Шиворот-навыворот - Ф. Энсти

– Выйди-ка, Бультон, – сказал он.

И Поль проследовал в холл, не понимая, отменяется ли экзекуция или просто переносится в другое место.

– Может быть, хоть это заставит тебя устыдиться и пожалеть о содеянном, – сказал доктор, когда они оказались в холле. – В Обеденном зале тебя ждет твой бедный отец.

Поль чуть не упал в обморок. Неужели у Дика хватило наглости приехать посмеяться над его участью невольника? Зачем он это сделал? Что они скажут друг другу? Единственным откликом на слова доктора стал его оторопелый взгляд.

– Я еще не видел его, – продолжал доктор, – и приехал он в самый неподходящий момент. – С этим мистер Бультон никак не мог согласиться. – Я решил предоставить тебе возможность увидеться с ним и рассказать о твоем поведении. Я понимаю, как это ранит его доброе сердце, – сказал доктор и ушел, оставив Поля одного.

Со странной смесью гнева, стыда и нетерпения Поль взялся за ручку двери. Сейчас он увидит Дика. Сейчас между ними состоится решающий поединок. Кто же окажется победителем?

Было странно видеть в Обеденном зале свое зеркальное отражение прежнего себя. Это сбивало с толка, ошеломляло. Трудно было поверить, что за этим полным джентльменом скрывался мальчишка. Какое-то время мистер Бультон так и стоял смущенный и бессловесный перед своим недостойным сыном.

Дик тоже был явно смущен. Он неловко усмехнулся и сделал попытку пожать Полю руку, что последний гневно отверг.

Присмотревшись, Поль отметил, что его точная копия порядком поиспортилась с того проклятого вечера. Тогда это было безупречно верное в мелочах воспроизведение его облика. Сейчас же на мистера Бультона глядела карикатура.

Лицо было желтоватое, а нос красноватый. Кожа обвисла, глаза были в кровяных прожилках. Но основное различие заключалось в одежде. Дик был в старом твидовом спортивном пиджаке и просторных брюках из синей саржи. Вместо формального шейного платка, который отец повязывал вот уже четверть века, сын обмотал шею шарфом грубой яркой расцветки. Традиционный цилиндр уступил место потрепанной старой шляпе с широкими полями.

В общем, на Дике был костюм, который хоть немного себя уважающий британский коммерсант не рискнул бы надеть даже Для загородной прогулки.

14. НЕ РАССЧИТАЛ

Первым нарушил неловкое молчание Поль.

– Ты юный негодяй, – сказал он еле сдерживая ярость. – Что ты, черт возьми, расхихикался?! В этом нет ничего потешного ни для тебя, ни для меня!

– А по-моему, это очень смешно, – признался Дик. – У тебя такой уморительный вид.

– Уморительный! Куда уморительней! Я провел самую кошмарную неделю за всю мою жизнь.

– А! – заметил Дик. – Я подозревал, что не все будет гладко. Но судя по твоему письму, ты все же получаешь удовольствие, – добавил он с усмешкой.

– Зачем ты сюда заявился? Неужели ты не мог наслаждаться победой дома – нет, тебе еще понадобилось приехать и глумиться надо мной!

– Не в этом дело. Я просто хотел посмотреть на ребят и па тебя.Откровенно говоря, главная цель его визита заключалась совсем в другом Дику не терпелось взглянуть на Дульси.

– В таком случае, да будет тебе известно, друг мой, – сказал мистер Бультон с тяжеловесным сарказмом, – что дела у меня идут отлично – просто из рук вон! Твои друзья ночью колотят меня шлепанцами, а днем пинают ногами, словно чертов футбольный мяч. Вчера вечером меня исключили из школы, но сегодня простили, заменив исключение публичной поркой, и она не состоялась только из-за твоего появления, но я полагаю, ее просто отложили.

– Ничего себе, – присвистнул Дик. – Ты даешь! Меня еще ни разу не собирались исключать. Опять небось Чонер настучал? А что же ты отмочил?

– Ничего, клянусь тебе – ничего! Просто всплыли твои грехи – и за них хотят выпороть меня.

– Не беда, – утешительным тоном произнес Дик, – за семестр ты все их успеешь искупить. Особых проказ у меня не было. А что, он увидел мое имя, вырезанное на его письменном столе?

– Про это мне ничего не известно, – сказал Поль.

– Если бы он увидел, то ты бы про это живо узнал, – хмыкнул Дик. – Порка была бы обеспечена. Но в конце концов, что такое порка ? Мне плевать на порку!

– Зато мне вот не плевать! И я этого не вынесу... Дик, – спросил он вдруг в приливе надежды. – Ты случайно приехал не для того, чтобы сказать, что тебе надоело дурачиться? Ты не решил оставить эту затею?

– Нет, – отрезал сын. – С какой стати?! Ни уроков, ни зубрежки, сплошные развлечения! Масса денег, ешь и пей, что душе угодно! Нет, от такого я не откажусь!

– Тебе не приходило в голову, что твое поведение подпадает под статью закона? – осведомился отец, решив напугать сына. – Да будет тебе известно, что выдача себя за другое лицо с мошенническими целями является преступлением. Этим-то ты и занимаешься сейчас.

– Ты тоже, – возразил Дик. – И не я первый начал. Ты захотел стать мной, ну а я – тобой. Ты стал, кем хотел, чего же теперь жаловаться?

– С тобой, я погляжу, спорить бессмысленно, – сказал Поль. – Ты бесчувственный негодяй. Но я хочу тебя предупредить. Не знаю, в мое ли тело вселилась твоя бестыжая душа или нет, но очень похоже, что в мое. Так или иначе твой нынешний образ жизни может тебя погубить, если ты не проявишь благоразумие. Неужели ты считаешь, что человек твоих лет, вернее моих лет, может выдерживать сладости, крепленые вина, ночные бдения? Через день-другой ты свалишься от приступа подагры. Можешь ничего мне не говорить. Я вижу, что тебя сейчас мучит несварение желудка. Я вижу, что твоя – или моя – печень сейчас пошаливает. Я это вижу по твоим глазам. Дик встревожился, но сказал:

– Если я расхвораюсь, то всегда могу попросить Барбару

взять камень и велеть ему снова превратить меня в меня. Это ему раз плюнуть.

– Раз плюнуть! – простонал мистер Бультон. – Скажи мне. Дик, неужели ты появляешься в моей конторе в этом шутовском наряде?

– Когда я туда езжу, – как ни в чем не бывало отвечал Дик, – я действительно одеваю этот костюм и эту шляпу. А что? Костюм просторный, и я терпеть не могу цилиндр. Я им насытился здесь по воскресеньям. Но в конторе у тебя скукотища. Клерки не умеют поразвлечься. Но я на днях соорудил отличную ловушку. Когда какой-то желтолицый старик пришел к тебе, то не успел он открыть дверь, как – бау! – на голову ему свалилась корзина для бумаг.

– Как его звали? – с трудом сдерживая ярость, спросил Поль.

– Что-то вроде Шеллз. – Он представился моим старым другом, но я сказал ему, что он врет.

– Шеллак? Мой корреспондент из Кантона? Человек, которому я мечтал угодить, когда он объявится в Лондоне! – взвыл

мистер Бультон. – Несчастный щенок! Ты не понимаешь, что

натворил.

– Не все ли тебе теперь равно? – спросил Дик. – Ты же отошел от дел.

– И долго ты собираешься держать меня так? – осведомился мистер Бультон.

– Да хоть всю жизнь, – честно признался Дик. – Интересно будет посмотреть, кто из тебя вырастет – если ты, конечно, будешь расти. Может, ты навсегда останешься таким, как есть. Кто их разберет, эти талисманы...

Это предположение взбесило Поля. Он шагнул вперед и, вперив в сына горящий взор, процедил сквозь зубы:

– Думаешь, я с этим так легко смирюсь? Может, я больше никогда не стану самим собой, но я не собираюсь подыгрывать тебе и тем самым ускорять свою погибель. Ты не сможешь держать меня здесь вечно, и где бы я ни оказался, я буду рассказывать о приключившемся. Ничего у тебя не выйдет. Ты, неуклюжий осел, не сможешь сыграть свою роль убедительно. Ты сразу же выдашь себя с головой, как только я потребую, чтобы ты опроверг мой рассказ. Господи, да я сделаю это прямо сейчас. Я разоблачу тебя перед доктором. Перед всей школой. Посмотрим, удастся ли тебе так легко от меня избавиться!

Сперва Дик отпрянул в испуге, боясь, что не сумеет достойно выдержать такое испытание, но когда Поль закончил, упрямо сказал:

– Дело хозяйское. Я не смогу тебе помешать. Но какой тебе от этого будет толк?

– Все узнают, что ты наглый самозванец, – сурово произнес Поль, направляясь к двери, словно желая позвать доктора, хотя в душе страшился такого рискованного шага.

Несмотря на его непреклонные слова, движения его были нерешительны, что тотчас же заметил Дик, сказавший:

– Стой! Сперва послушай меня. Видишь это? – И, распахнув полу пиджака, вынул из внутреннего кармана цепочку для часов, к которой какой-то дешевой позолоченной железкой был прикреплен камень Гаруда. Поль сразу узнал его.Не подходи, – грозно прикрикнул он на отца, когда тот двинулся к нему, сам не зная, зачем. – Хочу честно тебя предупредить. Ты можешь мне сильно испортить жизнь. И я сейчас не смогу тебе помешать. Но если ты посмеешь это сделать, пеняй на себя. Если ты не будешь помалкивать, когда придет доктор, то я тотчас же вернусь домой, отыщу малыша Роли, дам ему камень и велю повторить за мной желание. Камень этот на многое способен. Если ты окажешься вместе с этой школой – за исключением Дульси – где-нибудь на необитаемом острове, или превратишься в индейца или в лошадь лондонского кебмена, то можешь сказать за это спасибо только себе. А теперь зови всех и побыстрей!