Последний полет «Жар-птицы» - Эдуард Семенов

Сразу за предбанником начинался длинный коридор с кабинетами по правую и левую руку. Анатолия Евгеньевича завели в один из них и предложили присесть и подождать.

— Сейчас к вам придут побеседовать, — сказал молодой лейтенант в штатском костюме и предложил Анатолию Евгеньевичу принести ему кофе.

Анатолий Евгеньевич раздраженно отреагировал на вежливое предложение сотрудника ФСБ и тяжело опустился на старинный стул, который стоял перед таким же старым столом с кожаной обивкой. Стул жалобно заскрипел под его телом и вызвал на лице у академика страдальческую гримасу. Лейтенанту, видимо, было приказано не раздражать Руденко, поэтому он постоял за его спиной всего несколько секунд, сказал: «Ждите, сейчас к вам подойдут!» и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Академик остался в комнате совершенно один. Какое-то время он сидел не двигаясь, смотря перед собой в одну точку. Потом, видимо, устав от ожидания, сменил позу, положил одну руку на стол, нервно забарабанил пальцами по крышке стола. В какой-то момент он почувствовал, что у него затекла шея, и, разминая ее, он покрутил головой. Как бы невзначай посмотрел по сторонам, кинул взгляд за закрытую дверь. Она была неплотно закрыта, и можно было слышать шаги в коридоре.

Казалось бы, надо сделать всего два шага, и можно было выйти из этой душной комнаты с плотно закрытыми окнами. Академик даже приподнялся со стула, но вовремя вспомнил, где он находится, и опустился назад. Посидел, подождал. Потом захотел узнать, сколько же времени он находится в этой комнате, и вообще, который сейчас час.

Когда Руденко и его команду выпускали из КПЗ, им вернули все их вещи. Анатолий Евгеньевич начал распихивать по внутренним карманам пиджака весь свой скарб: бумажник, визитницу, очки — и по инерции засунул туда и свои наручные часы, поэтому, когда сейчас, взглянув на запястье, не обнаружил на привычном месте часов, несколько растерялся. Опомнился. Принялся рыться в карманах. Нашел часы в кармане, достал, надел их на руку. Пока надевал их, вспомнил, что в кармане ему еще что-то мешало. Мобильный телефон. «Точно. Неплохо было бы позвонить дочери, сказать ей, где он, и как-то успокоить!»

Руденко достал из кармана телефон и принялся играть его панелью. У него была хорошая модель, самая дорогая, но даже такие модели с трудом в режиме ожидания выдерживали трое суток. Индикатор зарядки батареи показывал почти полный ноль. «Позвонить, не позвонить?» Неожиданно для себя Анатолий Евгеньевич испытал странное чувство, как будто собирался сделать что-то противоправное. Вроде бы никто не мешал ему сейчас набрать номер дочери, но в тоже время он четко помнил, где находится. «А вдруг, этого делать нельзя? Какого черта? Я что, арестован? Нет. Меня только что отпустили, но это же ФСБ. Блин, когда же, наконец, в нас исчезнет это внутреннее чувство несвободы. Сейчас я свободен и поэтому могу делать, что хочу!»

Совладав с собой, Руденко начал набирать номер телефона дочери.

Именно за этим занятием и застал его полковник Федеральной службы безопасности Михаил Григорьевич Огородник. Он сначала просунул голову в дверь, увидел в руке Руденко телефон, сказал: «Здравствуйте, Анатолий Евгеньевич!» и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату.

— Кому звонить собрались, Анатолий Евгеньевич?

От неожиданности Руденко вздрогнул и нажал не на ту кнопку. Вызов сорвался. Анатолий Евгеньевич посмотрел на Огородника.

— Уже никому.

Он с трудом подавил в себе мальчишеский вопрос: «А что, нельзя?», который так и висел у него на языке, и посмотрел на вошедшего полковника. Огородник был одет как топ-менеджер какой-нибудь крупной международной корпорации. Синий с отливом костюм, галстук в тон рубашки, дорогие наручные часы. В руках он держал чашку с дымящимся дешевым китайским супом.

— Тем более, что это все равно бесполезно, — ответил ему на молчаливый вопрос Огородник и обвел руками помещение. — Глушилки кругом стоят.

— Да вы что? — изумился Руденко и кивнул на старинный стол, — а сразу и не подумаешь о таких новшествах.

Огородник подошел к столу и любовно погладил крышку.

— В офисе идет ремонт, но я распорядился пока не убирать. Берегу как память о прошлых временах. Хотя …

Огородник посмотрел на пыль, которая осталась на руке.

— Возможно, и от него тоже скоро придется избавиться. Руководство требует, чтобы мы меняли имидж нашей организации.

Михаил Григорьевич выразительно посмотрел на Руденко и засмеялся.

— Ну, вы меня понимаете?

Руденко было не до смеха, но он тоже, будто под влиянием какого-то гипноза, выдавил из себя смешок.

— Более чем. Кстати, я что снова арестован? Вроде бы все вопросы по убийству Черткова с нас сняли.

Огородник сел за стол. Достал из шкафа томик Ленина, накрыл им чашку с супом и поставил на подоконник.

— Прошу прощения, Анатолий Евгеньевич! — извинился Огородник. — Дел много — не успеваем пообедать!

Анатолий Евгеньевич уловил наваристый запах китайской лапши. Он вспомнил, что последний раз ел только вчера в обед. Да и то это была какая-то тюремная баланда с бледным чаем и черным хлебом. Руденко инстинктивно проглотил собственную слюну. «Блин, какого черта он все это делает?» Будто не замечая телодвижений Руденко, Огородник достал из ящика стола салфетку, протер ею стол. Бросил испорченную салфетку в мусорную корзину и вынул из еще одного ящика несколько листов бумаги и ручку.

— Да, уж. Странная история. И еще этот телефон. Как он попал в машину Журавлева? Кто-то явно хотел вам насолить.

Огородник аккуратно положил перед собой два листа бумаги.

— Но вы не волнуйтесь, с этим вопросом разберутся. В МВД есть хорошие специалисты.

Огородник будто что-то вспомнил, спохватился и отложил в сторону листы бумаги.

— А давайте сначала просто побеседуем. Может, и протокола не понадобиться.

Руденко посмотрел в глаза полковнику.

— Протокол? Значит, все-таки арестован? За что?

Огородник поморщился.

— Оставьте. Просто у нашего ведомства появилось к вам несколько вопросов относительно вашего…

Огородник попробовал подобрать нужное слово.

— Изобретения. Как вы его называете? «Жар-птица». Так кажется?

Руденко удивленно поднял брови.

— Ах, вот как? Уже в курсе?

Огородник, довольный эффектом, который произвели его слова, откинулся на спинку стула.

— Да, извините, пришлось покопаться в ваших бумагах.

Огородник развел руками.

— Ну, скажу вам, если честно, вы меня удивили. Столько лет под моим носом реализовывать такой масштабный проект, а я ни ухом ни рылом. Но, как говорится, все тайное рано или поздно все равно становится явным. И в вашем случае лучше бы это было раньше! Уверяю вас.

Анатолий Евгеньевич сидел с каменным лицом и неотрывно следил за рассказом Огородника. На его лице набухла и стала дергаться только одна маленькая венка возле левого глаза. Руденко отвернулся в сторону, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и снова посмотрел на Огородника.

— Можете конкретно сказать, что вас интересует? Мы занимались частными разработками за свои средства. И вообще на каком основании вы рылись в наших бумагах?

— Почему сразу рылись? Это была вполне законная выемка документов. С санкции прокурора. Вот, ознакомьтесь.

Огородник достал из ящика стола бумагу и протянул ее Руденко. Но Руденко не стал ее читать. Он не сомневался, что там все правильно оформлено.

— Верю, верю. Так что же конкретно вас интересует?

— Всего несколько пунктов. Ну, во-первых, нас интересует источник происхождения ваших средств. Законность использования государственных объектов. А также мне хотелось бы узнать, какую роль в ваших разработках играет некто Аль Фаради, подданный Сирии. Если не ошибаюсь, двоюродный дядя вашего Рината Регулаева?

Услышав слова Огородника, Руденко снова глубоко вздохнул, но сейчас это был, скорее всего, вздох облегчения. Так всегда бывает, когда слова, которые ты долго-долго ждешь наконец выходят наружу.

— Так вот вы о чем? — Руденко на какое-то время задумался. — Понимаю ваш интерес. Он вполне законный. Что я могу сказать по этому поводу?

Руденко почесал подбородок, покрытый трехдневной щетиной.

— Ну, скажу сразу, Аль Фаради тут ни при чем. Он занимался поставками какой-то продукции для наших магазинов и не имел никакого отношения к разработкам самолета. Все остальное тоже вполне легко объяснимо. Но для этого мне нужны будут, конечно, мои бумаги. Просто так на словах я вам, конечно, вряд ли что объясню.

Огородник внимательно выслушал профессора.

— В этом я не сомневаюсь.

Огородник полез в стол и достал оттуда какие-то бланки.

— Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к ответу?