Том 18 - Иосиф Сталин

Как видите, буржуазия довольно жестоко борется с Советами, а затем в своей прессе сама же кричит о жестокости советских людей. Одной рукой посылает нам террористов, убийц, хулиганов, отравителей, а другой рукой пишет статьи о бесчеловечности большевиков.

Что касается Виктора Сержа, я его не знаю и не имею возможности дать Вам сейчас справку.

Ромэн Роллан. Я тоже его лично не знаю, лично я слышал, что его преследуют за троцкизм.

Сталин. Да, вспомнил. Это не просто троцкист, а обманщик. Это нечестный человек, он строил подкопы под Советскую власть. Он пытался обмануть Советское правительство, но это у него не вышло. По поводу него троцкисты поднимали вопрос на Конгрессе защиты культуры в Париже. Им отвечали поэт Тихонов и писатель Илья Эренбург. Виктор Серж живет сейчас в Оренбурге на свободе и, кажется, работает там. Никаким мучениям, истязаниям и проч., конечно, не подвергался. Все это чушь. Он нам не нужен и мы его можем отпустить в Европу в любой момент.

Ромэн Роллан (улыбаясь). Мне говорили, что Оренбург — это какая-то пустыня.

Сталин. Не пустыня, а хороший город. Я вот жил действительно в пустынной ссылке в Туруханском крае 4 года, там морозы 50–60 градусов. И ничего, прожил.

Ромэн Роллан. Я хочу еще поговорить на тему, которая для нас, интеллигенции Западной Европы, и для меня лично является особо значительной: о новом гуманизме, провозвестником которого Вы, товарищ Сталин, являетесь, когда Вы заявили в своей прекрасной недавней речи, что «наиболее ценным и наиболее решающим капиталом из всех существующих ценностей мира являются люди». Новый человек и новая культура, от него исходящая. Нет ничего более способного привлечь к целям революции весь мир, как это предложение новых великих путей пролетарского гуманизма, этот синтез сил человеческого духа. Наследство Маркса и Энгельса, интеллектуальная партия, обогащение духа открытий и созидания — наверное наименее известная область на Западе. И тем не менее этому суждено оказать наибольшее воздействие на народы высокой культуры, как наши. Я счастлив констатировать, что в самое последнее время наша молодая интеллигенция начинает воистину обретать марксизм. Профессора и историки до последнего времени старались держать в тени доктрины Маркса и Энгельса или пытались их дискредитировать. Но сейчас новое течение вырисовывается даже в высших университетских сферах. Появился чрезвычайно интересный сборник речей и докладов под заглавием «При свете марксизма», редактированный проф. Валлоном из Сорбонны: основная тема этой книги — это роль марксизма в научной мысли сегодняшнего дня. Если движение это разовьется, — как я надеюсь, — и если мы сумеем таким путем распространить и популяризировать идеи Маркса и Энгельса, это вызовет глубочайшие отклики в идеологии нашей интеллигенции.

Сталин. Наша конечная цель, цель марксистов — освободить людей от эксплуатации и угнетения и тем сделать индивидуальность свободной. Капитализм, который опутывает человека эксплуатацией, лишает личность этой свободы. При капитализме более или менее свободными могут стать лишь отдельные, наиболее богатые лица. Большинство людей при капитализме не может пользоваться личной свободой.

Ромэн Роллан. Правда, правда.

Сталин. Раз мы снимаем путы эксплуатации, мы тем самым освобождаем личность. Об этом хорошо сказано в книге Энгельса «Анти-Дюринг».

Ромэн Роллан. Она, кажется, не переведена на французский язык.

Сталин. Не может быть. Там у Энгельса есть прекрасное выражение. Там сказано, что коммунисты, разбив цепи эксплуатации, должны сделать скачок из царства необходимости в царство свободы.

Наша задача — освободить индивидуальность, развить ее способности и развить в ней любовь и уважение к труду. Сейчас у нас складывается совершенно новая обстановка, появляется совершенно новый тип человека, тип человека, который уважает и любит труд. У нас лентяев и бездельников ненавидят, на заводах их заворачивают в рогожи и вывозят таким образом. Уважение к труду, трудолюбие, творческая работа, ударничество — вот преобладающий тон нашей жизни. Ударники и ударницы — это те, кого любят и уважают, это те, вокруг кого концентрируется сейчас наша новая жизнь, наша новая культура.

Ромэн Роллан. Правильно, очень хорошо.

Мне очень стыдно, что я так долго задержал Вас своим присутствием и отнял много времени.

Сталин. Что Вы, что Вы!

Ромэн Роллан. Я благодарю Вас за то, что Вы дали мне возможность с Вами поговорить.

Сталин. Ваша благодарность несколько смущает меня. Благодарят обычно тех, от кого не ждут чего-либо хорошего. Неужели Вы думали, что я не способен встретить Вас достаточно хорошо.

Ромэн Роллан (встав со стула). Я по правде Вам скажу, что для меня это совершенно необычно. Я никогда нигде не был так хорошо принят, как здесь.

Сталин. Вы думаете быть у Горького завтра — 29.VI?

Ромэн Роллан. Завтра условлено, что Горький приедет в Москву. Мы с ним уедем на его дачу, а позже, может быть, я бы воспользовался Вашим предложением побыть тоже на Вашей даче.

Сталин (улыбаясь). У меня нет никакой дачи. У нас, у советских лидеров собственных дач нет вообще. Это просто одна из многих резервных дач, составляющих собственность государства. Это не я Вам предлагаю дачу, а предлагает Советское правительство, это предлагают Вам: Молотов, Ворошилов, Каганович, я.

Там Вам было бы очень спокойно, там нет ни трамваев, ни железных дорог. Вы могли бы там хорошо отдохнуть. Эта дача всегда в Вашем распоряжении. И если Вы этого желаете, можете пользоваться дачей без опасений, что кого-либо стесняете.

Вы будете на физкультурном параде 30.VI?

Ромэн Роллан. Да, да, очень хотел бы. Я просил бы предоставить мне эту возможность.

Может быть, Вы разрешите надеяться на то, что когда я буду на даче у Горького или на даче, которую Вы мне любезно предложили, может быть, я там еще раз увижу Вас и смогу побеседовать с Вами.

Сталин. Пожалуйста, когда угодно. Я в полном Вашем распоряжении и с удовольствием приеду к Вам на дачу. А возможность побывать на параде Вам будет обеспечена.

Переводил разговор т. А. Аросев.

Вестник. 1996. № 1. С. 142–149.

АПРФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 795. Л. 38–54.

Резолюция на письме Н.И. Бухарина (не ранее 20 июля 1935 года)

т. Кагановичу. Обратите внимание на приложенные документы и не давайте нашим коммунистам доконать Эренбурга.

И. Сталин

Исторический архив. 2001. № 3. С. 51.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 710. Л. 24.

Примечание

Имеется в виду следующий текст Н. И. Бухарина:

«Тов. Сталину. 20 июля 1935 г. Дорогой Коба. Посылаю тебе копию с части письма Эренбурга, где дается интимная информация о работе международного писательского Конгресса. В конце он очень жалуется и просит освободить его от нагрузки по организации писателей ввиду того положения, в которое он, по его словам, поставлен. Письмо, на мой взгляд, представляет интерес для тебя, поэтому я его пересылаю».

В течение 1935–1936 годов Бухарин не раз обращался к Сталину по самым различным поводам, стремился в целом доказать свою верность линии партии и отказ от прежних оппозиционных взглядов. На ряде его писем сохранились красноречивые реплики адресата.

Например, 2 декабря 1935 года Бухарин пишет: «Дорогой Коба! Я был в большом смятении, когда ты меня разносил за Эренбурга. Ты, между прочим, сказал, что я-де мало бываю в редакции. Между тем, я бываю ежедневно, а последнее время уходил, просидевши всю ночь (т. е. до 7–8 часов утра!). 2 последние дня я, действительно, не был в Москве. Мне было поручено в три дня написать брошюру о Калинине (из них один пропал из-за юбилейных торжеств). Я два дня и две ночи (до 4 часов утра) ее писал в Морозовке (и не был в это время в редакции). Посылаю тебе только что сделанную брошюру, как вещественное доказательство. Ибо тебя, очевидно, информируют такие мои «друзья», которые в чем-то особливо заинтересованы. Я тебе пишу открыто и прямо, ты не сердись. Если ты считаешь, что я «фамильярничаю» и что я не так себя веду по отношению к тебе, скажи мне об этом. Твой Н. Бухарин». На тексте имеется помета: «Чудак. Ст» (Исторический архив. 2001. № 3).

В другом письме, появившемся позднее 10 февраля 1936 года, Бухарин сетует: «Дорогой Коба! Вернувшись из Ленинграда, я был просто ошарашен и оглушен статьей в «Правде» против меня. Я, ведь, просил сделать какие угодно поправки: ведь я ни на йоту не хотел каких бы то ни было разногласий или «оттенков». Я понимаю хорошо, что ты ведешь огромную большую политику, готовишь страну и к военной победе, хочешь опереться на все достойное — в том числе и на великие национальные традиции. Поэтому особенно тебя резанула «нация Обломовых». Я же, как объяснял, хотел особо подчеркнуть и национально-освободительную роль большевизма и рабочего класса. Нехорошо сделал. Но я просил меня поправить не так, чтобы проводить через строй перед всей страной. Ты не представляешь, до чего глупо бывает, когда приходится страдать из-за «разногласий», которых нет. Неужели ты не можешь мне поверить, что вот уже много лет я без тени сомнений провожу партийную линию на все 100%?..