Ох, Мороз, Мороз... (СИ) - Волкова Дарья

Из всех вопросов Мороз задал самый неудобный! Самый… самый… ну зачем тебе это знать?!

— Я дала обет безбрачия.

— Так ты еще и клятвопреступница, — хмыкнул Павел. — Какая прелесть. А если серьезно? — его палец все так же неспешно путешествовал по ее плечу. И думалось от этого не очень хорошо. — Ведь есть причина, я уверен.

Единственная причина, которую она могла сказать — что просто было не с кем. И не хотелось. Но это… это же несерьезно.

— Просто в возрасте тринадцати лет я влюбилась в одного мальчика. И пообещала, что буду принадлежать только ему.

— Правда?

— Правда, — Инга тоже принялась водить пальцем по его плечу. — Это было во время зимней смены в «Артеке». Первая любовь и все такое. Он подарил мне самый красивый камень на всем побережье. А я ему насыпала целую пригоршню камней за шиворот. Вот такие высокие отношения. Но! Мы даже разок поцеловались. И, по-моему, когда он меня, после того как получил камней за шиворот, догнал и мы упали на гальку — по-моему, он пытался меня полапать. Ну, знаешь, как мальчики лапают девочек? И хочется, и страшно. А еще мы вели такие… понимаешь… очень завуалированные разговоры про ЭТО. Он пообещал, что вырастет и женится на мне. А я — что буду только его. Но к тридцати годам я решила, что он меня все-таки обманул. Вот какой подлец, представляешь? — немного деланно рассмеялась Инга и решилась посмотреть в глаза. Такого взгляда у Павла она не видела никогда. А следующая фраза просто вышибла у нее опору из-под ног.

— Тебя же звали Инна, а не Инга.

За свое дальнейшее поведение Инге было потом очень стыдно. Но факт остается фактом. Она взвизгнула, в одну секунду намотала на себя все одеяло и отползла от Павла на дальний край кровати.

Этого не может быть. Этого не может быть, потому что это невозможно в принципе. Но она смотрела в его светлые прозрачные глаза в обрамлении темных ресниц — и яркое, острое до боли воспоминание пронзило голову. Она уже когда-то смотрела в эти глаза.

— Павка… — едва слышно прошептала Инга. — Павка Мороз, это ты?!

Он молчал, но ответ был Инге уже не нужен. Она вспомнила.

Одним из последствий того страшного пожара стала частичная амнезия. Например, Инга забыла таблицу умножения. У нее начисто вылетел из головы французский, а английский почему-то нет. И еще она забыла имя и фамилию того мальчика из зимней смены в «Артеке». Они с ним обменялись телефонами и адресами, но толку? Все сгорело. Инга потом упрашивала родителей, чтобы они позвонили в лагерь, разузнали, сделали запрос. Но родители отмахнулись. У них тогда было много других дел и проблем, которые надо решать. Да и о чем узнавать? Помогите найти мальчика? У него черные волосы, голубые глаза и ему примерно пятнадцать лет. Смешно.

Инге было не смешно. Оставалась последняя надежда — что он сам напишет, позвонит — ведь адрес у них остался тот же, и номер телефона. Но он не позвонил и не написал. И, пострадав положенное время, Инга благополучно все забыла.

Только вот, оказывается, нет. И она не забыла. И он… появился.

Инга ничего не могла с собой поделать — смотрела на него с… почти с ужасом. Патрик Морская Звезда, с которым она познакомилась в Сети, Павел Валерьевич Мороз, ее босс, а теперь третья ипостась — ее первая любовь Павка из зимней смены в «Артеке».

Это невозможно. И, тем не менее — вот он, здесь. И смотрит на нее такими знакомыми глазами в обрамлении черных ресниц. Как она могла не узнать эти глаза?!

— Я… — прокашлялась. — Я тогда терпеть не могла свое имя. И всем, кто меня не знал, представлялась Инной.

— Тебе и фамилия твоя не нравилась, — тихо отозвался Павел. — Ты мне ее не хотела говорить. Но пообещала, что в конце смены скажешь. А я поверил и не стал узнавать. Нормальная же у тебя фамилия.

— Мне она казалась тогда дурацкой, — хмыкнула Инга. — А ты… ты уехал до конца смены. Куда ты делся, Паш?

— Домой… домой надо было вернуться, — как-то отрешенно ответил он. Словно был еще там, в далеком прошлом.

— Срочно?

— Срочно.

— Расскажешь?

Он как-то странно мотнул головой — то ли да, то ли нет. А Инга вдруг поняла, что он точно так же потрясен открывшейся правдой. А еще — что там что-то важное, в причине его отъезда — она просто почувствовала это. Но он, как обычно, сыграл на опережение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Неужели мое имя ничего тебе не напомнило? — Паша повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза. А она только теперь вспомнила, что когда-то в них тонула.

— Я забыла.

— Обиделась, что уехал?

— Амнезия.

— Как?! — он мгновенно оказался рядом. — Как это случилось?

И Инга рассказала. Во время рассказа почему-то потекли слезы, а потом она и вовсе разревелась. Ревела и рассказывала — про пожар, про смерть отца, про секту, про болезнь и уход матери. Даже про Горовацкого и Поволяева зачем-то рассказала. Слова, как и слезы — было не остановить. А Пашка сидел, обнимал ее, гладил по голове и что-то время от времени шептал ласковое.

И вот теперь, именно теперь все встало на свои места. Будто нашелся последний, но очень важный элемент паззла. Инга прерывисто вздохнула и вытерла остатки слез о его плечо.

— Павка, пообещай мне кое-что?

— Мы не остановимся.

Переход от слез к смеху был резким. Но она уже нарыдалась — и теперь хихикнула.

— Я не про то! Пообещай мне… — стала вдруг серьезной. — Пообещай, что расскажешь. Почему уехал.

— Обещаю. Но не сегодня. Сегодня… — он мягко опустил ее на сбитую постель. — Сегодня я хочу тебя целовать. И не останавливаться.

***

Проснулся он, разумеется, первым. Его сова спала. Чудо, как они умудрились проспать здесь всю ночь вдвоем. И не упал никто.

Инга не пошевелилась, когда он сел. Павел какое-то время смотрел на ее лицо. Она изменилась, очень сильно изменилась. Но как он не узнал эти темные, очень сильно загнутые ресницы? Они же его так завораживали тогда.

Надо же. Та самая девочка. Только теперь Ин-га.

Павел натянул белье, джинсы и пошел на балкон. Подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок.

Вид у нее с балкона шикарный, его ничто не закрывает, прямо на реку. Яуза блестит в лучах солнца. Зябко, но одеваться не хочется. Хочется остыть, подумать.

Подумать Павлу не дали. Потянуло табачным дымом, и с соседнего балкона выглянула круглая, как футбольный мяч, голова.

— Утречка. А где Инга?

— Спит, — ответил Павел. Ему почему-то хотелось рассмеяться под этим настороженным взглядом.

— А ты кто?

— А я ее мужик. Павел.

— А я сосед. Андрей, — ему протянули через перила руку, и Павел ее пожал. — День сегодня, похоже, хороший будет.

— Похоже, — поддержал Паша великосветскую беседу.

— «Бентли» твой? — сосед махнул рукой вниз.

— Мой.

— У нас тут район, конечно, спокойный, — тон у Андрея сменился, и теперь он был сама любезность. — Но лучше все же на охраняемую парковку такую тачку загонять. Вон там, видишь, — еще раз махнул рукой. — Это нормальная парковка.

— Понял, спасибо. — Павел снова протянул руку для прощания. — Пошел я завтракать.

— Ага, давай я тоже.

Павел прикрыл за собой балконную дверь, ругнулся, зацепив кресло. Подумать ему, конечно, не дали. Но главный вывод он неожиданно озвучил вслух. С девушкой, которая сейчас безмятежно сопит на узкой разворошенной постели, он теперь связан. Неразрывно. И несет за нее ответственность.

И Паша Мороз, непонятно чему улыбаясь, пошел на кухню ставить чайник и искать себе пропитание. Проголодался зверски.

Глава 12. У леса

У леса на опушке жила Зима в избушке...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145}) (Э. Хиль)

Разбудил Ингу поцелуй. Это было бы романтично, если бы за этим не последовало: «Мне надо уходить». Она распахнула глаза.

Павел стоял над ней, полностью одетый. Инга села, потянула одеяло к груди.

— Нет, ты не вставай, поспи еще, — качнул головой Павел. А потом наклонился, коснулся ее щеки еще одним легким поцелуем.