Пылающий туман - Ви КавИ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сокол не чувствовал себя лучше. Настойки, вылитые насильно Медеей в его горло, не дали особого эффекта. Ему было тошно где-то внутри, в глубине души, а такую боль искоренить всё же крайне сложно. Тем более всякими дрянными настойками.
Да, бесспорно, время лечит, и он больше не проваливался в обморок через каждые пять минут, а это уже можно было считать прогрессом. Но зато Сокол изрядно тормозил и долго не мог понять, что хотел сделать. Нынешний случай — яркий пример того, что он был не в порядке.
Сокол, стоя перед красивым и небольшим озером, держал маленькую сумочку, сделанную из желудка какого-нибудь вула, и вдыхал пахнущую чем-то травянистым жидкость. Как Медея выразилась, она отлично пенилась и убирала любой неприятный запах.
А теперь вопрос. Целых два.
Для чего ему вдруг понадобилось раздеться? И зачем он нюхал эту дрянь?
Были ещё и другие уточнения, связанные с природой, ландшафтом, с луной и с прочей дребеденью, но они мало относились к основной проблеме.
Итак, Сокол понятия не имел, что ему делать, и рядом не было никого, кто бы смог ему помочь.
Он загрустил.
— Ты там утонул, что ли?
Медея, пробравшись через заросли, увидела очень странную картину: абсолютно обнажённого со спины Сокола и его повёрнутую в её сторону голову. В его взгляде не читалось ни капли стыда и смущения, и, в принципе, на его месте мало бы кто стыдился такой фигуры и отличной… Ладно, это уже перебор.
Лиднер, как законопослушная гражданка, не оценила подобного вида, громко ругнулась и закрыла себе на всякий случай глаза.
— Сокол, чтоб тебя духи разодрали! Я думала, ты уже заканчиваешь свои водные процедуры. Стриго почти приготовил еду.
Сокол потёр затылок. К нему возвращалось некое подобие осознания, но процесс был довольно медленным и мучительным. Головная боль напомнила о себе.
— Я забыл, что мне надо было сделать. Прости.
В его голосе не слышались прежние язвительные или грубые нотки. Осталась только детская растерянность, словно десятилетнего ребёнка бросили одного в ночном лесу. Медее стало внезапно жаль его, и это чувство пришлось решительно подавить в себе, чтобы оно в итоге не превратилось в немыслимую гиперопеку.
Она вздохнула.
— Сокол, иди в воду. Полей на себя жидкость в пузырьке. Волосы тоже промой. Представь, что ты просто купаешься. Тщательно. Я же не буду тебе с этим помогать, верно?
— Не дай Сущий.
Теперь Медее захотелось его резко треснуть.
— Постарайся разобраться со всем быстро, иначе еда остынет. И ещё, — не отрывая от лица ладонь, она положила неподалёку ещё один пузырёк. — Для одежды. Просто прысни. Не забудь ничего. Пожалуйста.
— Я ещё в уме.
— Я рада.
Медея стремительно развернулась. Сокол пару секунд потупил взгляд в траву, словно он хватался за ускользающие мысли, и поспешил прокричать ей вслед:
— Спасибо.
— Иди уже, балбес, — с наигранным недовольством ответила она, пробираясь через заросли обратно к костру.
Сокол улыбнулся и погрузился по грудь в холодную воду. Будь он в своём привычном состоянии, то навряд ли бы стал так экспериментировать над своим телом. Он набирался бы смелости неспешно, со всеми прелюдиями, но сейчас ему очень хотелось поскорее избавиться от невыносимого полутумана в мозгах, а специфичное закаливание могло ему в этом помочь.
Не щадя себя, он окунулся целиком, а когда вынырнул, то увидел звёздное небо, переливающееся фиолетово-синим сиянием. Сокол неожиданно со смехом повалился на спину и проследил за своим пальцем, ведущим по всем жёлтым точкам наверху.
Кажется, по его щекам потекли слёзы.
Зараза! Только этого ему не хватало.
Сокол поспешно исполнил все рекомендации Медеи: не жалел мыла ни на кожу, ни на волосы, и чуточку ему стало от этого монотонного процесса легче. Когда он вышел обратно на сушу, то воспользовался пахнущим цветами пузырьком, натянул на себя обувь и штаны, а на торс накинул излюбленную рубашку. Помятую, изодранную в рукавах куртку Сокол прихватил с собой.
Оказавшись рядом с костром, он чудом не уснул. Холод, возникший после озера, явственно контрастировал с теплотой огня. И вся эта умиротворённая картина заставила его против воли вспомнить былые времена, когда его семья, состоящая из одних наёмников, так же собиралась по вечерам вокруг костра, что-то готовила и обсуждала.
Сокол с трудом проглотил в горле ком.
— Мисс н-нашла в лесу л-лунную а́лке, и я её зажарил, — Стриго довольно прикрыл глаза, что на фоне произнесённых слов выглядело жутко. — Моё пл-лемя сч-читает, что это ж-животное обладает ночной целительной с-силой.
Лунная алке являлась некрупной зверушкой с золотистыми рогами, из которых торчали блестящие листья, с белыми пятнами на синем теле и с серебристыми копытами, оставляющими завораживающие искры. Самцы были куда крупнее, но и вместе с тем — быстрее и выносливее. Однако их мясо было менее вкусным по сравнению с мясом самок, и чаще всего жир первых использовали для создания мазей от болей в суставах.
В умной конструкции, сплетённой оуви из плотных и не пропускающих влагу стеблей ри́кса, варилась в бульоне бедная лунная алке, а точнее — остатки от неё. Всё же особь им попалась костлявой, с минимум мяса, и Сокол решил, что это было даже к лучшему.
— Называй меня, пожалуйста, просто Медеей, а то убиться можно от твоего высокопарного обращения. Мы не в столице, чтобы так называть друг друга.
— Мне не… ну… ми-и… я…
— Ты сломала его, — Сокол из небольшой деревянной ёмкости, предусмотрительно взятой Медеей в дорогу, отпил бульон и с наслаждением прикрыл глаза.
— Мой с-спаситель…
— Таких прозвищ тоже не надо, — продолжила причитать Медея. — Ты же не раб. Тебя спасли, ты поблагодарил. Поверь, куда приятнее, когда к тебе обращаются по имени, а не придумывают прозвища.
— Ты изъясняешься так… просто. Как суровый работяга.
— Я не жила в столице, если ты об этом. И моя семья, пускай и имела связи с богатыми родственниками, не заставляла меня изучать этикет. Они…
