Французский шпионский роман - Пьер Нор

— Sylvestrem tenui musam meditaris avena[29],— подхватил Легэн…

Казалось, сейчас будет зачитан весь Вергилий.

— Вы меня утомляете,— заворчал Капель.— Такое впечатление, что я все еще в коллеже. Не очень приятное воспоминание. Тем более что уже после коллежа я узнал, что у всех этих пастухов были очень дурные наклонности. Мы оказались очень хорошими парнями, раз не переняли их, получив подобное образование.

Однако Легэн остановился лишь на начале второй строфы и заключил:

— Deux nobis haec otia fecit. Ты прав, Капель. Помолчим и насладимся этой счастливой передышкой, которую дарует нам Господь.

Ардан вздрогнул: Легэн, сам того не зная, выразил его собственное душевное состояние с точностью, приводящей в замешательство. Волнующей. Необыкновенной.

С наступлением темноты они уселись за бридж, свою мужскую игру, серьезную и дорогую сердцу тем, что вместе с пиджаком можно сбросить с себя и светскую скованность. Азарт игры захватил их. Пробило уже три четверти двенадцатого.

— Капель, ты играешь в бридж, как в покер,— сказал Легэн своему партнеру.— Тебе бы надо оставить свои рискованные ходы для индивидуальной игры. Тогда ты расквасил бы нос только себе. Взятка у них. Вам сдавать, господин капитан.

Но Ардан не покинул своего кресла, где сидел до момента сдачи карт не шелохнувшись. Он взялся руками за голову, казалось, его обмякшее тело изнемогает от усталости. Собиравшаяся гроза еще больше усиливала гнетущую атмосферу.

— Мы, кажется, злоупотребляем вашим гостеприимством, господин капитан,— сказал Кунц с извинением в голосе.— Пора нам отправляться спать.

Ардан замотал головой.

— Мне очень жаль,— сказал он слабым голосом,— но, кажется, сейчас я опять продемонстрирую неприятное зрелище приступа малярии. На этот раз более серьезного.

Действительно, ноги его задрожали, а зубы стали стучать все чаще. Руки его вцепились вдруг в подлокотники кресла, и все увидели на запрокинутом, искаженном приступом лице его застывшие блестящие глаза. Он сделал большое усилие, чтобы снова заговорить, но у него получились лишь какие-то обрывки:

— Тяжелый приступ… но ничего страшного… в постель… помогите мне, пожалуйста.

Капель и Кунц подхватили его, а Легэн кинулся по лестнице на второй этаж, зажег свет в спальне и спешно разобрал постель. В кратчайшее время больной, полностью доверившийся им, неспособный даже помочь старавшимся изо всех сил молодым людям, был раздет и уложен. Он лежал на спине с закрытыми глазами, его все еще колотил лихорадочный озноб, который, правда, казалось, понемногу ослабевал.

Лейтенанты переглядывались между собой, испытывая замешательство.

— Господин капитан,— сказал Капель,— вы нас слышите?

С видимым усилием Ардан открыл глаза, но тотчас снова впал в беспамятство.

— Мы будем дежурить возле вас по очереди,— добавил Капель.— Но необходима медицинская помощь…

Его слова были прерваны дребезжанием телефонного звонка. Трое молодых людей вздрогнули: ни одна вилла в лагере, насколько они знали, не была связана с внешним миром подобным нововведением. Они стали искать глазами аппарат. Его обнаружил Кунц спрятанным за драпировкой. Не обратив на эту деталь внимания, он автоматически снял трубку: «Алло!»

В трубке раздался такой четкий и громкий голос, что, даже искаженный и приглушенный расстоянием, он стал слышен по всей комнате. Тем не менее сам Кунц, приникший ухом к трубке, похоже, ничего не мог понять. Удивление, крайнее изумление отразились на его лице. Он так и остался стоять с открытым ртом, онемевший и будто парализованный, устремив взгляд на безжизненное тело Ардана.

— Что там такое? — нервно спросил Легэн.

Кунц как бы очнулся:

— Алло, нет это не капитан Ардан. Минутку. Он лежит с сильным приступом малярии. Сейчас я попробую дать его вам, но он не совсем… в форме.

Волнуясь, он буквально вопил.

Внезапно Ардан выпрямился. Сев в постели, он в упор уставился на Кунца, который под его взглядом заерзал. Больной стиснул челюсти. Его черты судорожно исказились, отразив дикую, напряженную борьбу. Он вынул из-под одеяла сжатые в кулаки руки. Остолбеневшие молодые люди услышали, как очень тихо, но членораздельно, с едва сдерживаемым гневом он произнес:

— Кунц, дайте сюда аппарат!

Ошарашенный лейтенант не пошевелился.

— И не сметь трогать трубку,— добавил капитан.

Одним рывком он выскочил из постели. Гнев его пересилил изнеможение от приступа лихорадки, а также лишил всякой выдержки:

— Черт бы вас… убирайтесь вон! — зло закричал он на оторопевших лейтенантов. Они уже хотели послушаться его, но не успели.

— Позвоните завтра, да, завтра! — прокричал Ардан в аппарат.

И, положив трубку, рухнул в кресло. Молодые люди бросились ему на помощь, снова уложили его в постель. Он вроде бы пришел в себя, успокоился, прислонился спиной к подушкам и обрел дар речи:

— Извините меня,— сказал он.— Мне кажется, я начал заговариваться. Это один товарищ из Меца, неудачно он выбрал время для шутки…

Его подчиненные не нашлись ничего ответить.

— …Идиотской шутки. Этакий, знаете ли, зануда, придумал какой-то розыгрыш. Кстати, что он говорил вам, Кунц?

Лейтенант, смутившись, помялся и пробормотал:

— Да ничего, господин капитан. Я как следует понял только то, что он спрашивал вас. Мне жаль, что так получилось.

Ардан закрыл глаза. Когда он открыл их снова, он уже улыбался.

— Да нет же, это я доставил вам массу хлопот. Не надо на меня обижаться. У меня был сильнейший приступ лихорадки. Впрочем, теперь мне уже намного лучше.

— Что вы, господин капитан,— сказал Легэн, отреагировавший первым.— Мы все прекрасно понимаем. Мы будем дежурить возле вас по очереди.

— Нет, я этого не хочу,— заявил Ардан.

Голос его был ясным, твердым и решительным.

— По крайней мере мы сходим за врачом,— предложил Капель.

— Не хочу. Я лучше любого врача знаю, что мне нужно. Хинин и сильное снотворное — этого достаточно. Все это пустяки по сравнению с моими первыми приступами, требовавшими серьезного врачебного вмешательства. Приготовьте мне мои снадобья. Вы все найдете в аптечке в ванной комнате. Еще оставьте мне на столике у изголовья хинин, стакан воды и ложку. Я приму это ночью, тогда мне не придется вставать.

Трое офицеров молча приготовили микстуры.

Хорошо,— сказал Ардан. Я проглочу это, когда вы уйдете. Теперь оставьте меня. Все, чем я рискую, это второй приступ лихорадки.

— Но ведь действительно…

— Вы что, собираетесь здесь ночевать?

Молодые люди снова в нерешительности переглянулись, терпение капитана лопнуло.

— Это приказ! — резко сказал он.

Раздражение взяло верх над его привычкой шутить.

Если уж вам так хочется, пусть кто-нибудь из вас придет в шесть утра, и желательно с ветеринаром. Ему не обязательно говорить, как себя чувствуешь, он привык обходиться без этого. И знает не меньше, чем врач. Ну вот, теперь вы видите, что мне лучше? До завтра.

Они решились наконец исчезнуть. Но спать им не хотелось. Все собрались у Легэна и молча курили. Капель начал разговор первым:

— Странная история. Он вел себя почти оскорбительно, а ведь он всегда так обходителен.

Да он бредил, старина, вступился за Ардана Кунц.

— Конечно,— сказал Легэн,— тут и речи нет о том, чтобы обижаться. Но мне не дает покоя вся эта обстановка, та дикая энергия, которую он проявил, чтобы отнять у тебя аппарат. В тот момент он был абсолютно в полном сознании и, похоже, был движим какой-то очень важной побудительной причиной или чувством долга… Что все это могло бы значить?

— Прежде всего — почему у него есть телефон? спросил Капель.— Почему он его, похоже, прячет? И почему у тебя, Кунц, лицо было такое, будто ты с луны свалился, когда тот человек говорил с тобой?

Кунц, замявшись, с неохотой пояснил:

Просто необычность этого звонка среди ночи, в нашем захолустье, где почта закрывается в семь часов, поразила меня, но я осознал это уже после того, как взял трубку.

— Но что он тебе сказал? — допытывался Капель.— Он говорил долго. И буквально кричал.

Кунц уступил:

— Да, пожалуй, нужно сказать вам это. Едва я поднес к уху трубку, как услышал — я точно помню: «Ардан, шеф хочет знать, кого ты подозреваешь, что он… Здесь несколько слов непонятных, что-то вроде «тев», и «случай», и цифра «один», и наконец: «я тебе его даю». Тут я уже пришел в себя. Это все.

Что касается самого телефона, то здесь все очень просто,— сказал Капель.— Он подключен к военной спецсети укреплений. Почтовое ведомство в такой дыре, как наша, ни с кем не стало бы соединять его ночью. Но почему для него сделано такое невероятное исключение? Что касается остального…