Блудница - Екатерина Маркова

— Господин или госпожа? — перебила Алена «напарника».

— Вот этого я не понял, — растерялся Сева. — Во-первых, костюм так утягивает фигуру, что никаких подробностей не заметно, во-вторых, маска во все лицо, а в-третьих, человек стоял против солнца…

— Ну, дальше, дальше!

— А что дальше? Потом я получил такую затрещину в ухо, что до сих пор почти не слышу.

Алена взяла в руки Севкину голову и стала внимательно разглядывать ушиб.

— Больше ты ему ничего не говорил? — спросила она.

— Сказал…

— Что?

— Выдал ему: «Ихтиандр хренов!», когда он спиной стал пятиться в море.

— Странно, что после этого он не вернулся и не накостылял тебе по другому уху, — недовольно прогудела Алена. — Иди к сестре Монике и попроси сделать компресс, а то люди от тебя шарахаться будут — рожа красная, глаз залит кровью, а вместо уха фингал в кулак цвета баклажана.

«Напарник» безропотно отправился выполнять задание. Алена заказала еще одну чашечку кофе, закурила и спокойным деловым тоном обратилась к Потапову:

— Зачем Ингвар по вашей просьбе преследовал Марину Миловскую?

— Алена… вы собираетесь проигнорировать поступивший вам ультиматум? Надо срочно обратиться в местную полицию! — взволнованно заговорил Потапов, не отвечая на вопрос. — Здесь явно сгущаются какие-то тучи…

— И вы думаете, что шарм-эль-шейхская полиция в состоянии их разогнать? — насмешливо улыбнулась Алена. — Высыпят группами по побережью и будут срывать маски с каждого выходящего из моря в костюме для дайвинга? Не волнуйтесь, Ник. Это проверка на прочность, не более того. Хотя, конечно, в хорошей информированности им не откажешь.

— Кому «им», Алена? Мы же даже не догадываемся, кто эти «они»?

— Ну, вы, может быть, и не догадываетесь… — уклончиво ответила Алена и настойчиво повторила: — Так что с Мариной Миловской?

Потапов сосредоточенно потер виски:

— Мне она чем-то неуловимым напомнила Марию… Нет-нет, внешне она совсем другая, но что-то во мне сразу откликнулось… где-то очень глубоко внутри, она словно задела струнку того, что во мне откликалось только Марии… Это очень трудно объяснить, чтобы стало понятно.

— Ну отчего же?! Вы очень доходчиво все говорите. Я понимаю вас… Припомните, какие нюансы, ассоциации появлялись у вас, когда вы звонили Ингвару из поезда?

— Она очень мощно спровоцировала мою память… Я как бы заново прокручивал все, что было связано с Марией, начиная с нашего знакомства.

— Как давно до этой встречи вы общались с Ксюшей? — вдруг неожиданно спросила Алена.

— Сейчас… — Потапов не сумел так быстро переключиться совсем на другую тему и долго сосредоточенно вспоминал. — Надо бы спросить у Ксюши… но, по-моему, мы договаривались, что я прилечу в Париж перед Рождеством… Ну да, правильно, так и было. Я еще сказал, что вернусь из Гетеборга и еще раз позвоню. Она очень тогда радовалась моему звонку…

— А ваша злополучная поездка была, если не ошибаюсь, в самом конце октября, — спросила Алена и быстро что-то записала в маленький изящный блокнотик ярко-красного цвета.

— Да. Двадцать шестого октября я выехал в Гетеборг, — подтвердил Потапов и, помолчав, поинтересовался: — Только я не совсем понимаю, какое это может иметь отношение к Марине Миловской.

— Да так. Пригодится, — уклончиво ответила Алена.

— И вот что еще тогда меня поразило. Такое вроде бы совпадение первых букв имени и фамилии — Марина Миловская и Мария Милованова.

— Ну, это, возможно, действительно совпадение. Или точно рассчитанный ход, чтобы обратить внимание. — Алена опять что-то пометила в своей книжечке и, взглянув на часы, испуганно ойкнула:

— Вы нарушаете режим, а нагоняй от сестры Моники будет мне. Давайте-ка скоренько на процедуры. Впрочем, я пойду с вами — погляжу, на что похож мой краснолицый брат.

Они двинулись с пляжа к гостинице. Когда уже миновали холл, Алена вдруг остановилась и, обескураженно покрутив головой, попросила Потапова вернуться к столику, за которым они только что сидели.

— Книжечку свою забыла, в которую записывала, помните? Ярко-красная такая.

Потапов кивнул головой и уже через несколько минут вернулся к Алене, расположившейся в мягком кресле, с пустыми руками.

— Представляете, Алена, ее уже нет. И главное, бармен не видел, чтобы кто-нибудь подходил к столику, — расстроенным голосом сообщил Потапов.

Довольная улыбка растянула рот Алены аж до самых ушей.

— Отлично, Ник! На это-то я и рассчитывала, — и, подмигнув Потапову, прошествовала в апартаменты сестры Моники.

Кристиан знал, что им с Марией никогда не разойтись в этой жизни, слишком тесной она была для них двоих… Но когда он узнал всю правду, вместе с невыносимой болью рвала на части мысль — что же она наделала для того, чтобы все же разминуться с ним под этим небом! Тот путь, который был уготовлен им двоим, оказался еще тесней, чем они предполагали. И она, посторонившись, оступилась в вечность… уступив ему удел, которого он не посмел теперь не принять…

Когда он, дрожащими руками стискивая журнал с фотографией Марии, осознал случившееся — было ощущение, что он сходит с ума. Непоправимость совершенной им ошибки была непереносима. Лихорадочно пульсирующая мысль искала выхода… и он уже видел себя мчащимся на запредельной скорости к карьеру, который зиял пропастью в нескольких километрах от дома тетушки Эдит… Но еще заманчивей вспыхнул сверкающей сталью образ маленького пистолета — до него было рукой подать… в сейфе на втором этаже… Что-то бессознательно бормоча изображению смеющейся Марии, он сделал стремительный шаг к своему спасению, но на пути возникло перепуганное лицо Алены. Кристиан вздрогнул и услышал, как кричит Ксюша. Тонкий слух врача сразу определил, что это крики от сильных предродовых схваток. Надо действовать! Теперь уже работал мощный профессиональный навык, тот дикий стресс, который переживал Кристиан, был задавлен отцовским инстинктом… Он присутствовал при родах, держал за руку испуганную Ксеню, уговаривал ее потерпеть и дышать правильно, сумел вовремя слегка надавить на живот, чтобы показалась головка ребенка и, лишь ощутив у себя в руках красный орущий комочек, осознал, что у него родилась дочь.

Ксюшу оставили на несколько дней в роддоме. Кристиан и Алена вернулись в дом тетушки Эдит. На следующее утро Алена с трудом растолкала спящего Кристиана. Он открыл мутные глаза, и она поняла, что он мертвецки пьян.

— Ты кто? — спросил он заплетающимся языком.

— Я — Алена, крестница тетушки Эдит. А ты кто? — со злостью сказала Алена, понимая, что привести его в чувство будет практически невозможно, а его ждет Ксюша. Она уже позвонила с утра, сообщила, что чувствует себя прекрасно, просила не будить Кристиана и передать, что они с маленькой Марией ожидают с нетерпением его приезда.