Темные воды. Тайна Иерихонской розы - Дороти Иден

Оливия и Маркус. Возможно, именно поэтому я посочувствовал их положению. Я приношу глубокие извинения за любое непонимание, возникшее по моей вине. Позже я принесу свои извинения лично мистеру Давенпорту.

— Позже? — она была в ярости, оттого что в ее голосе можно было различить радостное ожидание.

— Я говорил вам, что мне нравятся вересковые пустоши. Я рассчитываю провести здесь несколько недель. Возможно, и больше, если найду подходящее жилище.

— Вы хотели бы… жить здесь?

— Я ведь уже объяснил, мисс Фанни, что я… путешественник в поисках дома. В юности я слишком много скитался, но сейчас я собираюсь осесть на месте. В самом деле, ваш дядя мог бы дать мне хороший совет. Как вы думаете, если я представлюсь ему завтра днем, это подойдет?

— Я думаю… да, я уверена, это подойдет. — Фанни почувствовала, что ведет себя как школьница, еще больше, чем Амелия. — Он будет ждать, чтобы разъяснилась загадка путешественника в поезде. Она поразила нас всех.

(А вас в особенности? — спрашивал его настойчивый взгляд.)

— А сейчас, возможно, я могу проводить вас часть пути до дома?

— О, нет. Пожалуйста, не надо. Я думаю, было бы лучше… я имею в виду, если бы вы официально нанесли визит…

— Как вам угодно, мисс Фанни. Мы встретимся, конечно. И поговорим о том, что произошло.

Теперь он подразумевал смерть Чинг Мей. Естественно, он должен был хотеть поговорить об этом, поскольку он интересовался ее благополучием и разговаривал с ней на ее родном языке. Но было ли странным совпадением, что его прибытие имело место вскоре после ее смерти?

— Интересно, что привело его сюда именно сейчас. Она осознала, что произнесла это вслух, когда вместе с детьми шла но узкой аллее, между высокими живыми изгородями из боярышника.

— Я написала ему письмо, — сказала Молли, дергая свои кудряшки.

Фанни резко остановилась.

— Нолли, что ты говоришь?

Нолли отвела взгляд своих блестящих черных глаз.

— Я умею и говорить, и писать.

— Но ты не писала и не посылала письмо. Куда бы ты послала его? Ты говоришь неправду, Нолли.

— Маркус послал его. Он запихнул его в ящик.

— Маркус, это правда?

Широко открытые невинные глаза были полны негодования.

— Это было письмо Чинг Мей в Китай. Нолли, ты говоришь неправду.

Нолли взорвалась громкими рыданиями.

— Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас обоих! Вы говорите, что я лгу!

— Нолли, дорогая! — Нолли впервые плакала таким образом. Фанни решила, что это разрядка от затаенного горя из-за исчезновения Чинг Мей. Она была рада этим слезам, хотя Нолли плакала шумно и беспорядочно. — Нолли, милая моя, иди сюда. Разреши мне вытереть твои глазки. Никто с тобой не спорит. Мы любим тебя. Разве это неправда, Маркус? И ты видишь, даже без письма мистер Марш приехал. Так что все хорошо, не так ли?

Только когда они пришли домой, и Фанни оставила детей с Дорой и оказалась в своей комнате, думая, что у нее всего десять минут, чтобы переодеться к обеду, она осознала, в каком была виде. Ее поплиновое платье было заштопано в двух местах, плащ, наброшенный на плечи, был потрепан, и это был самый старый из всех плащей, какие у нее были. Вокруг головы у нее был повязан шарф. Определенно, на этот раз она своим видом совершенно не напоминала настоящую леди. Она, должно быть, выглядела, как служанка.

Глядя в зеркало на свои вспыхнувшие щеки, Фанни засмеялась. Таким образом, она была избавлена от необходимости объяснять мистеру Маршу тонкости своего общественного положения. Он теперь должен быть в таком же недоумении относительно нее, в каком она была относительно него!

11

Однако на следующее утро эта ситуация уже не казалась настолько приятной.

У Маркуса ночью началась легкая лихорадка, и его пришлось держать в постели. Он был капризным и беспокойным, и плакал каждый раз, стоило Фанни отойти от его постели.

— Кузина Фанни, вы тоже собираетесь в путешествие? — плача спрашивал он.

Исчезновение Чинг Мей потрясло его так же сильно, как и Нолли. Он прекрасно помнил исчезновение своей матери и своего отца и никому в этом мире не доверял.

Фанни едва смогла улучить момент, чтобы одеться и причесать волосы. Когда поздним утром Лиззи поднялась наверх с сообщением, что хозяин хочет видеть ее в библиотеке, у нее возникло желание послать ответное сообщение, что она не сможет прийти. Затем у нее неожиданно возникла мысль, что, возможно, дядя Эдгар случайно услышал о присутствии мистера Марша в деревне и хочет поговорить с ней об этом.

Она заторопилась вниз прямо от постели Маркуса. Ее длинные черные волосы рассыпались из-под торопливо воткнутых шпилек, и из-за своих обязанностей сиделки она надела свое самое старое платье.

Голоса в библиотеке должны были предупредить ее. Она настолько торопилась закончить этот разговор и бежать назад к Маркусу, что не смогла осознать, что там звучали голоса не только дяди Эдгара и Амелии.

Она увидела, что он стоит у окна, сразу же, как только вошла в комнату. Он разговаривал с Амелией, слегка внимательно наклонившись к ней. Амелия, чьи тщательно расчесанные блестящие светлые волосы были перевязаны черными бархатными бантами, а на хорошенькое голубое утреннее платье была наброшена муслиновая косынка без единого пятнышка, выглядела очаровательной, оживленной и восхитительно юной. Контраст между ней и Фанни в этот момент не мог не броситься в глаза.

Он отразился в глазах Адама Марша, когда он обернулся и увидел ее. Она почувствовала, что какое-то мгновение он пристально оценивающе разглядывал ее, прежде чем поклонился и улыбнулся.

— Мисс Фанни! Мы снова встретились.

Дядя Эдгар, со своим самым доброжелательным выражением, вышел вперед.

— Фанни, моя дорогая, почему вы не сказали нам, что разговаривали вчера с мистером Маршем и что мы можем ожидать сегодня его визита?

— Ну, я… — почему же она хотела сохранить их встречу в секрете? Неужели потому что ожидала, что так и случится, что он будет так внимательно склоняться к Амелии?

Нет, нет, Амелия всего лишь неуклюжая школьница. Или была такой совсем недавно. Невозможно было точно определить, когда именно за последние одну или две недели она неожиданно обрела достоинство и какую-то загадочность. Не началось ли это с того чая в пагоде, когда она столь оживленно болтала с Робертом Хэдлоу? Она не так много хихикала, она стала чаще задумываться, и сейчас, окруженная вниманием привлекательного мужчины, была по-настоящему хорошенькой.

Они все ждали, чтобы Фанни закончила начатую фразу. Здесь была и тетя Луиза, и Джордж. У всех были бокалы с мадерой