Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - Жан Мари Констан

Женщины довольно активно поддерживали реформированную церквь. Новое религиозное чувство словно даровало им свободу. Жан де Мерже, мелкий дворянин из Шампани, принадлежавший к свите Ларошфуко, в своих воспоминаниях пишет об обращении своего господина. Смерть жены так повлияла на Ларошфуко, что он удалился в парижское аббатство Сен-Виктор, откуда друзья его безуспешно пытались забрать. Однако через несколько месяцев Ларошфуко женился на Шарлотте де Руа, протестантке, сестре принцессы Конде. Как утверждают, именно она более всего способствовала его обращению. Тем не менее следует подчеркнуть, что сам факт уединения в монастыре свидетельствует о том, что Ларошфуко изначально имел склонность к принятию серьезных религиозных обетов. Встреча с женщиной, обладающей сходными наклонностями, способствовала заключению второго брака. Ларошфуко — Шарлотта де Руа — пара, с культурной точки зрения отличающаяся от многих брачных пар, сведения о которых обнаружены в архивах.

Следует еще раз подчеркнуть значение индивидуального выбора, духовный и интеллектуальный путь каждого индивида. Примечателен пример семейства Шампань из Мена. Старшая ветвь семьи была католической и даже прославилась тем, что утопила большое количество протестантов из Пешеселя в водах Сарты. Младшая ветвь, отделившаяся в XV веке и носившая имя де Ласюз, перешла в стан протестантов. Никола де Ласюз воевал под командованием Генриха II, принимал участие во взятии Лемана в 1562 году. В 1567 году он будет убит в сражении при Сен-Дени. Его жена, Франсуаза де Лаваль, принадлежала к католической церкви и двух своих детей, Луи и Бранделис, воспитала католиками. Они навсегда остались верными своей религии, а вот их сестра Петронилла, дама де Базош, перешла в протестантскую веру и вышла замуж за протестанта Жака де Монтгомери, графа де Лоржа. Луи де Ласюз в 1572 году женился на протестантке Мадлен де Мелен де Норманвиль. У него было четверо детей, воспитанных матерью в вере Кальвина. Луи стал генералом армии республики Берн, затем служил в армиях Швеции и Франции и, наконец, во время Тридцатилетней войны, вновь в армии Швейцарии. Как мы видим, в этой семье с уважением относились к личному выбору, однако нельзя не заметить, что основную роль в принятии вероисповедания играло воспитание.

В XVI веке мужчины и женщины получили возможность лично, руководствуясь только собственной совестью, выбрать себе религию; дискуссии протестантов на темы веры влекли за собой дискуссии и на Другие актуальные темы, и в частности о политике.

Монархомахи

В 1562 году в стратегические планы протестантов входил захват городов с целью превращения их в свои опорные пункты. Они полагали, что там смогут защитить себя от опасности. В то же время завоевание позиций в органах местного самоуправления создавало иллюзию контроля над событиями и возможности повлиять на них — например, вступить с противником в переговоры об условиях сдачи, чтобы избежать грабежа, насилий и убийств.

До ночи святого Варфоломея протестантская партия считала себя достаточно сильной, чтобы оказывать влияние на политику короля. В 1562 году, во время Первой религиозной войны, многие сторонники Реформации были уверены, что победа не за горами, а потому восприняли заключение (в Амбуазе) мирного компромиссного соглашения с великим разочарованием и принялись обвинять Конде в измене. Они хотели сражаться до полной победы и сами диктовать политику в сфере религии.

Различия в оценках ситуации проистекали из разногласий внутри самой протестантской партии: Конде и часть дворянства не хотели окончательно порывать с бывшими единоверцами и пытались достичь компромисса, приемлемого для обоих лагерей. Именно к такому компромиссу стремился Жан де Ла Тай, опубликовавший в 1562 году «Поучение», призывавшее короля Карла IX прибегать больше к просьбам, нежели к приказам. Ла Тай принадлежал к неоплатоникам и верил в возможность согласия. Представляя нацию в образе человеческого тела, члены которого взбунтовались, он цитировал римского поэта Агриппу. Дворянство, сильная и совершенно необходимая часть тела, в конце концов наверняка бы уморило все тело, если бы оно не прекратило распри среди своих членов. По мнению поэта, гражданские войны пагубно влияли на благородное общество. Свою тревогу де Ла Тай выразил в прочувствованных стихах:

О, как горько, как ужасно, взирать,Как люди воюют друг с другом, как клокочет их ярость,Как с обеих сторон льется кровь, как сын выступает против отца,Жена против мужа, брат против брата,Друг против друга, сосед против соседа!

Он подчеркивает, что Франция, победив язычников, германцев, англичан, бургундцев, фламандцев и испанцев, оказалась на грани развала из-за тех, кому выгодна гражданская война. В его поэме слово предоставлено Людовику XI, Франциску I, Генриху II, королям, сделавшим Францию великой и могущественной державой, воздаются почести королеве-матери, стараниями которой «мятеж бежал» в «Преисподнюю». Сын своего времени, Ла Тай напоминал, что Господь посылал Екатерине Медичи свои знамения: чудеса, затмение, ураган, уродливых детей, родившихся в окрестностях Парижа. Поэт считал, что Религиозные войны начались из-за его заключенного в Като-Камбрези мира, когда распущенные по домам дворяне оказались не у дел. В качестве панацеи от праздности он предлагал на три года увести дворян в Венгрию сражаться с неверными.

Будучи протестантом, но весьма умеренным, он прославлял мир и призывал французов сплотиться вокруг молодого короля и его матери. Известно также, что Конде и Колиньи долго колебались, прежде чем развязать Первую религиозную войну, прекрасно понимая, что такая война может расколоть нацию.

В 1567 году во время Второй религиозной войны протестанты, считая, что монарха окружают плохие советчики, попытались похитить его. Они были уверены, что если избавить суверена от их влияния, то можно убедить его пересмотреть религиозную политику. В то время у них не было намерения изменить монархические институты. Не было их и накануне Варфоломеевской ночи. Глава протестантской партии Колиньи заседал в королевском совете, и Карл IX высоко ценил мнение вождя гугенотов. Более того, брак Маргариты Валуа и Генриха Наваррского вполне мог бы привести к национальному примирению и дать протестантам необходимые гарантии, прописанные в эдиктах.

После Варфоломеевской ночи отношение протестантов к королю изменилось. Теперь они считали его тираном, способным истребить половину населения страны. Чтобы обезопасить народ от нового предательства со стороны короля, необходимо связать короля и народ особым договором, предусматривающим ряд противовесов абсолютной власти монарха. Люди, выдвинувшие эту идею, получили название «монархомахи» (тираноборцы). Наиболее известными из опубликованных монархомахами сочинений являются «Франко-Галлия», написанная профессором права Франсуа Отманом (это в большей степени памфлет, нежели теоретический трактат), анонимное произведение «Будильник французов», труд Теодора де Беза «О магистратах» и трактат «Иск к тиранам», приписываемый Филиппу дю Плесси-Морне и Юберу Ланге.

Во всех этих сочинениях осуждается абсолютизм и проводится идея о том, что королевская власть всегда находилась в подчинении у Генеральных штатов, а вопросы, решение которых входило в компетенцию Генеральных штатов, постепенно переходили в ведение местных парламентов, которые наряду с отправлением правосудия взяли на себя также контроль за исполнением королевских указов. Авторы этих сочинений напоминали, что должности, занимаемые магистратами, были созданы для народа, а не народ для магистратов, и что были времена, когда королями становились с согласия народа.

Теория общественного договора (договора между властью и народом) вновь, как и в конце Средневековья, становилась актуальной. В самом деле, в диспуте под названием «Сон в саду» (XIV век) можно прочесть, что «каждый народ, который не является подданным какого-либо короля или императора, может на основании человеческого права выбирать и ставить государя». В XV веке Жан де Тер-Руж, рассуждая об основных законах Французского королевства, говорил, что королю, согласно обычаю, надо «получить одобрение и согласие трех сословий». Проблему верховной власти обсуждали также Фома Аквинский и многие другие теологи.

Отстаивая эту культурно-политическую традицию, автор «Иска к тиранам» напоминал, что «не было еще человека, который бы родился с короной на голове и скипетром в руке», и, ссылаясь на Ветхий Завет, подчеркивал, что власть покоится на двух союзах, один из которых соединяет «Господа, Короля и Народ», а другой «Короля и Народ». Разорвав нить, связующую его с народом, государь становится тираном и должен быть смещен своими министрами и старейшинами, которые в таком случае обретают «право на мятеж». Для автора «Иска» штаты королевства, обладавшие суверенной властью, были прежде всего институтом сопротивления и в случае необходимости могли даже обратиться к другим державам за помощью.