Конан в цитадели мрака - Джон Робертс

— По мне, так он кажется скорее ученым, нежели колдуном, — признал Конан.

— Не следует его недооценивать. Но это правда, он не стремится призывать свирепых духов или обрушивать ужасные заклятия, хотя, как все маги высших рангов, он изучил все эти вещи. Большинство отцов выдают замуж своих дочерей ради богатства или другой выгоды. Мой отец в этом не нуждается. А я не жажду выйти замуж. Пока мне есть чему поучиться у своего отца.

— Он учит тебя чародейству? — спросил Конан, которому эта мысль не очень-то пришлась по душе.

— Я учусь у него. Он слишком привержен традициям, чтобы дать мне полное обучение, в котором я нуждаюсь, ведь за всю историю было всего несколько женщин-магов. Но когда пробьет час, он увидит, что должен уступить моим чаяниям. Есть вещи поважнее замужества с каким-нибудь назойливым оболтусом и выкармливания щенков.

— Все же, — заметил Конан, — той ночью в пруду оазиса твоего отца ты не казалась столь несклонной к мужскому обществу.

— Я и не говорила, что избегаю мужчин, — парировала она. — Я лишь не желаю становиться женою одного из них.

Они еще посидели, наслаждаясь вечерней прохладой. Когда зажгли факелы, движения плясуний замедлились, приобретя томность, и одежд у них поубавилось.

Перед самой полуночью на площадь вылетел всадник, припозднившиеся гуляки разлетались из-под копыт его коня. Человек выпрыгнул из седла прямо перед резиденцией губернатора и взбежал по ступеням, что-то вопя на ходу генералу Кэтчке. Командующий крикнул, и горнист издал серию пронзительных, беспорядочных звуков. Командиры побежали к своим лошадям, а из всевозможных увеселительных заведений повалили солдаты, устремляясь к городским воротам и лагерям, где стояли их кони. Отовсюду доносились проклятия, многие на ходу натягивали свою одежду, но двигались они со сноровкой людей, знающих, что жестокая порка — лучшее, на что они могут надеяться, если забудут свой долг.

Несколько минут вся площадь была наполнена криками офицеров и грохотом копыт волнующихся, вздыбленных коней. Затем они во главе с генералом Кэтчкой поскакали к главным воротам. Над городом воцарилась абсолютная тишь. Но сразу же плясуньи и музыканты возобновили свои усилия, а караванщики принялись болтать и смеяться куда громче, чем раньше. Казалось, всеобщее настроение подскочило, будто спал тяжелый, давящий гнет. Только кабатчики да шлюхи выглядели недовольными, ибо лишь им по душе была широкая натура солдат.

— В жизни не видела столько пьяниц в седле, — сказала Лейла. — Удивительно, что никто из них не был затоптан и не сломал шею.

— Они выглядят настоящими профессионалами, — сообщил ей Конан. — Они способны скакать и драться в еще худшем состоянии.

— Что произошло, как ты считаешь?

— Этот всадник прискакал откуда-то и поднял тревогу. Должно быть, мятежники напали на один из их аванпостов, и королевские солдаты поспешили на подмогу. — Он откинулся на скамье и потянулся. — Наконец-то я могу расслабиться. Этой ночью драк между моими людьми и солдатами не будет. Если повезет, вояки будут отсутствовать несколько дней, гоняясь за мятежниками.

— Но ты думаешь, они вернутся? — спросила она.

— Несомненно. — Он указал на знамя, что реяло над губернаторским домом вместе с флагом поменьше. — Это королевский штандарт, а рядом личные цвета генерала Кэтчки. Это его штаб-квартира, и ему не найти лучшего города за много дневных переходов отсюда. Они вернутся.

Глава восьмая

Волволикус слегка постучал в дверь, обитую толстыми досками, стянутыми выкованным затейливыми узорами железом. Дом стоял на узенькой улочке в северозападной части города. Как и прочие вокруг, он был двухэтажным, но, в отличие от других, над его плоской крышей еще более чем на четыре этажа возвышалась узкая башня. С обеих сторон к дому примыкали лавки, одна торговала маслом, другая свечами. Воздух благоухал от расположенной поблизости парфюмерной, а еще где-то совсем рядом играла лютня. Когда маг постучал в третий раз, некая древняя карга приоткрыла маленькое смотровое окошко в верхней части двери.

— Кто стучит в столь поздний час?

— Я, Волволикус, — сказал колдун. — Имя известно твоему хозяину.

Старуха заворчала и захлопнула маленькое оконце. Несколько минут спустя массивная дверь со скрипом отворилась, в проеме показался мужчина чуть помоложе своей служанки и поманил туранского колдуна внутрь.

— Волволикус? Ты действительно тот, кто собрал Верховный Сбор?

— Именно так, — подтвердил, входя, чародей. — Мир дому твоему и всем его обитателям.

— Мир и тебе, — скороговоркой пробормотал старик. — Затем: — Только вчера я узнал о твоем поступке. И вот почему: я был столь глубоко погружен в свои магические размышления, когда пришел вызов, что пропустил первую встречу. — Волволикус знал, что человек этот в своем ремесле далек от первого ранга и поэтому не был призван на Сбор. — Прости огрехи моих манер, но я никак не ожидал увидеть тебя здесь. Я — Эльма, чародей Зеленой Воды.

— Я понял, что найду здесь товарища по ремеслу, когда заметил твою башню.

— Да, в своих исследованиях я иду Путем Звезд и Воды. Но ты, несомненно, забрался далеко от своего жилища.

— Я живу всего в нескольких днях пути отсюда, — сказал Волволикус, — и некое дело привело меня сюда.

— Ты оказал честь моему дому, — сказал Эльма. — Голоден ли ты?

На этой земле даже колдуны соблюдали священные законы гостеприимства.

— Я как раз из караван-сарая, отведав тамошней еды со своими спутниками. Кстати, я могу задержаться в этом городе на несколько дней и ищу приют для себя и своей дочери.

Эльма поклонился:

— Ты оказываешь мне еще большую честь.

— Тогда я попрошу еще об одной вещи, и этот вопрос имеет куда более серьезное значение: этой ночью я вновь должен созвать Верховный Сбор.

Эльма разинул рот от изумления:

— Разумеется, ты можешь использовать мои скудные средства для воплощения подобного замысла. Насколько мне известно, никогда из этой части земли не исходил подобный призыв.

— За последнее тысячелетие не было и времен, подобных этим, — сказал Волволикус. — А сейчас, если ты позволишь, время перейти к делу.

— Пожалуйста, следуй за мной.

Эльма отдал своей карге распоряжения запереть дом и ожидать у дверей прибытия дочери своего гостя. Затем оба подошли к лестнице и начали подниматься. Два пролета вывели их к просторному саду на крыше. В пустынной ночи здесь царила приятная прохлада. На многих домах с плоскими крышами были разбиты подобные сады, где жители обычно встречались и вели беседы после захода солнца.