Корни дуба. Впечатления и размышления об Англии и англичанах. (c иллюстрациями) - Всеволод Овчинников

Обостренное чувство своей классовой принадлежности – отличительная черта национальной психологии англичан. Утверждение Джона Б. Пристли, что 29 его соотечественников из 30 точно знают, к какому классу себя отнести, многие считали писательской метафорой. Но социологическое исследование Джеффри Горера убедительно подтвердило эти слова. Результаты проведенных им опросов показали, что 94 англичанина из 100 не испытывают колебаний в том, к какому слою общества себя причислить. 54 из них назвали себя рабочим классом, 30 – средним классом, 7 – нижнесредним и 2 – верхнесредним классом, один человек заявил, что он не верит в существование каких-либо классов, и лишь оставшиеся 6 не знали, что ответить.

Имущественное неравенство, пропасть между эксплуататорами и эксплуатируемыми присущи любой капиталистической стране. Однако в Британии сверх всего этого о классовой структуре общества на каждом шагу напоминает множество сословных предрассудков. Как и во времена Дизраэли. социальный апартеид доныне разобщает страну, делит ее глухой стеной на две нации.

Для певца имперского величия – Киплинга мир был разделен на метрополию и колонии:

Запад есть Запад, Восток есть Восток, И вместе им не сойтись…

Но как при жизни поэта, так и теперь, после распада колониальной империи, содержание этой строфы вполне применимо и к самой британской столице. Ее Вест-энд и Ист-энд, то есть запад и восток, – это по-прежнему полюсы богатства и нищеты, между которыми лежит столь же бездонная пропасть. В Лондоне больше всего поражает даже не этот контраст сам по себе, но четкость и непроницаемость социальных перегородок, дробящих быт огромного многоликого города.

Этот социальный апартеид пронизывает всю английскую жизнь, находя бесчисленные, подчас самые неожиданные проявления. Стоит ли удивляться тому, что лондонское такси имитирует карету прошлого века. Как когда-то кучер на козлах, шофер такси совершенно отделен от седоков (рядом с ним помещают только багаж). Если пассажиров четверо, два из них усаживаются на заднем сиденье, а другие два – лицом к ним, на откидном.

Есть ли еще в мире страна, где классовые различия простирались бы вплоть до денежных единиц? На лондонском аукционе Сотсби, например, где идут с торгов предметы старины и произведения искусства, цены до сих пор выражаются в гинеях, хотя при уплате их приходится тут же пересчитывать на фунты. Гинея – это некая условная денежная единица, которая состоит из 105 пенсов, в то время как фунт стерлингов – из 100. Иначе говоря, это своеобразная форма социального апартеида, или, точнее, социального снобизма: Вплоть до недавнего времени в гинеях принято было исчислять гонорары писателей, адвокатов, певцов. В гинеях же обозначалась цена драгоценностей, мехов, оперных лож, скаковых лошадей. Врач, сумевший открыть клинику на Уимпол-стрит или Харлей-стрит, портной, обосновавшийся на Сэвил-роу, взымали со своих клиентов плату в аристократических гинеях, подчеркивая тем самым свое превосходство над менее удачливыми коллегами по профессии, которые вынуждены довольствоваться вульгарными фунтами.

Ничто так не удручает англичанина, как невежество, с которым иностранец игнорирует оттенки социальных различий. Трудно представить себе, чтобы кто-нибудь у нас, говоря о литературе, назвал Льва Толстого граф Толстой. Здесь же не только в литературоведческой статье, но в будничном диалоге собеседник всегда скажет: лорд Байрон, сэр Вальтер Скотт. В один из первых месяцев жизни в Лондоне я совершил непростительный грех – назвал писателя Чарльза Перси Сноу «мистером Сноу» вместо положенного обращения «лорд Сноу».

Англичане очень скрупулезны в употреблении титулов. Однако, с другой стороны, они считают непростительным высокомерие, надменность, чванство, особенно по отношению к нижестоящим. Подчеркивать принадлежность к высшему классу не принято – окружающие должны сами ее почувствовать. И одним из признаков этого служит склонность держаться в тени.

Элита общества вращается в своем кругу. Травить лисиц, стрелять куропаток, удить лосося или форель уезжают в отдаленные поместья, так что эти традиционные аристократические развлечения не бросаются в глаза посторонним. Скачки в Эскоте – одно из немногих исключений, когда демонстрировать свою принадлежность к сливкам общества считается допустимым.

В условиях социального апартеида различные слои общества должны быть легко опознаваемы. Когда-то о классовой принадлежности человека говорила прежде всего его одежда. В наши дни поначалу кажется, что даже Шерлок Холмс не сразу распознал бы теперь, кто продавец из универмага, а кто профессор университета, кто страховой агент, а кто директор банка. А уж насчет женщин он и вовсе зашел бы в тупик, ибо все они следуют моделям и косметическим советам одних и тех же журналов.

Но хотя признаки социальных различий в современной одежде, казалось бы, свелись к минимуму, англичане тем не менее почти безошибочно определяют классовую принадлежность людей, с которыми встречаются впервые. Стремление перво-наперво классифицировать нового знакомого по социальной шкале возникает у них инстинктивно и опирается на изощренный набор примет и сведений, накопленных с детства. Внешность, походка, манера держаться, интонации и приемы речи – все здесь играет свою роль. Изрядно поношенный, но добротный, сшитый на заказ костюм поднимет акции его владельца куда выше, чем щегольская обновка из универмага.

Самым безошибочным клеймом класса англичане считают язык. Отношение к выговору человека как к указателю его социальной принадлежности является важной особенностью английского общества.

Исключительную роль в данном случае играет обретенное произношение. Его не следует смешивать со стандартным, то есть, попросту говоря, правильным. Стандартное произношение свидетельствует о культуре человека, об определенном уровне полученного им образования. Обретенное же произношение указывает на принадлежность к избранному кругу. Этот особый выговор можно обрести лишь в раннем возрасте в публичных школах, а затем окончательно отполировать его в колледжах Оксфорда и Кембриджа. Откуда бы ни был родом обладатель «старого школьного галстука», его речь всегда носит отпечаток юго-востока страны, где расположено большинство публичных школ, а также старые университеты.

Однако обладать таким выговором вовсе не значит говорить по-английски безукоризненно правильно и тем более – излагать свои мысли четко и ясно. Британия, возможно, единственная страна, где дефекты речи и туманность выражений служат признаками принадлежности к высшему обществу.