Иуды и простаки - Владимир Бушин

Дейч продолжает фиглярствовать о своем пиететстве: «А уж перед ветеранами войны и вовсе снимаю шляпу, которую, впрочем, не ношу…» Это — высшая степень доступного ему остроумия. Я готов, Дейч, отмусолить вам в виде премии за такое достижение тысячу евро, которых у меня нет. Заходите…

Но как бы то ни было, он дальше всё-таки пишет, что «ветераны заслуживают самых высоких и добрых слов». Прекрасно! Но, позвольте, мы уже слышали его «высокие и добрые слова» о старике-ветеране Карпове и его книгах: «Литературная беспомощность»… «читать не умеет»… «бредятина»… Может, образумился, совестно стало? Куда там! И теперь слышим то же самое: «враньё»… «сдвинулся человек»… «фальшь и вранье»… «бредни»… «дремучее невежество»… «лжец или фальсификатор»… «бред воспалённого воображения»… «бредятина»…

Как же так? Говорит, что уважает ветеранов, а перед ним не просто ветеран, а Герой Советского Союза. Можно же было из уважения употреблять иные слова: «автор, к сожалению, ошибается»… «тут он не прав»… «увы, это неудачно»… и т. п. В чем же загадка? Да никакой загадки: на самом-то деле все уважение Дейча к ветеранам помещается в его собственной шляпе, которой у него нет. И это понятно. Ветераны сражались и погибали за родину и советскую власть. Карпов пишет: «Стоял и буду стоять за Россию». А для Дейча всё это — предмет для копеечных хохм и глумления: «Карпов пишет всякие красивые слова о патриотизме и прочем таком… И о пожеланиях единомышленников „стоять насмерть“. Стоять не надо. Настоялись уже. Присесть бы тов. Карпову… Советская власть давно уже приказала долго жить, а Карпов всё ещё там. В ней».

Да, Карпов настоялся, притаившись в окопе или за деревом, выслеживая «языка». А где настоялся Дейч — в Брестской крепости или Одессе? в Севастополе или Сталинграде? в Доме Советов 4 октября или в Чечне с Шестой ротой?.. Нет, он настоялся разве что в очередях за гонораром.

Уважение Дейча к ветеранам такого же примерно пошиба, как у его любимого критика Бенедикта Сарнова, помянутого выше. Тот в своем поношении и клевете дошел от наших маршалов и Верховного Главнокомандующего (тут они все однообразно тупоумны) аж до рядового Александра Матросова. Этот борзописец распространяет анекдоты о погибшем герое, у него есть, видите ли, своя «версия» его подвига: Матросов вовсе не сознательно бросился на амбразуру, чтобы помочь товарищам в бою, а просто был гололёд, и он случайно поскользнулся и, случайно падая на амбразуру, выматерился и случайно погиб. И только…

Всё, что было в Советское время героического и просто удачного, успешного, всё, уверяет Сарнов-Елисеевский (он вырос едва ли не на ступеньках этого знаменитого магазина), всё было случайно. Вот совсем другое время: «В мае 1960 года советские ракеты случайно (!) сбили над советской территорией самолёт-разведчик У-2. Хрущев раздул этот инцидент до масштабов мирового скандала». Да почему же случайно, если самолет был обнаружен в нашем небе и, поскольку он игнорировал требование приземлиться, по нему вели прицельную стрельбу и сбили? Какой иезуитский выверт ума при всем тупоумии! И еще: американцы заслали в советское небо своего суперразведчика, а мыслитель осуждает не их, а своих соотечественников: зачем скандал раздули? Надо было молчать, как сейчас молчит, а то и благодарит американцев Путин при любом хамстве их.

До чего охоча эта публика на подобные «версии»! И не соображают притом, что ведь и о них могут сочинить «версии». Например, почему в 1944-м или 45-м году Сарнов не только не был на фронте, но никогда и не служил в армии? Есть версия: благодаря большой любезности, оказанной его матушкой военкому. Когда в 1946 году Сарнов поступал в Литературный институт, был огромный конкурс, и приняли в основном вчерашних фрнтовиков, многие из которых уже печатались, и он, ничего за душой не имевший школяр, тоже попал в институт. Каким образом? Есть версия: его папочка сунул председателю приемной комиссии изрядную сумму. А как Сарнова приняли в Союз писателей? Есть версия… Нет, не могу…

Дейч при всём его дейчизме, пожалуй, всё же превосходит Сарнова-Елисеевского в своём иезуитстве. Представьте себе, после того как он снял перед ветеранами свою несуществующую шляпу, пишет: «Но к нам в „МК“ тов. Карпов пришёл не как ветеран, а как автор. В качестве же автора своего „издания“ никакие льготы на него — будь он хоть четырежды Героем, как Брежнев — не распространяются». Вы поняли, что он проделал? Превратил наше боевое прошлое, наше ветеранство во что-то вроде галстука-бабочки: можно нацепить, а можно и снять… Нет, любезный, наше ветеранство останется с нами навсегда, до конца жизни, как, допустим, с вами — ваше еврейство. И вас похоронят на Востряковском, а нас на Кунцевском. И Карпов пришёл в «МК», не оставив в гардеробе своё ветеранство. И если бы вы и редакция действительно уважали ветеранов, вы не устроили бы глумления над стариком. Это одно. А во-вторых, никаких привилегий Карпов у вас не просил и не рассчитывал на них. Вы сами вызвали его «к барьеру», и он пришел, а ваша банда подонков вырвала у него пистолет и второй раз обстреляла обезоруженного.

Конечно, в «Ответе» В. Карпова есть промашки. Например, в ответ на оскорбительный ярлык о «литературной беспомощности» он пишет: «Не монтируется это с тем, что меня писатели страны избрали своим руководителем», т. е. первым секретарем Правления Союза писателей СССР. Это не очень убедительно, тем более что важную, если не решающую роль в назначении Карпова, надеясь на его послушность и управляемость, сыграл политбюрошник А. Яковлев, боявшийся кандидатуры Ю. Бондарева, вполне реальной тогда. Да, не шибко убедительно. Но ответ Дейча на это обнаруживает уж такую глубину его лживости и невежества, что хоть святых выноси. «Еще как монтируется!» — восклицает он и уверяет, что в Советское время руководителями, первыми секретарями творческих Союзов «именно таких и избирали: тех, кто отсутствие писательского дара восполнял деятельностью на ниве „общественно-политической жизни“».

Тут уместно привести еще одно клятвенное заявление жучка: «Все приведенные мной цитаты и цифры я готов подтвердить с документами в руках». Надо полагать, что только из соображений краткости он сказал так. А на самом деле готов подтвердить и все факты, даты, имена, оценки… Так вот, подтверди, жучок, для начала, что первыми секретарями, руководителями Союза писателей избирали «именно таких», бесталанных. Первым руководителем СП был Максим Горький. Это он-то бесталанный? Если бы Горький не написал ничего, кроме пьесы «На дне», которая вот уже сто лет идет на сценах мира, то и тогда, как Грибоедов со своим «Горе от ума», навеки остался бы в истории русской литературы. После него долгие годы возглавлял Союз Александр Фадеев. Где твой документ о его бесталанности? Потом много лет — Константин Федин, кстати, беспартийный. Читал ли жучок что-нибудь из его книг, хотя бы «Города и годы»? Когда создали Союз писателей России, его председателем избрали Леонида Соболева, тоже беспартийного «царского мичмана», как он себя иногда называл. Между прочим, после его первой крупной публикации Сталин писал 10 декабря 1935 года тогдашнему первому секретарю СП:

«Тов. Ставский!

Обратите внимание на т. Соболева. Он, бесспорно, крупный талант, судя по его книге „Капитальный ремонт“. Он, как видно из его письма, капризен и неровен (не признает „оглобли“). Но эти свойства, по-моему, присущи всем крупным литературным талантам…

Не надо обязывать его написать вторую книгу „Капитального ремонта“. Такая обязанность ниоткуда не вытекает. Не надо обязывать его писать о колхозах или Магнитогорске. Нельзя писать о таких вещах по обязанности.

Пусть пишет, что хочет и когда хочет.

Словом, дайте ему перебеситься… И поберегите его.

Привет!

Так вот, читал ли литературный жучок хотя бы этот самый «Капитальный ремонт»?

После Соболева Первым секретарем российского Союза стал Сергей Михалков. О нем говорят многое, но в таланте еще никто не отказал. На мой взгляд, как детский поэт он стоит Маршака, Корнея Чуковского и Агнии Барто, вместе взятых, а как баснописец выше незабвенного Ивана Андреевича. Потом — Юрий Бондарев. Одним его «Берегом» можно с маху укокошить сразу сто литературных жучков.

Взглянуть и на другие Союзы? Давайте. Во главе Союза композиторов СССР с молодых лет по просьбе Сталина до глубокой старости стоял Тихон Хренников. Хоть на него, свистун, у вас есть документик, подобный «свидетельству о бедности»? А кто лет двадцать, до самой смерти в 1975 году, возглавлял Союз композиторов России? Дмитрий Шостакович. Это он-то был озабочен, как бы «отсутствие дара восполнить общественной деятельностью»?

О, если бы вам, Дейч, отсутствие доброкачественного серого вещества восполнить скоромностью… А Союз кинематографистов? Иван Пырьев, Лев Кулиджанов… А Союз художников? Юон, Иогансон… Весь ваш «МК» с двухмиллионными потрохами не стоит мизинца этих замечательных людей. А уж Пулатов, Ганичев, Климов — это порождение эпохи Горбачева — Яковлева — Ельцина.