Россия Молодая. Том 1 - Михаил Ланцов

Кроме того, было нарыто довольно большое количество небольших канавок, не глубже чем на штык лопаты. Но для летящей галопом легкой кавалерии, устремившейся в проходы между валами укреплений, этого вполне хватало. Лошади спотыкались, падали, ломали ноги. В них влетали те, что шли за ними, образуя свалку. А с позиций русских войск каждые пятнадцать–двадцать секунд прилетали все новые и новые порции картечи.

В общем — началось кровавое столпотворение.

— Меня с Керчи не оставляет мысль о том, что это не война… — тихо произнес генерал–полковник Гордон, наблюдая за тем, как под жесточайшим обстрелом гибнут люди.

— Ты прав. Похоже на избиение младенцев. Но это и не армия. Так. Сброд, собранный с бору по сосенке. — Согласился с ним Петр.

— А что армия? — С усмешкой спросил Гордон.

— У хана ее нет. Они ведь последние несколько столетий вместо серьезных военных кампаний занимались практически исключительно грабежами и набегами. К регулярному бою совершенно не пригодны. Вон, сами посмотрите. Даже не слышали о том, что такое полевые укрепления и как их брать.

— Но их много… Хан уже должен был узнать о нашем вторжении и повернуть войска назад. Пятьдесят тысяч! Да еще и ногайцы с Дуная.

— А за нас неплохая выучка, превосходное вооружение и толковые командиры. И это, скажу я вам, очень даже внушительно. Впрочем, если османы войска свои сюда не поведут, то я за Крым не беспокоюсь. Мой расчет оказался вполне верным. Вон, полюбуйся на эту кровавую сцену…

— Смотреть противно…

— Верно. Зрелище не из приятных, — кивнул Петр. — Но это война. Современная война. Дальше будет только хуже…

Тем временем пальба потихоньку начинала затихать. Стрелки добирали уже третий боекомплект. Пушки, перегревшиеся от напряженной стрельбы, остужали уксусом. А все пространство между укреплениями превращалось в земное олицетворение ада: трупы, кровь, раненые, бьющиеся в ужасе и агонии, внутренности, оторванные конечности… и небольшие, полностью деморализованные группы всадников, мечущиеся по этому крошеву. Да и пеших бойцов хватало, в том числе и увечных.

— Труби, — тихо произнес Петр, внимательно изучая панораму в английскую зрительную трубу.

Приказ царя передали по инстанции и уже через несколько секунд две роты конных егерей, сведенных временно в батальон, устремились с холма к ставке противника. Само собой, по большой дуге, дабы, выйдя супостатам в тыл, окружить их полностью. Упускать такой вкусный улов Петр решительно не хотел. А то еще будут баламутить местных, прячась по подвалам. Да и отступавших с редутов татар требовалось отсечь и еще сильнее рассеять. Их, конечно, уходило немало, но степень деморализации была такой, что и две свежие роты легко могли с ними справиться.

— Принимай пленных, строй их в колонну и двигай на Кафу, — отдал приказ Петр, видя, что остатки войск либо бегут, надеясь скрыться, либо бросают оружие…

— Что с ранеными делать? Не переживут ведь переход под Тулу.

— Ты знаешь, что с ними делать. Ни лечить, ни кормить их нам нечем. Даже этих пленников еда ждет только в Азове. Смотри сам. Если легкие, то к остальным. Могут пережить переход. Если что‑нибудь серьезное, то…

— Ясно, — подавленно произнес Гордон. Добивать пленников было не очень приятной обязанностью. Даже понимая, что большая часть из них и сама не доживет до утра.

— И еще, — продолжил Петр. — Когда всех здоровых пленников соберешь, построишь, выступи, поведай им об их судьбе.

— Прямо так и сказать, что они станут рыть канал лопатами?

— И не забудь упомянуть, что те, кто будут работать плохо — не будут получать еды. А кто от этой глупости умрет, того не станут хоронить, а снесут в селитряную кучу, где ему предстоит гнить вместе со свиными тушами. Объясни почему мы даем им шанс, а не всех убиваем прямо тут, на поле, за века гадости и подлости с их стороны. Скажи, что все население Кафы и Керчи уже плывет к верховьям Дона на строительные работы. Да постарайся, чтобы прониклись они. После чего на переходе помоги паре сотен сбежать. Пусть разносят эту благую весть по округе.

— Зачем? — С некоторым недоумением спросил Гордон.

— Чтобы они разбежались. Не гнать же их всех, в самом деле, на земляные работы. Там маленький лагерь. Тысячи три только может вместить.

— Так ведь не пройдет и пары недель, как о своей предстоящей участи будет знать весь Крым.

— И понимать, что защититься у них не получится, ибо нечем. Поэтому совершит единственный разумный в данном случае поступок — побежит навстречу своей армии, ушедшей в сторону Белграда. А так как времени на сборы особого не будет, то пойдут они все налегке, оставив здесь большую часть своего имущества.

— А не получится ли так, что хан взбешенный подобным поступком, сможет привлечь на свою сторону дополнительные силы?

— Тем лучше, — улыбнулся Петр. — Чем больше войск будет в его армии, тем скорее там начнется голод. С этим расчетом я и народ туда выгоняю, чтобы запасы хана поскорее закончились. Бросить своих жен и детей они не смогут. Кормить будет нечем. Очень маловероятно, что он с этим табором сможет добраться до Перекопа. Тем более, что наши две роты конных егерей будут его постоянно беспокоить, обстреливая передовые отряды и вынуждая останавливаться.

— Государь… — произнес, после небольшой паузы произнес Гордон. — Тебе не кажется, что это…

— Бесчестно? — Улыбнулся Петр. — Ни в коей мере. Ты видел рынок рабов в Кафе. Именно на нем несколько столетий продавали русских, которых захватывали эти бандиты в моих владениях. Но им повезло. Я решил возвращать им должок без процентов и дать шанс выжить. Если хан умный, то встретив эту армию беженцев, отвернет и двинется в Бессарабию, на поклон султану. Если же дурак, то его вина. Мое дело дать им шанс. А уж воспользуются они им или нет — их проблемы.

Глава 5

Леопольд вновь взял с декоративного столика письмо и со сложным выражением на лице начал перечитывать, наверное, уже в десятый раз.

«Дорогой мой друг и брат! Рад тебе сообщить, что наше совместное предприятие по выводу из игры Крымского ханства завершилось полным успехом.

Когда в Стамбуле узнали, что мои военные возможности очень ограничены, то решили выводить с Крыма все хоть сколь‑либо боеспособные войска. Я же, узнав об этом, выступил в Азов, дабы отрезать восточных ногайцев от основных слил, то есть, уменьшить армию, идущую под Белград на десять тысяч «сабель». Притом взял все, что у меня было — три пехотные бригады.

Однако, когда войска хана переправились через Днепр, а ногайцы так и не решились воевать, я подумал, что таким замечательным обстоятельством грех не воспользоваться. Поэтому, посадив две свои плохонькие пехотные бригады на мелкие суда, выдвинулся в сторону Керчи, где меня совершенно никто не ждал. Само собой, озаботившись тем, чтобы к хану вестовой не добрался. Это оказалось несложно — достаточно было выдвинуть пару рот егерей по берегу Днепра, да огласить среди казаков награду, за каждого татарина–гонца.

Скажу прямо — османские гарнизоны в Крыму меня сильно разочаровали — оказались много хуже моих, совершенно неспособных к делу стрелков. Видимо сюда ссылали самых неспособных к службе.

Однако наступление оказалось не безоблачным. 12 августа к северу от Феодосии (Кафы) я встретился в открытом поле с кавалерийским корпусом Давлет Герая, имея десять тысяч «штыков» против его двадцати тысяч «сабель». Но удачный маневр легкими пушками позволил мне похоронить свыше шести тысяч его бойцов и чуть больше двух тысяч взять в плен.

Когда битва закончилась я с ужасом увидел, что большая часть этого горе–воинства состояла из подростков и стариков. Сумасшествие! Какая жалость, что Давлет Герай сумел сбежать. Я с удовольствием бы призвал его к ответу за такое поведение. Он бы еще малых девочек вывел в поле на битву! Вандал! Варвар! Впрочем, к моему удовольствию, он, вероятно, осознал всю ничтожность такой затеи и более в боях участия не принимал, попросту сбежав из Крыма на османской галере.

А 21 августа началось трехдневное сражение под Азовом, где пятитысячная пехотная бригада Косагова смогла отразить нападение десятитысячного конного корпуса восточных ногайцев, стремящихся прорваться в Крым на помощь Бахчисараю. Да не просто отразить, но и вынудить прекратить кампанию, выбив свыше двух тысяч всадников и до пяти сотен взяв в плен.

Таким образом, разбив в двух сражениях силы, прикрывающие Крым от вторжения, я начал аккуратно продвигаться вглубь. Но тут случился конфуз. Кто‑то начал распускать про меня ужасные слухи, будто я собираюсь вытворять с людьми какие‑то совершенно чудовищные вещи. Из‑за чего население стало разбегаться от моих войск, что оказалось очень удобно. Так что, я решил слегка сыграть на этом недоразумении и публично объявил о своем желании заставить их всех работать. После этих, весьма неосторожных слов, начался настоящий исход. Татары бросали все и налегке убегали, стараясь как можно скорее достигнуть возвращающейся армии хана.