

Он уселся поудобнее, в предвкушении долгожданной удачи.

«Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу…»

Кажется, он уже читал что-то в этом роде… Но что? Однако звучало неплохо. Что там дальше?

«Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел. Был сильный мороз. Мороз! Бр-р-р. Однажды я из лесу вышел. Из лесу однажды я вышел. Из — лесу — вышел. Однажды.»

Марципанов поскреб в затылке. Очевидно, машина решила начать повесть в современной манере, с подтекстом и сверхзадачей.

Но дальше шло нечто совершенно невразумительное.

«Крон Штейн, чертыхаясь, нажал на ручку атомного дровокола. В иллюминаторе вспыхнуло и загудело пламя. Браво! — воскликнул в ярости профессор Семечкин. — Кукареку! — отозвалось эхо. Парабола анаболизировала гиперболу. Гипербола катапультировала крышку. «Мю-мезоны, мю-мезоны, мю-мезоны! К вашим услугам, — проговорил незнакомец и вытащил из-под ногтя лучевой пистолет. Шагнув, робот подмял под себя изумленную Мусю.

— Любимая! — проскрежетал он. — Звезды меркнут и гаснут. В огне облака. Крр… сигнал подан. Четыре, три, два, один: бух!