Крыша. Устная история рэкета - Евгений Вышенков

Из жаргонизмов, произошедших от иностранных слов, они знали только «баксы». Прежде всего, они использовали спортивную терминологию, которую хорошо понимали с детства: «вошел в ноги», «боковой», «двойка в голову», «нырнул».

Рэкетирами и бандитами спортсмены сами себя не называли, но, как только они стали заметными, их так стали называть окружающие.

Язык блатных казался спортсменам чуждым и неуместным. Со временем, когда некоторые из них все-таки были вынуждены налаживать отношения с представителями традиционного преступного мира и сами отмотали первые сроки, в их речь перекочевали наиболее простые и доходчивые слова и выражения из фени, при этом их смысл искажался настолько, что они могли быть понятны любому непосвященному. Скажем, словом «пацан», которым на зоне называли тех, кто живет «правильной» жизнью, соблюдает заповеди — отрицает установленные администрацией правила, стали обозначать любого, кто состоял в одном из новообразовавшихся коллективов спортсменов.

10 РУБЛЕЙ

Осенью 1988 года ожил рынок у платформы «Девяткино». На этот раз на огромном пустыре уже жарили шашлыки и продавали спиртное в одноразовых стаканчиках. Теперь по будням наперстки по-прежнему крутили на Некрасовском, а на выходные привозили сюда. Вероятно, памятуя о том, как беспорядок однажды уже навредил его бизнесу на этом месте, Малышев придумал простой и в то же время революционный алгоритм контроля над происходящим на рынке. Он стал собирать с каждого торгующего по 10 рублей. За это продавцу гарантировалась безопасность — хоть от крепких парней с наперстками, хоть от малолетних воришек. Что бы ни случилось, спекулянт был вправе обратиться за помощью к Малышеву или к тому, кого он в этот день назначал ответственным за Девяткино. Сами торговцы десятку, заплаченную Малышеву, не воспринимали как побор. Скорее наоборот, многих из них радовало, что появилась хоть какая-то защита. Другие спортсмены были тоже вынуждены согласиться с новыми правилами. Повода, чтобы попроситься в долю к Малышеву, у них не было, а если бы они начали собирать мзду в те же 10 рублей независимо от него, это выглядело бы как провокация. В течение нескольких месяцев никто не пытался нарушить установившийся порядок вещей.

КУРТКА

Субботним утром 17 декабря на рынок приехал торговец Олег Фарзалиев, чтобы продать две кожаные куртки по шестьсот рублей. Ему составил компанию его приятель и бывший коллега по работе на Кировском заводе — Александр Красильников. За рынком в этот день присматривал Сергей Мискарев, он же Бройлер. Он подошел к ним, взял пошлину в червонец и, как и всегда в таких случаях, сказал, что если возникнут какие-то проблемы, то обращаться нужно к нему.

Через некоторое время куртками заинтересовались наперсточники из Воркуты — Омет и Битый Глаз (Юрий Лосев). Они примерили на себя по куртке, заплатили Фарзалиеву по двести рублей вместо шестисот за каждую. В это время Бройлер находился неподалеку и попытался разрешить конфликт мирно, напомнив Омету и его сподвижнику, что они «договорились не трогать своих клиентов» [17], но те его проигнорировали.

А когда Красильников сам потребовал у Битого Глаза вернуть куртку или оставшуюся сумму, то Лосев обозвал его «жирной скотиной». Чуть позже Лосев, Лукоша и примкнувший к ним Федор Гончаренко (Федя Крымский) его избили.

Фарзалиев и его приятель ушли с рынка, так и не получив свои восемьсот рублей. Бройлер попытался поймать нарушителей конвенции, но, когда дошло до драки, Мискарева избили тоже.

Дело было не в куртке, а в репутации — главном активе Малышева. Он произнес сакраментальную фразу — «это не личное дело, это дело коллектива» — и попросил передать Омету, что хочет с ними встретиться на следующий день. Об этом тут же узнали Кумарин и Гавриленков и пообещали подмогу спортсменам из Воркуты, тем более что Лукоша — их друг. Кумарин тем же вечером собрал всех своих в баре «Космос», чтобы дать им ценные указания насчет следующего дня. И, конечно, добавил яду. Он настоял на том, что нужно отправить на разборку Лукошина, прекрасно понимая: где Лукоша, там и конфликт. Выиграв его, он бы поставил под сомнение способность Малышева контролировать торговлю на рынке.

Малышев же, узнав, что за воркутинских спортсменов вступятся Кумарин и Гавриленков, быстро подсчитал, что перевес в силе окажется явно не на его стороне. И принял решение брать с собой оружие, предупредив товарищей: «Если что, идем до конца».

РАСКОЛ

Декабря в половине одиннадцатого все стали съезжаться к рынку. Малышев и компания приехали на трех машинах, в каждой по пять человек. Среди них были Бройлер, Челюскин, Кудряшов, Носорог, Слон, Викинг, Москвич, Марадона, Герцог, Стас Жареный, Артур Кжижевич, Крупа и Коля Длинный. С противоположной стороны выступили Валерий Дедовских, Михаил Глущенко, Андрей Рыбкин, Александр Милюков, Вячеслав Дроков, Омет, Сироп, Битый Глаз и Анджей с выводком великолукских спортсменов, младший брат Гавриленкова Виктор Степанович с Геннадием Петровым. И, конечно, Лукоша. Ни Владимира Кумарина, ни Николая Гавриленкова с ними не было.

Первым в сторону рынка зло и бодро пошел сам Малышев. От платформы к пустырю, на котором располагалось Девяткино, вела узкая тропинка, и остальные, в том числе и «кумаринские», пошли по ней всей гурьбой, по пути обмениваясь будничными фразами вроде «как дела». Один из спортсменов увидел у Стаса Жареного под курткой на спине за ремнем пистолет.

— Это зачем, а? — спросил он.

— Пусть будет,— огрызнулся Жаринов.

На пустыре они встали толпой друг напротив друга. В руках у сподвижников Малышева была масса каких-то кульков и сумок с оружием. У Слона в руках оказался автомат ППШ, у самого Александра Малышева — ТТ. Все это видели, но разговор поначалу завязался мирный. Через некоторое время Лукоша с вопросом «А это че такое?» подбежал к Слону и попытался отобрать ППШ, схватив его за ствол. Слон передернул затвор. Малышев скомандовал: «Стреляй!» — но автомат заело. Лукоша не унимался. К нему подошел Бройлер и ударил в грудь ножом. Лукоша рухнул на одно колено и схватился рукой за рану. В этот самый момент к ним подбежал Федя Крымский, который опоздал к началу разборки, и тут же кинулся на Бройлера. Бройлер повалил его на землю и несколько раз сильно ударил все тем же ножом.

Все, кто был в этот момент рядом, около шестидесяти человек, мгновенно выстроились в две шеренги.

Компаньоны Малышева достали волыны, железные прутья и несколько стволов. Их противники оказались вооружены только ножами.

С этого момента мир спортсменов раскололся и стал двуполярным. Если еще накануне они сшибали деньги небольшими компаниями, а отдыхали все вместе, то вечером никто не говорил «ребята Кума» или «парни Малышева». Возник термин «тамбовские» и тут же в поддых ему еще один — «малышевские».

Кто в каких рядах стоял утром 18 декабря 1988 года, тот там на всю жизнь и остался. Те немногие, кто был в тот день в Девяткино и дожил до сегодняшнего дня, и сейчас точно могут сказать, кто с кем пришел.

Несмотря на славу этого первого побоища, российские «правоприменители» до сих пор плохо разбираются во внутренней структуре организованной преступности. Так, ближайшего товарища Александра Малышева, миллиардера Геннадия Петрова, всегда называли «малышевским», и только в 2008 году после ареста обоих в Испании судья Бальтазар Гарсон Реаль назвал задержанных Петрова и Малышева «тамбовско-малышевскими»[18]. И был безукоризненно точен, ведь в Девяткино недавно освободившийся боксер Петров стоял на стороне Кумарина. А когда Малышев крикнул Алымову по прозвищу Слон: «Стреляй!» — то автомат ППШ смотрел как раз на Петрова.

Сцена вооруженного противостояния длилась не дольше 10 секунд. Ситуацию спас Паша Кудряшов, громко закричав: «Да вы ох...ли! Опомнитесь, парень умирает!» Тут же все услышали хрип Феди Гончаренко и вправду опомнились. Несколько человек схватили его и Лукошу на руки и понесли с поля. Несли все вместе, гурьбой, не испытывая друг к другу зла. Раненых отвезли в больницу на Вавиловых. Федя умер тем же вечером, а Лукоша на следующее утро заявил милиционерам, что не помнит, что и где произошло.

В 1987 году мой отец отправил меня заниматься карате. Он занимался антикваром и, судя по всему, понимал, что времена наступают беспокойные и парню придется вскоре туго. Тогда все секции, где учились единоборствам, назывались карате, потому что это было модно и подпольно. По сути это были навыки рукопашного боя. Я жил на Гражданке и начал ходить в зал на Пионерскую. Это был подвал при СМУ. Без особых, мягко говоря, удобств. Отец наверняка что-то платил. Тренером был Позовников Андрей. Его в 90-х убили. Я тогда ничего не понимал. Ведь Позовников еще тренировал и ватерполистов.