Арлекин - Лорел Гамильтон

Он оторвался от поцелуя, запыхавшись, тяжело дыша, — а глаза его смеялись.

— Бог ты мой, как это у тебя получается на меня так действовать?

— И у тебя на меня, — ответила я с придыханием.

Он засмеялся, но тут же его взгляд упал на двоих мужчин у меня за спиной, глаза на миг потемнели.

— Не могу. Не могу еще.

— Честно говоря, Ричард, это больше, чем я от тебя ожидала бы с Микой и Натэниелом.

— Я тоже, — кивнул он.

— Я сильно все испорчу, если спрошу, отчего ты так переменил свое отношение?

Это спросил Натэниел. Хотела спросить я, но не спросила бы.

Ричард посмотрел на него:

— А это совершенно не твое дело.

— Не мое, — согласился Натэниел.

Ричард наклонил голову. Потом кивнул:

— О’кей. Я люблю Аниту. И очень стараюсь научиться любить ее всю, даже то в ней, из-за чего она живет с двумя другими мужчинами.

Глаза у него были неуверенные — и слегка сердитые.

— Мой психоаналитик мне говорил, — сказал Натэниел, — что если я равный партнер в наших отношениях, то должен просить того, чего мне хочется. А тебе твой говорил, что ты должен разобраться в своих чувствах к Аните?

Ричард не обратил внимания на вопрос:

— Чего ты просил от Аниты? Чего ты от нее не получаешь?

— Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.

Ричард кивнул, соглашаясь будто, что это справедливо.

— Да, мой психоаналитик говорил, что я должен либо принять, что Анита живет как живет, либо уйти.

— Ты знаешь, что мне нужны бондаж и подчинение? — спросил Натэниел.

Мне не очень уютно было лежать голой в кровати под такой разговор, но если они могут откровенно все выкладывать, я как-нибудь смогу им не мешать.

— Знаю. Райна очень много о тебе говорила.

Райна — это прежняя лупа волчьей стаи. Она лишила Ричарда девственности и воспитала из Натэниела отличную мазохистскую шлюху.

Мы с Микой обернулись к Натэниелу — это было как на теннисном матче групповой терапии.

Натэниел кивнул:

— Анита мне этого не делает, а мне этого от нее хочется.

— Ей так же трудно мириться с этой стороной своего существа, как и мне, — сказал Ричард.

— Я знаю, — ответил Натэниел.

— Она согласилась? — спросил Ричард.

— Пока нет.

— И ты расстанешься с ней, если она не сможет тебе этого дать?

Мы с Микой лежали между ними, чувствуя себя совершенно лишними.

— Я просил разрешения, чтобы меня унижал кто-нибудь другой, а секс был с Анитой.

Ричард наконец посмотрел на меня — лучше бы он этого не делал.

— Да, умеешь ты подбирать состав.

— Что это должно значить? — спросила я.

Но трудно изобразить праведное негодование, лежа голой в кровати с тремя мужчинами.

Ричард рассмеялся — открыто, весело. И поцеловал меня крепко и весело. Я лежала, глядя на него хмуро.

— Это значит, что нам всем надо поспать.

Он устроился на своей стороне, лицом ко мне. Я секунду помедлила, потом перевернулась на другой бок, вызвав цепную реакцию — Мика и Натэниел тоже перевернулись. Какое-то время повозившись, мы все устроились. Я прижалась спиной к Ричарду, Мика ко мне, Натэниел к нему, я протянула руку сверху, чтобы касаться Натэниела. Ричард долго пристраивал руку, и наконец явно послал все к черту, положил ее на меня сверху, обнял и меня, и немножко двух других. Для секса это было бы отлично, но для сна — я боялась, что мне трудно будет расслабиться. Но либо ночь оказалась трудной, либо лежать между Ричардом и Натэниелом оказалось уютнее, чем я думала. Натэниел уснул сразу, как с ним всегда бывало, Мика с Ричардом — чуть позже. На меня тоже навалился сон, и на шее ощущалось теплое дыхание Ричарда.

12

Проснулась я в путанице тел. Я лежала на спине, Мика и Ричард частично меня накрывали, будто боролись во сне, кто больше меня коснется. Запах их кожи сливался в густой аромат, от которого у меня тело напрягалось. Но все-таки они своей тяжестью меня придавили, и мне это было совершенно не комфортно. Я даже не могла поднять голову и посмотреть, как там Натэниел на другой стороне от Мики. Наверное, от неудобного положения я и проснулась, подумалось мне. Но тут я краем глаза уловила движение в ногах кровати — и задержала дыхание. Кто-то из охранников? Но я почему-то уже знала, что нет.

Слабый свет из полуоткрытой двери ванной ничего на самом-то деле не показывал. Такое было впечатление, будто темнота засасывает этот свет и в конце концов поглотит его полностью. У меня пульс забился в горле, да так сильно, что трудно стало дышать и пересохло во рту. Я знала, кто здесь в темноте, и знала, что вижу сон. Но то, что это сон, еще не значит, что тебе ничего не грозит.

— Что это?

Я крикнула — резким, коротким выкриком. Я глядела в лицо Ричарда, он уже не спал, начал подниматься, чтобы сесть, и я вместе с ним. Ричард попытался растолкать Мику, но я не стала зря стараться. Этот сон я уже видела.

— Разбуди их, — шепнул он, всматриваясь в темноту.

— Ее подвластные звери — все кошачьи. Они не проснутся.

— Кого — ее? Марми…

Я приложила пальцы к его губам, останавливая речь.

— Не надо, — шепнула я.

Непонятно, зачем мы шептались — она все равно нас слышала. Но когда сидишь в темноте и знаешь, что рядом хищник, что-то заставляет перейти на шепот. Хочешь сделаться маленьким и тихим. Молишься про себя, чтобы он прошел мимо. Но тут был не хищник в ночи, а сама ночь целиком, обретшая жизнь и сущность — и разум. Пахло жасмином, и летним дождем, и другими ароматами земли, которой я никогда не видела иначе, как в снах и видениях. Земли, откуда начиналась Марми Нуар. Я понятия не имела, сколько ей лет, не знала и не хотела знать. Я — некромант, я чуяла ее возраст своим нетелесным языком, но вряд ли могла бы проглотить столько веков. Подавилась бы, боюсь.

— Это ты, некромантка, — прозвучал в ночи ее голос, как сладко пахнущий ветер.

Я смогла как-то проглотить слюну, хотя сердце билось в горле.

— Это ты, Марми Нуар, — ответила я, и голос у меня был хриплым только чуть-чуть. Когда рядом со мной Ричард, и он не спит, мне легче. Он обнял меня за плечи, потому что тоже почувствовал: вместе мы больше здесь, чем там. Может быть, случайное совпадение наших снов — у Ричарда, у меня и у Жан-Клода, — имело некоторую цель. Которой мы просто до сих пор не понимали.

Я прильнула к линии тела Ричарда, и его рука напряглась. Ладонью, лежащей у него на груди, я ощутила биение страха.

Тьма собиралась, почти как сужается свет до яркой точки, только здесь тьма становилась плотнее, сдавливалась, будто прямо перед нашими глазами формировалась миниатюрная черная дыра. И она принимала размытые очертания женщины в плаще.