Смертельный яд - Дороти Сэйерс

Вот почему я приняла решение поручить тебе управление моим имуществом на всю мою оставшуюся жизнь, так что у тебя будет полное право распоряжаться всем по собственному усмотрению, не советуясь всякий раз со мной. К тому же, пока я на здоровье, слава Богу, не жалуюсь, и голова у меня по-прежнему ясная, однако такое счастливое положение вещей может в любой момент измениться. Меня может разбить паралич, или я могу впасть в детство, или я просто по глупости вложу не туда деньги (как это порой делают выжившие из ума старухи).

Поэтому я прошу тебя составить соответствующий документ и привезти его мне на подпись. Заодно я дам тебе указания относительно моего завещания.

Любящая тебя

Розанна Рэйберн».

— Ура! — воскликнула мисс Мерчисон. — Значит, завещание все-таки существовало! А эта доверенность — она, наверное, тоже играет важную роль.

Поэтому она еще раз перечитала письмо, просмотрела пункты доверенности, обратив внимание на то, что Норман Эркерт был назван единственным поверенным и управляющим и, наконец, постаралась запомнить несколько самых важных и крупных пакетов из списка ценных бумаг. После этого она уложила бумаги в ящичек в том порядке, в котором они там лежали, снова закрыла замок (он сработал идеально), вынесла его в проходную комнату, положила на полку, придавила остальными ящичками и успела усесться обратно за машинку как раз в тот момент, когда миссис Ходжс вернулась в контору.

— А я как раз закончила, миссис Ходжс! — жизнерадостно воскликнула она.

— А я все думала: успеете или не успеете, — отозвалась миссис Ходжс, — а то я что-то не слышала стука машинки.

— Я делала записи от руки, — ответила мисс Мерчисон.

Она скомкала испорченную первую страницу свидетельских показаний и бросила ее в мусорную корзинку вместе с копией, которую начала перепечатывать. Из ящика стола она извлекла правильный вариант первой страницы, приготовленный ею заранее, приложила его к пачке, вложила первый экземпляр с нужным количеством копий в конверт, запечатала его, написала имя адресата — контора Хэнсон и Хэнсон, надела пальто и шляпу и ушла из конторы, вежливо попрощавшись с миссис Ходжс.

Путь до конторы Хэнсонов был недолог, и вскоре мисс Мерчисон уже опускала конверт с документами в почтовый ящик. После чего, напевая что-то себе под нос, она быстрым шагом дошла до автобусной остановки на пересечении Теобальдс-роуд и Грейс Инн-роуд.

— Думаю, что заслужила небольшой обед в Сохо, — сказала себе мисс Мерчисон.

По дороге она поймала себя на том, что снова напевает тот же мотивчик.

— Что это за дурацкая мелодия? — внезапно задала она себе вопрос. Недолгое раздумье подсказало ей, что это было песнопение «Проходя через врата, проходя через врата…».

— Боже мой! — ахнула мисс Мерчисон. — Да я совсем впала в детство!

Глава 15

Лорд Питер поздравил мисс Мерчисон с успехом и угостил ее изысканным ленчем в ресторане, где для знатоков подавали особо тонкий выдержанный коньяк. По правде говоря, мисс Мерчисон даже задержалась настолько, что начала опаздывать в контору мистера Эркерта, и в спешке забыла вернуть лорду Питеру отмычки. Но когда вино первоклассное, а общество — приятное, легко забыть подобную мелочь.

Сам Вимси огромным усилием воли заставил себя вернуться домой и предаться размышлениям, когда ему больше всего хотелось отправиться в тюрьму Холлоуэй. Хотя такое посещение можно было считать актом милосердия и попыткой поднять дух заключенной (именно так он и оправдывал свои почти ежедневные визиты), однако, куда полезнее и милосерднее было добиться признания ее невиновности. Но тут он мало чего добился.

Версия самоубийства казалась весьма убедительной, когда Норман Эркерт продемонстрировал черновик завещания, однако, теперь этот документ вызывал большие сомнения. Оставалась еще слабая надежда на то, что в «Девяти Кольцах» найдется пакетик с белым порошком, но время неумолимо шло, и эта надежда почти исчезла. Лорду Питеру было очень тяжело бездействовать: ему хотелось броситься на Грейс Инн-роуд и тщательно и пристрастно допросить, запугать, подкупить, обыскать всех, кто только имел отношение к этому заведению, но он сознавал, что у полиции это должно получиться лучше, чем у него.

Почему Норману Эркерту понадобилось вводить его в заблуждение относительно завещания? Ему ничего не стоило просто отказаться давать какую бы то ни было информацию. Видимо, здесь крылась какая-то тайна. Но если на самом деле Эркерт не был наследником миссис Рэйберн, то он вел довольно опасную игру. Если старая дама умрет, и завещание будет признано в судебном порядке, то факты будут обнародованы… А она может умереть со дня на день.

Как легко было бы, с сожалением подумал он, чуть ускорить кончину миссис Рэйберн. Ей девяносто три, и здоровье у нее слабое. Передозировка какого-нибудь лекарства, резкий поворот, даже просто легкий испуг… Нет, лучше об этом не думать. Интересно, подумал он, кто живет со старушкой и присматривает за ней…

Наступило уже тридцатое декабря, а у него по-прежнему не было никакого плана. Внушительные тома с его полок, ряд за рядом сочинения отцов церкви, историков, поэтов, философов как будто насмехались над его несостоятельностью. Вся мудрость и красота мира не может подсказать ему, как спасти любимую женщину от позорной казни на виселице. А ведь он-то считал себя большим специалистом в делах такого рода! Чудовищный идиотизм этой ситуации сжимался вокруг него подобно капкану. Он скрипел зубами от ярости, шагая по изысканной, и столь же бесполезной комнате. В большом венецианском зеркале над камином он увидел свое отражение: глуповатое лицо с гладко зачесанными назад соломенными волосами, монокль, нелепо прилипший под жалко дергающейся бровью, безупречно выбритый подбородок, безволосый и женоподобный, довольно высокий воротник, идеально накрахмаленный, элегантно завязанный галстук и в тон ему — носовой платок, кокетливо выглядывающий из нагрудного кармана костюма от лучших лондонских портных. Он схватил с каминной полки тяжелую бронзовую фигуру — настоящее произведение искусства, даже в эту минуту отчаяния его пальцы невольно с наслаждением скользнули по покрытой патиной поверхности — и у него внезапно возникло неудержимое желание разбить это зеркало вдребезги, разбить это лицо и завыть по-волчьи, заметаться как дикий зверь.

Как глупо! Так вести себя нельзя. Сдержанность, оставленная в наследство двадцатью веками цивилизации, остановила руку. Ну и что будет, если он разобьет зеркало? Ничего не произойдет. Явится Бантер, спокойный и хладнокровный, сметет осколки в мусорное ведро и посоветует принять теплую ванну и сделать массаж. А на следующий день будет заказано новое зеркало, потому что придут гости и будут задавать вопросы и вежливо сожалеть о том, что прежнее зеркало было случайно разбито. А Харриет Вэйн все равно повесят.

Вимси взял себя в руки, приказал подать пальто и шляпу и на такси отправился навестить мисс Климпсон.

— У меня есть работа, — сказал он ей более напряженным тоном, чем обычно, — которую мне хотелось бы поручить вам лично. Больше я никому ее доверить не могу.

— Как мило с вашей стороны выразить это пожелание именно в такой форме, — отозвалась мисс Климпсон.

— Проблема в том, что я не могу подсказать вам, с какого конца браться за это дело. Все зависит от того, что вам удастся узнать, когда вы попадете на место. Мне надо, чтобы вы отправились в Уиндл в Уэстморленде и добрались до выжившей из ума и парализованной старой дамы, которую зовут миссис Рэйберн и которая живет в особняке под названием Эпплфорд. Не знаю, кто о ней заботится и как вам удастся попасть в дом. Но вы должны выяснить, где хранится ее завещание и, если возможно, увидеть его.

— Боже мой! — сказала мисс Климпсон.

— Видите ли, — объяснил Вимси, — если мы не найдем какого-нибудь убедительного предлога для отсрочки, они обязательно начнут слушать дело Вэйн в самом начале судебной сессии. Если бы мне удалось убедить защитников, что существует некий минимальный шанс добыть новые факты по делу, они могли бы подать прошение об отсрочке. Но сейчас у меня нет ничего, что можно было бы назвать фактами, есть только самое неопределенное ощущение, что я что-то нащупал.

— Понимаю, — сказала мисс Климпсон. — Ну что ж, выше головы не прыгнешь, но все равно надо верить. Вера сдвигает горы — так нам сказано.

— Тогда, ради всего святого, не давайте вашей вере иссякнуть, — мрачно проворчал Вимси, — потому что, образно выражаясь, это дело можно сравнить с передвижкой Гималайского хребта и Альп.

— Можете не сомневаться в том, что я сделаю все, что в моих слабых силах, — заверила его мисс Климпсон. — И я попрошу нашего милого викария отслужить специальную мессу в помощь тем, кто начинает трудное предприятие. Когда мне следует приступать?