Чародей - Валентина Гончаренко

Ежегодно летом я более чем на половину обновляю свой гардероб, и все делаю своими руками, с помощью мамы, конечно. В детстве мы считали маму портнихой экстракласса, повзрослев, увидели, что шьет она средне, а нам хотелось чего-то необычного, и мы, одна за другой принялись наряжать себя сами. Профессиональной портнихой стала младшая из нас, а мы не поднялись выше мамы, только моду знали лучше ее. На каникулах, отбросив другие заботы, я сидела с иголкой или крючком. Выбрав фасон, долго мастерю выкройку, осторожно крою на большом столе в учительской, потом сметываю выкроенные детали, примеряю перед зеркалом, потом на маминой зингеровской машинке сшиваю их. Швы заделываю вручную. Если нужно, вышью платье или украшу его ажурным воротничком, или придумаю замысловатый берет и свяжу его из шерстяной или хлопковой пряжи, заготовленной мамой. Беретки вязали толстым крючком столбиками без накида, чтобы шапочка была жесткой и хорошо держала форму. Для жесткости ее сильно намыливали и натягивали на большую тарелку или, лучше, на крышку от большой кастрюли, тогда ровчик по ободку держится крепче. Надеваешь вывернутую налицо беретку и пальцем по ровчику делаешь побольше неглубоких вмятин — и ты нарядна. Беретка не приплюснута блином, не свисает на бок лепешкой, а держится высокой коврижкой, украшенной вмятинами. Это рукоделье требует много времени, а Юрий мешает, сбивает меня с ритма, увлекая в свои забавы. Самообразование, которым мы занялись всерьез, тоже забирает уйму времени. Если так дело пойдет дальше, то в новом учебном году я буду ходить как анчурка. А Юрий и в ус не дует. Вот и сейчас кое-как его утихомирила, сунула ему журнал, а сама подшиваю подол платья. Улучив момент, он из-под моего локтя просунул голову на любимое место, устроился удобнее, покосил блестящими глазами и в ребячьем восторге задрал ноги, заливаясь смехом. Он в плавках. Звонко шлепнув его по голым ногам, за ухо перенесла его голову снова на подушку. Минута — улыбающаяся рожа опять у меня на коленях.

— Слушай, дитятко мое неразумное, — сказала я сердито, — не мешай мне работать, конфетка моя сахарная! Ложись на свою подушечку и "читай в книжку"… Ума прибавится, милая моя крошечка, птенчик мой ласковый. Не уймешься, уйду к маме!

За ушко — и на подушечку. Вроде утолокся. Не тут-то было. Недошитое платье — на подоконник, голова на любимом месте, задрал ноги и хохочет.

— Ну неслух… Юрасик мой миленький, дитятко мое крохотное… Может, на ручки тебя взять, гулюшки тебе спеть… Отринь! Надоел до чертиков! Прямо придушила бы несмышленыша!

Привычным жестом взялась за ухо, чтобы повторить обычный маневр, но он прижал мою руку к своей щеке:

— И неправда! И не мешаю вовсе… И совсем не надоел… Наоборот! "Я верю: я любим! Для сердца нужно верить. Нет, милая моя не может лицемерить; все непритворно в ней: желаний томный жар, стыдливость робкая, харит бесценный дар, нарядов и речей приятная небрежность, и ласковых имен младенческая нежность…"

Сказал это с мягкой любовной укоризной за мое притворство в очевидных вещах. Ну, что с ним делать! Дернуть больно за чупрыну, чтоб не мучил, не терзал душу своей недосягаемостью, или упасть к нему на грудь в благодарность за такую поэтичность в выражении своих чувств. Второе он уловил мгновенно, сел, поднял меня к себе на колени и приложился губами к моим предательски повлажневшим глазам. Меня поражала способность Юрия находить в нужный момент необходимые слова, сказанные кем-то из великих лет сто — сто пятьдесят тому назад, но так полно выражающие его чувства и мысли, как он сам выразить не смог бы. И в этот раз пушкинские стихи перестали быть чьими-то стихами, они превратились в поэтический укор самого Юрия неразумности моего отказа от игр и забав, свойственных молодости. Чтобы быстрее справляться с шитьем, я стала задерживаться в учительской, делая там и ручную работу. Он приходил с прутиком и шутливо прогонял меня на отдых. Платье подшила мама.

Мое зимнее пальто сильно износилось, купить новое в это лето не хватит духу, обойдусь стеганкой, так в войну мы называли ватные куртки, простроченные на машинке. Верх рабочих ватников шился из сатина или другого плотного материала, ватники на выход шились из шерсти. Мы с мамой рассчитали, что пальто купим в декабре — январе, в сезон на базаре будет больший выбор. А пока обойдусь стеганкой. Распороли, постирали, подкрасили и отгладили старые школьные шерстяные платья сестер. На подкладку купили сатину. Вдвоем колдовали, как составить эти куски, чтобы не было заметно, что новая вещь сделана из старья. Выкроили, сшили пока по отдельности полочки, спинку и рукава, настелили ваты, сметали верх с подкладом и прострочили боковые швы. Теперь нужно фигурно выстрочить эту заготовку. Кокетку создали из простроченных ромбиков Из таких же ромбиков начертили кайму по низу полочек и спинки. Чтобы шов был ровным, деталь нужно поддерживать двумя руками, но машинка у мамы ручная, свободна только одна рука, есть опасность, что строчка завиляет. Помогала мама, но у нее много дел по дому, ее заменил Юрий. Он сделал меня своей подсобной работницей, которой разрешалось только крутить ручку машинки… Шов получился идеально ровным. Мы строчили желтыми нитками по коричневому полю, малейшая вилюшка сразу стала бы заметна и испортила бы работу. Юрий этого не допустил. Воротник, пояс и манжеты получили прокладку из мешковины, поэтому хорошо сохраняли фор. Все детали соединяла я сама. Стеганка готова, но нет подходящих пуговиц. Нашла выход из затруднения: трехкопеечную монетку с картонным кружком обтянула коричневым шерстяным лоскутком, петли сделала из рулика. От наружных карманов отказалась, чтобы не портить идеальную прострочку бортиков. Вместо них пришила руками внутренние карманы. Куртка, на наш взгляд, получилась удачной и очень мне к лицу. Мы думали, что я пощеголяю в ней только до покупки пальто в декабре, а получилось, что она спасала меня аж три зимы. Куртка требовала соответствующих дополнений. Почти новый коричневый сарафан не нуждался в замене, ботинки на низком каблуке с меховой полоской по верху халявок тоже еще годились, свитер из верблюжьей шерсти я носила только одну зиму, тоже вполне был пригоден… Две пары хлопчатобумажных чулок в резинку мама купила на рынке. Тогда о колготках и слыхом не слыхали. Осталась шапка. Белая беретка у меня уже была, но не помешала бы шапка из меха. Чтобы создался ансамбль с меховой опушкой на ботинках, нужно было найти коричневый искусственный каракуль. Он нашелся. В маминых заначках сохранился рукав от детской шубки. Из него я слепила меховой околыш для кубанки, а верх сделала из большого лоскута, оставшегося после шитья сарафана. Сейчас такой наряд назвали бы нищенским, а тогда он смотрелся весьма прилично. Все учительницы, кроме Тамары Максимовны, одеваются почти так же. За Тамарой не угнаться, ее родители очень баловали единственную дочку, благодаря большому хозяйству имели возможность наряжать в шерсть и шелка.

У Юрия с зимней одеждой полный порядок. Шинель, сапоги, шапку-ушанку, привезенные с фронта, он не хотел менять на цивильное пальто и кроличью шапку. Я заказала маме пряжу ему на свитер. К новому году успеем его связать. В сентябре — октябре купим костюм. У маминой приятельницы сыновья, фронтовые мародеры, имеют несколько красивых костюмов большого размера для продажи, соберем денег и купим, уже договорились. Мужчины тогда курток и кофт не носили. Китель или пиджак.

Как-то Юрий на целый день ушел к матери. Пользуясь свободой, я спешила быстрее закончить вышивку для украшения ночной рубашки. Веночек из розочек вокруг ворота и на широких рукавчиках. Люблю вышивать художественной гладью, но всерьез заняться этим рукоделием нет времени, сижу с иголкой урывками. В тот день с утра работала увлеченно, даже радовалась, что нет Юрия. К обеду его стало не хватать, и я со страхом поняла, как он постоянно мне нужен, заполнив собой каждую мою минуту. Без него жизнь — не в жизнь. Ни о чем другом не думаю, только о нем. И нет у меня стихов, чтобы, как он это делает, передать свои мысли поэтическими строчками. Очень помогла бы песня. Как красиво попрощалась Тамара! Мама знает много любовных песен, сестры их пели: "Сухой бы я корочкой питалась, холодную б воду я пила, тобой бы, мой милый, наслаждалась, одним тобой бы я жила…" Песня есть песня, ее не отделишь от мелодии, не превратишь в стих. Она требует голоса и слуха, чем природа меня обделила. Нужны стихи женского признания в любви. Неужели их вообще нет? Должны быть. Кончается второе тысячелетие, неужели не нашлось ни одной женщины, которая сумела выразить свои чувства и мысли так, как это сделали Пушкин и Есенин? Из великих поэтес не знаю ни одной, из современных слышала об Ахматовой в связи с постановлением, но стихов ее не читала. Страницы со стихами в толстых журналах пропускаю, на них нет времени. По радио, случается, читает свои стихи Ольга Бергольц, не слушаю, отталкивает манера читать с завыванием. И стихи плакатные. Юрий так тонко чувствует поэзию, так удачно находит стихотворные строчки, нужные именно в этот момент, передающие полно именно то, что он сам хотел бы сказать в эту минуту. И обжигает мою душу таким таинственным откровением, что становится в моих глазах магом и чародеем. Мне бы хотя бы чуть- чуть приблизиться к нему в этом чародействе. В школьной библиотечке нет сборников поэтесс. Идти в районную уже поздно. Посмотрела, нет ли нужных мне стихов в толстых журналах, которые я выписываю для себя и для школы. Нет, не встретилось ни одного. И тут мне в голову пришла дерзкая мысль перекроить мужские стихи великих поэтов на женский лад. Есенина в нашей библиотеке нет, а Пушкин есть. Я довольно быстро перелопатила на свою потребу три небольших стиха великого поэта.