Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - Жан Мари Констан

Необычный для того времени протестантский союз между городскими нотаблями и сельскими дворянами стал прямым следствием военной стратегии XVI века, направленной в первую очередь на захват городов и крепостей (регулярные сражения происходили достаточно редко). Этот же союз лег в основу новых политических институтов, которые в скором времени утвердились как у протестантов, так и у лигистов.

Из среды городских нотаблей выделились так называемые городские дворяне, в то время еще не оформившиеся в особую социальную группу. В XVII— XVIII веках ее именовали дворянством мантии. Тем не менее есть все основания говорить о городском дворянстве, состоявшем из нотариусов и секретарей короля, советников парламента и должностных лиц в бальяжах. По моему мнению, поведение этих буржуа из старинных родов, обладателей сеньориальных вотчин, ничем не отличалось от поведения дворянской элиты.

Между тем далеко не все дворяне стремились получить посты в городской администрации. А часть дворян, ставших на сторону Реформации, не собиралась браться за оружие вовсе и продолжала вести привычный образ жизни в своих сельских имениях. Так, кюре деревни Монтинье писал о дворянине Луи де Пилуа, что тот «живет мирно и благородно, хотя и говорят, что он перешел на сторону так называемой реформированной церкви, равно как и его сыновья Жан и Ришар».

Большинство дворян-протестантов Боса не связывали свою судьбу с городами Орлеаном или Шартром. Например, Галло де Бугланваль, оказав в 1562 году поддержку протестантам Орлеана, вернулся к себе в деревню, где, встав во главе местных гугенотов, отражал атаки католиков, которыми предводительствовал кюре. Его сосед, Франсуа де Гравель, сеньор Эрмерэ, возглавил местную общину и более пятидесяти лет препятствовал отправлению католического культа, превратив часовню в амбар, а чашу для святой воды в кормушку для свиней.

Возможно, некоторые удивятся тому, сколько внимания уделяется дворянству, вставшему на сторону Реформации. Это обусловлено тем, что дворянство сыграло главную роль в выживании протестантизма, именно дворяне обеспечивали протестантам вооруженную защиту во время Религиозных войн. Так, в период между 1560 и 1570 годами среди дворян-протестантов в Босе преобладали военные (51%), 37% составляли сельские жители, и только 12% были представителями городской администрации. Однако за время правления Людовика XIII и Людовика XIV приверженцы реформированной церкви, образно говоря, потеряли руку, способную держать оружие, а этой рукой, как известно, были дворяне. Связь между дворянами и нотаблями заметно ослабела, поэтому протестанты не могли должным образом сопротивляться репрессиям, предшествовавшим отмене Нантского эдикта, хотя столетием раньше они сумели выдержать такой страшный удар, как Варфоломеевская ночь.

Именно благодаря прочным позициям в среде городской и дворянской элиты протестанты смогли донести до населения свои взгляды и сделать их привлекательными, а во время выборов в Генеральные штаты даже провести в жизнь ряд своих идей. 

Выборы в Генеральные штаты 1576 года

Историк Манфред Орлеа рассказывает о том, как в 1576 году проходили выборы в Генеральные штаты в разных городах Франции.

В Санлисе всего один депутат от дворянства оказался протестантом. Это был Франсуа Понс, сеньор Мирамбо. Второй кандидат-протестант, знаменитый Дюплесси-Морне, отклонил оказанную ему честь стать депутатом одновременно и от католиков, и от протестантов.

В Вандоме и Этампе, где сторонники реформированной церкви составляли меньшинство, в депутаты все же прошел один протестант, но результаты выборов были признаны недействительными, так как много голосов было отдано за него по доверенности, и эти голоса посчитали сомнительными. В конце концов договорились учитывать только голоса, поданные лично.

В бальяже Блуа, где сторонники Реформации составляли 48% избирателей, было решено не обсуждать религиозную принадлежность кандидатов, а рассматривать гугенотов как добрых друзей и родственников. В этом избирательном округе депутатами стали умеренные католики, которым доверяли гугеноты.

В Невере, где выборщики отказались от вражды и поддержали примиряющий эдикт, результат был таким же. А в Провене, где протестантов насчитывалось всего 9%, выборщики-католики едва не превратили собрание в кровопролитие.

В области Ко протестанты отдали свои голоса католику, выступавшему за политическое урегулирование конфликта двух религий. Однако результаты голосования были аннулированы, потому что председатель собрания посчитал речи депутата слишком вольными.

В Париже протестантов вообще никто не приглашал участвовать в выборах, а тех, кто все же являлся, не пускали в зал, под предлогом, что у них не было приглашений.

И все же сложно делать какие-либо обобщающие выводы, ибо в каждой провинции выборы происходили согласно своим собственным традициям. В ряде провинций депутатов выбирали местные штаты, они же составляли наказы, не собирая для этого даже дворянского собрания. В провинции Мен депутатов интересовали сугубо местные проблемы, а потому между католиками и протестантами не возникало никаких дискуссий, и никто не упоминал ни об эдикте о национальном примирении, по-прежнему остававшемся предметом всеобщих споров, ни о взятии Лемана в 1562 году. Во время избрания депутатов все были предельно вежливы, заседания проходили согласно издавна сложившимся традициям, и все рассматривали созыв Генеральных штатов как возможность извлечь максимальную пользу для своей провинции. Более того, даже давнее соперничество, разъедавшее третье сословие, и в частности, затяжная ссора между магистратами Лемана и Шато-дю-Луар, а также спорные вопросы, касавшиеся представительства горожан и деревенских жителей, отступили на второй план.

Несмотря на различия в ситуациях на местах, протестанты, представленные в дворянских собраниях, выражали требования, которые вполне можно расценивать как «демократические». Они хотели сделать обязательным для всех участие в выборных ассамблеях и публичных дебатах, так как в то время решения чаще всего принимались высшей знатью или теми, кто был наделен особыми королевскими полномочиями. Протестанты также считали необходимым сделать выборы тайными, чтобы устранить давление на избирателей. Всем известно, что добиться этого удалось много позже: отдельная кабинка для голосования появилась во Франции только в начале XX столетия. Подобного рода требования свидетельствуют, что движение протестантизма в XVI веке произвело переворот не только в конфессиональной сфере, но и в сфере культуры и политики.

Как дворяне становились протестантами?

Одной из причин, приводивших дворян в лагерь протестантов, называют обнищание дворянского сословия, связанное с упадком экономики и ростом цен. Однако некоторые историки пытаются доказать, что дворяне в XVI веке не беднели, а, напротив, богатели благодаря росту цен, так как основную часть доходов они получали от своих земель: земельная рента зачастую росла быстрее, чем цены, — как, например, было в Беарне. В целом ряде работ, опубликованных с начала 1980 года, отстаивается именно эта точка зрения, а прежний подход признается оправданным только в отдельных случаях.

Многие дворяне впервые узнали о Реформации в армии или на службе у принцев-протестантов. Так произошло с неким д'Осси из Боса, бывшим командиром отряда ландскнехтов в Германии, с представителями младшей ветви рода Прюнеле, с Монсо из Тионвиля.

Часть дворян познакомилась с идеями реформатов во время учебы в университете Орлеана, одном из очагов распространения протестантского вероучения. «Господь заставил услышать свой голос в Орлеане, — писал Теодор де Без, — и город сей вместе с городом Буржем стал тем источником, воды которого разлились по всему королевству». Орлеанские проповедники собирали толпы слушателей. Шартрский каноник Жан Батист Суше отмечает, что в 1532 году ересь проникла в Шатоден через города Блуа и Вандом, которые часто посещали проповедники.

Историки проследили матримониальные связи дворянских семей из Боса, которые впоследствии перешли на сторону протестантов. Так, в роду Ла Тай из двенадцати браков, заключенных в первой половине XVI века, пять было заключено с членами семей, принявших учение Кальвина. Такое же соотношение, то есть примерно 40%, характерно и для семей д'Осси и Моссе. 60% семей, принадлежавших к многочисленному шартрскому роду Коне, стали протестантами в 1506— 1536 годы. Историк Мишель Кассан отмечает подобный феномен в Лимузене — в семействах Бюиссьер и Понс. Наряду с американским историком Нэнси Релькер он обращает внимание на влияние женщин. Религиозный прозелитизм, защита семейного достояния, заключение браков — во всех этих делах главная роль в протестантских семьях отводилась женщинам, для которых образцом служила Жанна д'Альбре, королева Наваррская, мать Генриха IV, подвижница и оплот Реформации во Франции.