Свита падших богов: путь в Тир - Фарит Маратович Ахмеджанов

Крыша была на уровне его шеи, на ней замерли двое — Папсуккаль, отвернувшийся, вроде как виноватый, и его недавний собеседник — франтоватый молодой мужчина, высокий, гибкий, с перекошенным лицом. Находчивость Азрика ему явно пришлась не по душе — он ругался вполголоса, потом вообще исчез.

Папсуккаль стоял на месте, смотрел в сторону. Азрик не обращал на него внимания — его полностью поглотила задача не упасть с совершенно разболтанной галереи — доски были гнилые и подламывались даже под его весом, перил практически не было.

Крыша соседнего дома была недалеко — можно было попробовать, разбежавшись, перепрыгнуть на нее. Азрик запыхтел, подтягиваясь, и кое-как вылез на крышу. Папсуккаль с беспокойством посмотрел на него.

— Не надо прыгать, разобьешься, — сказал он, уразумев, для чего Азрик отходит на противоположный край крыши.

— Отстань, — огрызнулся тот. — Первое, что я сделаю — это тебя самого разобью. На тысячу кусочков, — мстительно заявил он, видя выражение лица Папса.

Он примерился, разбежался и прыгнул.

Ему не повезло. Крыша была хилой, на ее краю оказалась не замеченная им выбоина. Он споткнулся и вместо того, чтобы полететь вперед, рухнул вниз. Галерея немного смягчила удар, хотя все равно он очень сильно ушибся, но не выдержала и обрушилась. Азрик полетел вниз.

Но до земли он не долетел, приземлившись в огромные руки великана, замеченного им ночью.

— Интересные подарки тут падают с небес, я тебе скажу! — голос у великана был, как ни странно, не громовой, а самый обычный. — И что это означает, спрашиваю я тебя?

— Чего? — пискнул перепуганный Азрик.

— Видишь ли, мой юный господин, — продолжал великан. — О нет, я вижу, что твоя нога повреждена и вот что я тебе скажу — тебе лучше оставаться там, где ты сейчас находишься.

Он легко приподнял Азрика, как-то странно, но довольно уютно умостил его у себя — словно соорудив колыбель из своих рук и груди — и широкими шагами пошел прочь от постоялого двора.

— Тебя, видимо, заинтересует, о каких подарках я тут толкую, — продолжил он, обращаясь к потерявшему дар речи Азрику. — А все просто. Ночь я, по некоторым житейским обстоятельствам, провел именно на этом постоялом дворе. И, знаешь ли, приснился мне сон. Некая странная женщина, вся в цветах и морской пене, странное сочетание, скажу я тебе — сообщила мне, что меня ждет подарок, и подарок этот упадет на меня с неба. Надо сказать, я не был этому рад — на рейде Тира такой подарок в виде молнии испепелил большой египетский корабль, я видел это своими глазами! Но я сказал себе — если тебе назначен подарок, то избежать его не удастся, поэтому все утро ходил по деревне и смотрел на небо. И вот дождался. Но что мне делать с таким подарком!? Кто ты, малыш?

В руках у великана было необыкновенно уютно и безопасно. А говорил он так чудно и быстро, что Азрик просто не успевал сообразить, что ему отвечать.

— Ну что же, я так скажу, подарок получен, значит ждать больше нечего. И меня больше ничего не держит в этом месте. Думаю, тебя тоже, как скажешь?

— Нет.

— Ну, тогда нам надо выбираться. Ты спрашиваешь, что я тут делал? Так уж вышло, что я родился здесь, вот прямо здесь, в этой деревне, в доме, которого сейчас нет. Маленьким, много лет назад, меня отдали в обучение в город Тир, а родители остались здесь, и вот они умерли. Да, я тебе скажу, это печально, но многие умирают. И вот я пришел и попрощался с ними, а в Тире принесу жертвы, чтобы им было чем питаться там, на другом берегу. И теперь я свободен и ни к чему не привязан, хотя, скажу тебе, родители — даже если ты с ними мало видишься — такая привязанность, от которой совсем не хочется избавляться.

Длинноногий великан, болтая, прошагал уже полдеревни. Азрик извернулся и заглянул ему за плечо — их никто не преследовал. Чудо, о значении которого ему даже не хотелось задумываться.

— За тобой кто-то гонится, маленький господин? Почему ты с такой опаской смотришь назад?

— Да… извините. Мне бы хотелось побыстрее покинуть это место. Я не знаю, почему, но какие-то люди хотят меня схватить.

— Ты сделал что-то плохое?

Великан чуть замедлился и внимательно посмотрел на Азрика. Тот замотал головой.

— Я не делал в жизни ничего плохого!

— Я верю тебе. И та женщина в моем сне была странной, но не была злой. Потому я помогу тебе.

Великан повертел головой и вдруг вошел прямо в стену — в ней оказалась дыра, не заметная снаружи.

— Это знаменитое место, здесь прячутся все местные мальчишки, — подмигнул ему великан. — Я схожу за своими вещами — их немного и они недалеко, так что ты не успеешь испугаться. А потом мы уйдем отсюда в Тир. Ты хочешь в Тир?

— Да!

— Вот и прекрасно.

Он снова подмигнул Азрику и исчез. Почти тут же появился Папсуккаль. При виде него Азрик полез в мешок.

— Ты чего это? — с беспокойством спросил тот.

— Сейчас узнаешь, — зло сказал Азрик. — Расколочу тебя на мелкие осколки! Предатель!

— Не надо! Как ты думаешь, кто тебе этого громилу послал?

Азрик замер со статуэткой в руке.

— Ты?

— Ну да, кто же еще!

— То есть эта странная женщина в листьях и пене…

— Женщина? В листьях? Ты чего несешь?

— Но зачем?! Ты же сдал меня этому… этим…

— Ну да… пришлось. А что мне было делать? Тут все так изменилось, и меня совсем не помнят, а когда я намекнул на то, что мы видели — они просто не оставили мне другого выхода! Но я его нашел!

— Не примазывайся, а?

Азрик покачал в руке статуэтку, ткнул ею в стену. Папсуккаль вздрогнул.

— Ты меня предал. Продал. Этим…

Папсуккаль разозлился.

— Хорошо. Бей. Давай, разбей! Лишишься моей помощи. Вас найдут хоть в Тире, хоть где. И что ты будешь делать без меня?

— Придумаю что-нибудь. А ты в любой момент можешь меня бросить или продать. Ты ведь это собирался делать?

Азрик размахнулся и посмотрел на Папса. Тот молчал.

— Что молчишь? Сказать нечего?

— Жду, что ты будешь делать.

— Я сейчас тебя разобью!

— Давай, бей!

Мальчик еще раз размахнулся.

— Тебе что пообещали за меня?

Папс вздохнул.

— Мне пообещали, что вытащат меня из этой… этого гроба.

Азрик посмотрел на статуэтку.

— Это что, гроб?

— А как его еще назвать? Я невесть сколько лет лежал в нем, был жив только потому, что вы, твое племя,