Четвероевангелие - Юлия Серебрякова

О девстве как пути совершенного отвержения мира

Одним из путей совершенного отвержения мира и жизни во Христе является путь девства.

Сказанные Спасителем краткие слова о разводе (Лк. 16: 18), видимо, задели фарисеев за живое и ввиду перспективы представить Христа противником Закона перед народом (Закон дозволяет развод, Христос запрещает его), они решили вернуться к этому вопросу. И нельзя не отметить остроту темы: к ее обсуждению (правда, уже наедине – см.: Мк. 10: 1–12) присоединились даже ученики. «И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?» (Мф. 19: 3). В устной традиции фарисеев было на тот момент два мнения: школа фарисея Гиллеля разрешала развод по любой – действительной или надуманной – причине, а школа Шаммаи ограничивала произвол мужей. Господь, игнорируя частный вопрос о дозволительных причинах развода (а в Законе было одно условие – если жена «не найдет благоволения в глазах» мужа, см.: Втор. 24: 1[231]), обращает фарисеев к книге Бытия и описанной там истории установления Богом брачного союза. Ради чего? Чтобы показать, что развод вообще нарушает заложенную Богом идею брака: «Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19: 4–6; см.: Быт. 2: 24). Этот ответ дал возможность фарисеям выложить приготовленный аргумент – прямое разрешение Закона: «…говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею?» (Мф. 19: 7). Господь повторяет, что нерасторжимость имеет характер заповеди, является изначальной и существенной чертой брачного союза, а постановление о разводе – это не заповедь Божия, что и фарисеям было понятно, это временное дозволение, и дано оно лишь по снисхождению к немощи и во избежание жестокости в обращении; новый брак разведенного или на разведенной – это прелюбодейство (впрочем, Господь оговаривает допустимое основание для развода – прелюбодеяние, когда брак фактически разрушен грехом): «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, [тот] прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует» (Мф. 19: 8–9).

Ученики Христа отреагировали на эти слова довольно-таки неожиданно: «Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться» (Мф. 19: 10), то есть и для них идея нерасторжимости брачного союза показалась чересчур строгой: «Им казалось, что слишком несносно иметь жену, исполненную всякого зла, и терпеть при себе постоянно неукротимого зверя… Если муж с женою для того соединились, чтобы составлять одно; если муж так этим обязан, что он всякий раз, как скоро оставляет жену, поступает против закона, – то легче сражаться с пожеланием природы и с самим собою, нежели с злою женою»[232]. Напомним, что обета девства в ветхозаветное время не существовало, потому что брак и деторождение были подчинены мессианским ожиданиям, и это делало их единственно возможным жизненным путем и подвигом. Свт. Иоанн Златоуст обращает внимание, что Господь не обратился к апостолам с прямым призывом к безбрачию, но раскрытием высоты идеи брака помог им самим дойти до еще более высокой добродетели девства и безбрачия, так что апостолы сами пожелали жизни, свободной от трудностей брачного союза.

Но предложенное самими учениками девство – это не универсальный выход из положения. Если брак – это жизнь по естеству, то целомудренное безбрачие – это подвиг выше естества (уже поэтому монашество в Церкви будет названо ангельским чином): «Не ангельское ли свойство – душе, связанной с плотью, жить не по плоти и быть выше самой природы?»[233] – следовательно, этот путь доступен не всем. «Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19: 11–12). Как видим, Господь поощряет намерение апостолов; в ответе Он выделяет три типа людей, которым дано безбрачие, но собственно подвигом и добродетелью оно представлено только в одном случае – когда соединено с усилием воли.

1) Скопцы от чрева матери, то есть люди от рождения неспособные к брачной жизни, но для них безбрачие не подвиг, а скопчество, то есть отсутствие движения естественных страстей, не добродетель:

«Не высоко думайте о себе, скопцы по природе! Может быть, что вы и непроизвольно целомудренны, потому что целомудрие ваше не подвергалось искушению и не доказано опытом. Что сделано доброго по естественному влечению, то не заслуживает одобрения, а что сделано по свободному произволению, то похвально… Покажи мне, что желаешь добра… Не прелюбодействуйте в отношении к Божеству!.. Итак, сохраняя телесное целомудрие, не любодействуй душевно. Не заставляй делать вывод, что ты невольно соблюдаешь целомудрие плотское, потому что нецеломудрен в том, в чем имеешь возможность быть блудником»[234].

2) «Скопцы от людей» – это люди, по воле других людей лишенные возможности жить в браке (например, евнухи при восточных дворах). Как и в случае первых скопцов, безбрачие для таких людей не нравственный выбор, а вынужденная необходимость.

3) Скопцы по собственному желанию – ради Царства Божия. Скопцы объективно не могли стать частью избранного народа, что и Законом было оговорено и запрещено; те, кто это делал, подвергались проклятию[235]. Здесь же образ скопчества означает добровольный подвиг совершенного отсечения страстей и употреблено к тем, кто стремится к стяжанию Царства Божия: «Когда же Он говорит: скопиша себе, то разумеет не отсечение членов, – да не будет этого! – но истребление злых помыслов»[236]. У свт. Иоанна Златоуста есть известная «формула» богоугодного девства: «Крестная жизнь есть и корень и плод девства»[237].

«Кто может вместить, да вместит». Из ответа Христа ясно, что путь девства – это особый дар Божий, он доступен тем, «кому дано», но «дано тем, кои хотят»[238]. Он не является общеобязательным, потому что не все могут, не впадая в грех, вести безбрачную, девственную жизнь, но сама решимость поощряется и привлекает к душе благодать Божию. Для живущих в браке знание о высоте и совершенстве девственной жизни задает планку, к которой надо стремиться: «Ко всем говорим о девстве: чтоб и брачные знали, что есть состояние выше брака; чтобы смиренно мыслили о браке и чтобы, уважая девство, хотя в других, и смиренно мысля о браке, приобретали браку благословение, близкое к благословению девства… Девство и брак не для всех: но целомудрие для всех. Явися бо благодать Божия спасительная всем человеком, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно праведно и благочестно поживем в нынешнем веце (Тит. 2: 13)»[239].

2.3.3. Избрание Двенадцати апостолов

Как мы уже говорили, среди множества учеников Самим Христом была избрана небольшая группа из двенадцати человек, которых Он назвал апостолами. Греческое слово «апостол» означает «вестник, посланник». Имена Двенадцати апостолов приведены в синоптических Евангелиях, что уже указывает на важность их служения: «В те дни взошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу. Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых и наименовал Апостолами: Симона, которого и назвал Петром, и Андрея, брата его, Иакова и Иоанна, Филиппа и Варфоломея, Матфея и Фому, Иакова Алфеева и Симона, прозываемого Зилотом, Иуду Иаковлева и Иуду Искариота, который потом сделался предателем» (Лк. 6: 12–16).

В Евангелии от Марка указана двоякая цель избрания Двенадцати (толкователи называют это рукоположением, то есть посвящением на особое служение): «И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь» (Мк. 3: 14), то есть первая цель – постоянное пребывание со Христом, вторая – благовестие.

Позднее, после Вознесения, при избрании нового апостола на место отпавшего Иуды обязательным условием избрания кандидатов будет следующее требование: «Надобно, чтобы один из тех, которые находились с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его» (Деян. 1: 21–22). То есть ученик должен быть свидетелем всего служения Христова и видеть Христа Воскресшим. Надо сказать, что из множества людей, ходивших за Спасителем и считавших Себя Его учениками (чтобы понять масштаб, достаточно вспомнить толпу в пять тысяч человек, не считая женщин и детей), учеников, отвечающих этим двум требованиям, нашлось всего двое: «И поставили двоих: Иосифа, называемого Варсавою, который прозван Иустом, и Матфия» (Деян. 1: 23). Постоянно следовавших за Христом людей было немного; остальные приходили, слушали Христа и возвращались к своим делам, в свои дома, к своей жизни.