Зона поражения - Василий Орехов

В Зоне вообще чудовищно много электричества. Спустя двадцать лет после того, как был заглушён последний энергоблок на ЧАЭС, вся электротехника здесь продолжает работать — та, что еще не рассыпалась в прах и не проржавела насквозь. Заводятся брошенные машины без аккумуляторов. Освещение и конвейерные линии в цехах полуразрушенных заводов, защитные контуры, сигнализация и оборудование секретных лабораторий, сошедшие с рельсов и перевернувшиеся электровозы, даже фонари в Мертвом городе — все это, давным‑давно обесточенное и отрубленное от источников питания, продолжает исправно функционировать. Рассказывают, что в одном из глухих углов Милитари уже двадцать лет непрерывно газует на месте военный грузовик. Покрышки его давно истерлись в пыль, обода пробили в земле глубокие колеи, из‑за чего грузовик врос брюхом в землю, через кабину проросла молодая березка — однако двигатель исправно работает до сих пор, хотя в бензобаке наверняка уже давно сухо, как в пустыне Гоби. Вот беда‑то!

Ядерная реакция в реакторе Чернобыльской станции по непонятной причине продолжается до сих пор, и гигантское количество энергии, ранее расползавшееся по Украине и Белоруссии через провода ЛЭП, теперь остается в Зоне. Наличие энергии в пространстве здесь порой ощущается без всяких приборов — вдруг встают дыбом волосы на загривке, вдруг ощущаешь болезненный укол под лопаткой, вдруг улавливаешь, как покалывает в кончиках пальцев. Энергия щедро растворена в этом безумном пространстве. И мутировавшие твари — аккумуляторы этой болезненной, странной энергии. Организм опытного сталкера сразу реагирует на их присутствие, словно при приближении к огромной конденсаторной катушке.

Впрочем, бывает и наоборот — в блуждающих мертвых зонах диаметром от нескольких метров до километра перестает работать любая техника. Вырубаются ПДА, останавливаются автомобили, лишь счетчики Гейгера продолжают стрекотать, фиксируя повышенный уровень радиации. У Зоны много разных масок.

Хе‑Хе без разговоров пошел впереди, следуя моим распоряжениям, — он уже давно перерос статус отмычки, но других отмычек у меня под рукой не было. Разумеется, он вполне мог отказаться, и я бы даже ничего ему на это не сказал, но он понимал, что если что‑нибудь случится с ведущим, выбраться одному из Зоны с туристами на шее ему будет ой как непросто.

Он же первым и наткнулся на странный артефакт.

— Хемуль, — негромко проговорил он, остановившись и подняв руку.

Я осторожно выдвинулся из‑за его плеча и уставился на радужную сферу размером с яблоко, которая медленно вращалась метрах в полутора над землей, словно подвешенная на невидимой леске. В разом установившейся тишине стало слышно, что вращающаяся сфера издает тонкий, на грани слышимости писк.

Хе‑Хе посмотрел на меня:

— Берем?

Я озадаченно потер подбородок. Всякий новый, неизвестный науке артефакт — слишком большой риск. Невозможно предугадать, как он воздействует на организм, какие может причинить неприятности. И в то же время это огромный соблазн. Вполне возможно, дальнейшие исследования покажут, что эта штука не стоит ничего, что красная цена ей — горсть «стекловаты», что после очередного выброса все верхние уровни покрыты такими шарами, словно болото ряской. Но пока данный артефакт еще не исследован, пока остается реальная вероятность, что он невероятно ценен для науки, а еще лучше — для военных или мафии, за него отвалят весьма солидные деньги где угодно — от «Штей» до научного лагеря на Янтарном.

Кстати, надо проверить, артефакт ли это вообще. Новые виды аномалий появляются крайне редко, но это вполне возможно. Помню, сколько паники наделали в свое время внезапно возникшие птичьи карусели.

Я проверил радужную сферу датчиком аномалий, потом счетчиком Гейгера, потом обкидал болтами по всем правилам. Потом длинной палкой, которую нашел для меня Хе‑Хе, поводил в воздухе рядом со сферой и под ней, готовый в любую секунду выпустить палку из рук, если почувствую малейший рывок, покалывание, жар или хотя бы просто необъяснимое неудобство. Нет, все было в порядке: разумеется, ни на какой леске артефакт не висел и палку у меня из рук вырывать не собирался. Но то, что вокруг него не обнаружилось никаких искажающих и гравитационных полей, было в высшей степени странно.

Туристы стояли позади меня и разинув рты наблюдали за моими манипуляциями. Такого они еще не видели. Я тоже не видел, но ни к чему им об этом знать.

Хе‑Хе потерял герметичный контейнер в схватке с жаркой, поэтому я снял с пояса свой, отвинтил крышку, очень аккуратно подвел контейнер под артефакт и медленно поднял, чтобы радужное «яблоко» оказалось в ловушке, не коснувшись стенок. Когда это мне удалось, я закупорил герметичную металлическую тару — загадочная сфера тут же ударилась изнутри о крышку — и повесил ее на пояс. Контейнер слегка приподнялся в креплениях, стремясь взмыть в воздух. Ну, оно и неплохо — легче будет тащить.

Когда мы миновали уровень НИИ «Агропром» и двинулись к Янтарному озеру, я немного перевел дух. Возле внушительной гравитационной аномалии, в которую по невнимательности едва не влетел Стеценко, я подобрал несколько неплохих артефактов — «волчьи слезы», твердые черные капли антрацитового цвета, моментально согревающиеся в ладони, на ощупь похожие на речную гальку. Эти загадочные образования, напоминающие небольшие камни, обладают ценным свойством: предметы, рядом с которыми лежат такие артефакты, значительно теряют в весе. Одну из антрацитовых капель я сунул в кармашек своего рюкзака, другие раздал охотникам, посоветовав поступить так же: теперь мой рюкзак весил в несколько раз меньше. Хе‑Хе «волчьей слезы» не досталось, и он уныло вздохнул.

Вскоре лес кончился, и мы выбрались на бывшую пашню, теперь сплошь заросшую пижмой и молодыми деревцами. Вдали, за островками кустов, виднелась обширная водная гладь. К ней мы и направились.

Глава 8 ЯНТАРНОЕ ОЗЕРО

Мы поднялись на холм, и перед нами внезапно открылось Янтарное озеро — огромное зеркало небесно‑голубой воды, над которым медленно, но заметно для глаза раскручивался гигантский облачный жгут. В самом озере, почти касаясь поверхности воды крышами кабин, были выстроены рядами множество старых автомобилей — от военных джипов советского образца и грузовиков прошлого века до пассажирских автобусов и санитарных машин. Ровные ряды проржавевшей насквозь техники уходили в глубь озера и терялись в густой туманной дымке зеленоватого цвета, окутавшей середину озера. Зрелище было потрясающее и всегда производило очень сильное впечатление на каждого, кто видел его в первый раз.

Разумеется, охотники раскрыли рты. Альваро поспешно включил камеру.

— Хемуль! — произнес Донахью. — Почему машины в воде?

— Это бывшее автомобильное кладбище, — пояснил я. — Радиационный могильник. После первого взрыва на ЧАЭС в прошлом веке всю технику, которую использовали при ликвидации аварии и которую уже невозможно было дезактивировать, собрали в одно место и бросили. Сотни грузовиков, десятки русских джипов и пожарных машин, автобусы и автокраны, БТРы и «неотложки». Потом, после второго взрыва, почва здесь просела, в низине начала скапливаться вода из подземных источников, и могильник стал подводным.

— Вери бьютифл, — произнес Галлахер, приложив ладонь козырьком ко лбу и заинтересованно озирая окрестности.

— Красиво, — подтвердил я. — Красивый надгробный памятник. Привал, господа! Пикник с видом на озеро.

Самое время было перекусить. Неподалеку от нас лежало поваленное последним выбросом старое дерево, на котором мы и пристроились.

На обед у нас были мясные консервы Мартина в саморазогревающихся банках Альваро. Консервы в самом деле оказались хороши, врать не буду. На крышках было специальное кольцо, как на банках с «пепси‑колой», за которое полагалось тянуть. Подавалось кольцо с трудом, но если как следует рвануть, раздавалось противное громкое шипение, крышка сворачивалась в сторону, а сама банка секунд за сорок нагревалась до такой степени, что ее невозможно было удержать в руке. Внутри банки, как снова пустился в объяснения переводчик Миша, между двойными стенками, в техническом вакууме находится тонкий слой смеси железного порошка, активированного угля, двуокиси марганца, поваренной соли и специальных элементов, которая, вступая в реакцию с атмосферным кислородом при открытии банки, образует… после чего я ткнул пальцем в его банку и заметил, что привал будет недолгим, потому неплохо бы сначала пожрать, а потом разговоры разговаривать.

Впрочем, гнать своих туристов по‑спецназовски, марш‑бросок на двадцать пять километров при полной боевой выкладке, я не собирался, поэтому все успели выскрести свои банки до дна, перекурить и сходить по‑маленькому. Сэм попытался еще спуститься к воде и сполоснуть руки, но Хе‑Хе через Мишу пояснил ему, что этого делать ни в коем случае не следует: радиация. Сэм проверил прибрежную воду встроенным в ПДА дозиметром и, несмотря на то, что фон оказался в пределах нормы, все же не стал рисковать и вытер испачканные жиром руки носовым платком.