Смятение сердца - Эми Фетцер

— Мистер Мак-Кракен? — неуверенно сказала она, вытягивая шею и хлопая ресницами.

Это добило его. Громоподобные раскаты смеха понеслись по полянке, отдаваясь под деревьями веселым эхом.

— Прекрасно! Великолепно! — Сэйбл топнула ногой и устремилась к костру.

Мак-Кракен, мимо которого она возмущенно шествовала, схватил ее за руку. Поскольку он продолжал сотрясаться от смеха и совершенно обессилел, она проволокла его вперед на несколько шагов. Сопротивляясь, он уперся сапогами в торчащий из земли камень и дернул Сэйбл на себя. Оба свалились, причем она приземлилась сверху, распластавшись с задранными выше колен юбками, в позе, совершенно неприемлемой для леди. И что же сделал этот невозможный тип, когда она попробовала подняться на ноги? Схватил ее за талию и притянул к себе!

— Да что же это такое?! Отпустите меня!

— Сначала скажи, легче ли тебе оттого, что ты высказалась и не нужно больше носить все это в себе? — спросил Мак-Кракен, продолжая сверкать белыми зубами в возмутительной широченной улыбке.

— Да, легче! — отчеканила Сэйбл с вызовом, пытаясь расцепить его пальцы, переплетенные на ее пояснице. — Вот только я не уверена, что вы поняли: я очень, очень нелестного мнения о вас.

— Почему же, я понял. Хочешь знать, что я думаю о тебе?

— Разумеется, нет!

Что за человек! Надо же умудриться вести светскую беседу в такой непристойной позе! К тому же на лице у него было написано: нет такой женщины, которая бы не хотела знать, что о ней думает мужчина.

Сэйбл решила сменить тактику: изо всех сил уперлась ладонями Мак-Кракену в грудь. Прискорбная ошибка: под ее извивающимися бедрами очень скоро появилась твердая выпуклость. Щеки Сэйбл запылали маковым цветом.

— Неужели тебе совсем не интересно мое мнение?

— Нет! Я же сказала, что нет! — крикнула она в отчаянии.

— Господи Боже мой, ты просто неподражаема, когда сердишься!

Кончики пальцев щекотно захватили завиток, упавший на глаза, и заложили его за ухо. Жест был таким естественным, таким с детства знакомым, что возмущение Сэйбл резко пошло на убыль. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не растерять его совсем.

— Да, я сержусь, сержусь! И это не повод для веселья!

Мак-Кракен молча спихнул ее ладони со своей груди. Сэйбл упала на него всем телом, оказавшись совсем рядом с его лицом, его глазами. Он что-то задумал, и, что бы это ни было, она не испытает ничего, кроме удовольствия, так говорили его глаза. Это было торжественное обещание, сладостная угроза. Нельзя допустить, чтобы она осуществилась! Нужно было немедленно напомнить ему, что она замужем, что она мать! Вместо этого Сэйбл всем телом прислушивалась к тому, что творилось под ее бедрами. «Ты неподражаема, когда сердишься… неподражаема…» — отдавалось в голове, и хотелось разом расцарапать улыбающееся лицо и коснуться этой улыбки губами.

— Ты даже не знаешь, какая ты сейчас. Если бы ты могла видеть то, что вижу я…

Сэйбл так часто вспоминала вкус его рта и движения языка, так часто представляла себе это, что не сразу поняла, что поцелуй реален. Только когда ощущение отдалось сладкой болью в губах, она очнулась и ответила, даже не задумываясь о том, что делает. Руки сами собой зарылись в черные волосы, захватив их горстями и конвульсивно сжимая, колено почему-то оказалось согнутым, размеренно движущимся по мужским бедрам… Это было безумие! Она хотела бы испытывать ненависть, и чтоб он понимал ее чувства… А вместо этого? Сэйбл больше не владела собой. Возможно, в этом и было что-то от ненависти. Поистине узка грань между яростью и страстью.

Ярость и страсть.

Ни с чем не сравнимое ощущение женского начала в себе.

Это он заставил ее чувствовать себя женщиной.

Он был властелином мира, в котором жили она и Маленький Ястреб.

Он мог уничтожить этот мир, выдав ее отцу.

Проклятие, он был всесилен!

Смутно угадывая, что погружается в темный и бездонный омут, Сэйбл инстинктивно воспользовалась единственным оружием, которым обладала.

— Я слабее вас, мистер Мак-Кракен, — прошептала она, отстраняясь. — Если совесть позволяет вам безнаказанно набрасываться на замужнюю женщину, что ж, продолжайте этот акт насилия!

— Акт насилия? — изумился тот. Поначалу и впрямь смущенный, он снова засмеялся. — Акт насилия — это если женщину удерживают против ее воли.

Мягкая насмешка в его голосе подействовала на Сэйбл сильнее, чем пощечина. Она только сейчас обратила внимание на свои пальцы, запутавшиеся в волосах Мак-Кракена, и рывком отдернула их, заставив его зашипеть от боли. Тем не менее он продолжал улыбаться. Еще бы! Он и не думал принуждать ее к чему бы то ни было!

— Видишь, ты сама не захотела воспользоваться предоставленной свободой, — продолжал он, как будто уже испытанного ею унижения было недостаточно.

Сэйбл не слишком грациозно поднялась на ноги. Она чувствовала себя так, словно была голой выставлена на всеобщее обозрение.

— Да, но… вы набросились на меня… — начала она, вне себя от смущения.

В этот момент Мак-Кракен поднялся тоже. Выпуклость между его бедрами была просто громадной, и — о ужас! — Сэйбл никак не могла отвести взгляда от этого зрелища.

Хантер видел, куда она смотрит, но не сделал никакой попытки прикрыться. Вот еще! Во всем этом немалая доли и ее вины, так что нечего валить все на его голову! Маленькая ведьмочка заслуживает того, чтобы напомнить ей о ее собственном поведении!

— С чего это ты взяла, что на тебя набросились? — спросил он с намеренной холодностью, аккуратно водружая на спутанные волосы шляпу.

— А как еще можно расценить то, что вы повалили меня и не отпускали до… до… — Очевидно, заметив, что фраза поворачивает разговор не в том направлении, к какому она стремилась, Фиалковые Глаза заявила с чисто женской мстительностью:

— Понимаю, мистер Мак-Кракен: раз уж работа вам не по нраву, можно сделать ее приятнее, если периодически «валять меня под кустами»?

Надо признать, это была болезненная шпилька. Не без усилия, но Хантеру удалось не выдать, как сильно он задет.

— К работе это не имеет ни малейшего отношения, — ответил он, небрежно пожав плечами.

— В таком случае выявляется еще одна грань характера, требующая быть с вами всегда настороже, — бросила Сэйбл, борясь с желанием от души пнуть Мак-Кракена в колено.

— О чьем характере идет речь? — усмехнулся тот многозначительно — Кое-кто только что обнаружил такие черты характера, о которых я не мог даже подозревать. Ты не знаешь, женщина, кто это был?

У Сэйбл даже ладонь заломило от желания влепить пощечину по его самоуверенной физиономии. Неужели этот тип настолько непробиваем? Неужели последнее слово останется за ним?