Бумажная клетка - Ирина Дягилева

– Понимаю, что я не смогу остановить тебя, но прошу об одном: сведи, пожалуйста, общение Кати с ментами до минимума.

Герман уже взял себя в руки, только голос его был ледяным и надменным.

– Пойду спать. Мне завтра рано надо быть на таможне.

Тяжело вздохнув, Пульхерия стала переодеваться, потом долго читала Кате книжку, оттягивая момент возвращения в спальню. Девочка уснула, а она все еще лежала рядом с ней и смотрела, как мечутся по потолку тени. Наконец встала и с тяжелым сердцем покинула детскую.

Глава 21

Еще один свидетель

Прежде чем пойти в спальню, Пульхерия позвонила Штыкину.

– Игорь Петрович, у меня есть доказательство моих слов.

Она рассказала о Кате. Штыкин внимательно выслушал ее. Когда она умолкла, спросил:

– Сколько лет девочке?

– Шесть, нет, почти семь.

Он тяжело вздохнул:

– Завтра около одиннадцати буду у вас.

– Хочу вам кое в чем признаться…

– Без сюрпризов не можете? – насторожился Штыкин.

– Не волнуйтесь, он небольшой, – поспешила она успокоить следователя.

– Слушаю вас внимательно.

– Мы с подругой побывали на месте преступления.

– Наконец-то! – торжествующе воскликнул он. – А я-то думаю, что с вами случилось? Перестали свой нос совать, куда вас не просят, искать приключений на свою голову. Решил, что обеспеченная жизнь пошла вам на пользу, да, видно, ошибался. Горбатого могила исправит…

– Не ругайтесь, Игорь Петрович. Я там заметила кое-что любопытное.

– Криминалисты пропустили важную улику? – язвительно спросил Штыкин.

– Вы обратили внимание на то, что постель мокрая?

– Слава богу, а то я и впрямь подумал, что мы там что-то не углядели, а вы, наша глазастая мисс Марпл, нос нам утереть хотите.

– Хватит иронизировать, Штыкин, – рассердилась Пульхерия. – Советую быть более серьезным. Что вы думаете по поводу этого?

– Все очень просто: преступник решил сбить с толку судмедэксперта. Он обложил труп льдом и сверху положил подушку. Считал, что тело остынет быстрее, следовательно, время смерти будет определено неверно. Но мы нашли под окном специальные пакеты из-подо льда и разгадали его уловку. Судебный медик скорректировал время смерти на два часа.

– Сколько всего было пакетов?

– Два или три.

– Вам все это не кажется странным?

– Нет, по-моему, вполне логично. А вы, конечно, думаете иначе? – усмехнулся он.

– Да, иначе. Сейчас осень, на улице холодно. Придя домой, вы мечтаете о горячем чае, а не о газировке со льдом. У вас, Штыкин, в холодильнике много льда?

– Да у меня и летом он не всегда бывает.

– У остальных такая же ситуация. У нас климат холодный, но сейчас на улице снега пока нет. Морозилка в холодильнике забита пельменями и мясом до отказа, следовательно, преступник принес лед с собой. Кстати, о преступлении в состоянии аффекта и речи быть не может. Далее, в специальной форме для льда помещается около стакана воды или чуть больше. Таких форм было две или три. Получается максимум два литра воды. Да еще подушка сухая, только наволочка слегка влажная.

– А подушка здесь при чем? – не понял Штыкин.

– Если бы подушку положили на лед, она была бы влажной. Из своего личного опыта знаю, что подушки сохнут очень долго. Следовательно, льда не было, а было около ведра горячей воды. Я подчеркиваю – горячей воды.

– А формы для льда?

– Это для отвода глаз. Если бы на самом деле был лед, вы форм не нашли бы. А преступник их из окна выбрасывает, чтобы они вам на глаза непременно попались. Вот вы их и обнаружили да еще обрадовались, что разгадали хитрый план убийцы.

– Хорошо, я переговорю с экспертами, – серьезно сказал Штыкин.

– Тогда до завтра.

Пуля долго расхаживала по комнате, не решаясь войти в спальню. Спать не хотелось, но и бессмысленное кружение по периметру гостиной вскоре ей опротивело. Забравшись с ногами на диван, она включила телевизор и под его невнятное бормотание не заметила, как уснула. Она так устала за день, что проспала до утра, не просыпаясь.

Ее разбудил тихий шорох. Даже не открывая глаз, она поняла, что в гостиной Герман – терпкий запах туалетной воды витал в воздухе. Она притворилась, что спит, и натянула на голову плед, которым он заботливо укрыл ее ночью. Разговаривать с ним не было желания. Его удаляющиеся шаги она скорее почувствовала, чем услышала, и открыла глаза только тогда, когда хлопнула входная дверь. На часах было около девяти. На мгновение произошедшее накануне показалось ей ночным кошмаром. «Хорошо бы так оно и было», – с горечью подумала она. Но действительность в лице Галины Матвеевны убедила ее, что она ошибается. Домработница, с видом оскорбленной добродетели, спросила:

– Герман Александрович велел у вас спросить, когда прокурор заявится ребенка допрашивать, а то мы сегодня с Катенькой в зоопарк собирались.

– К одиннадцати.

– Так после часа там самый народ будет. К клеткам не протолкнешься, – недовольно проворчала Галина Матвеевна.

– Пойдете завтра.

– На завтра у нас другие планы.

– Интересно какие?

– У нас билет на экскурсию по зоологическому музею.

– В субботу на живых зверей любоваться собирались, а в воскресенье на их чучела? Какие у вас странные пристрастия, Галина Матвеевна. Не боитесь, что девочке кошмары будут сниться?

– Глупости, она должна жизнь со всех сторон узнать.

– Не забудьте ее на кладбище сводить, для полноты ощущений, – посоветовала Пульхерия.

– Чем по ментовкам ребенка таскать, лучше уж на кладбище дышать чистым воздухом, – привела Галина Матвеевна убийственный в прямом и переносном смысле аргумент.

– Если следовать вашей логике, тогда детские площадки лучше всего устраивать возле крематория, – усмехнулась Пуля.

– Сразу видно, что вы, Пульхерия Афанасьевна, плохо спали, – мстительно заявила домработница, намекая на то, что Пуле пришлось провести ночь не в постели, а на диване, – поэтому шутки у вас несмешные, даже глупые.

С гордым видом и с почти удовлетворенным чувством мести Галина Матвеевна удалилась.

«Какая прелесть! Однако она осмелела, – подумала Пульхерия, – видно решила, что Герман меня в спальню не пустил. Радуется нашей размолвке, ждет не дождется, когда он меня совсем выгонит».

Не торопясь, Пуля умылась, переоделась и направилась на кухню. Катя сидела за столом и, болтая ногами, ковыряла ложкой овсяную кашу. Пульхерия выпила чашку кофе с молоком и с трудом проглотила пару ложек каши. Потом они с девочкой отправились в детскую и до прихода Штыкина играли в домино. Следователь позвонил в дверь ровно в одиннадцать.

Спокойный, с непривычно живым выражением лица, он с интересом несколько секунд разглядывал Катю.

– Пульхерия Афанасьевна предупредила тебя, что я приду?

– Да, – ответила девочка.

– Ты знаешь, кто я?

– Прокурор.

– Кто тебе сказал, что я прокурор? – с улыбкой спросил он.

– Галина Матвеевна.

– Она ошибается. Я – следователь. Говорят, что ты недавно болела?

– Да. Очень сильно болела голова. Мне даже врача вызывали.

– Ты часто болеешь?

– Нет, очень редко. Раньше я с дедушкой и бабушкой жила, а теперь с папой. Здесь мне врача вызывали в первый раз.

– Ты той ночью хорошо спала?

– Нет, я несколько раз просыпалась. Даже один раз встала и пошла к Пуляше.

– Зачем?

– Чтобы я быстро заснула, мне надо книжку почитать.

– И что она тебе читала?

– Мне книжку не она читала, а дяденька Никита. Он такой высокий и сильный. Мне с ним не страшно было.

– Ты об этом кому-нибудь рассказывала?

– Конечно, рассказывала, – сказала Катя. – Галине Матвеевне.

Штыкин с Пульхерией переглянулись.

– Катя, если бы ты этого дядю еще раз увидела, ты бы его узнала?

– Узнала, – уверенно кивнула она.

Следователь достал из кармана пиджака несколько фотографий и разложил их на столе. Это были фотографии мужчин примерно одного возраста и внешне схожих между собой, тем не менее девочка без колебаний ткнула пальцем в фотографию Никиты и радостно воскликнула:

– Да вот же он!

– Ты уверена? – спросил Штыкин.

– Пуляша, скажи ему, что это он.

– Он, он, – закивала Пуля.

– У меня больше вопросов нет, – сказал следователь.

– Значит, я могу с Галиной Матвеевной пойти в зоопарк? – спросила Катя.

Пуля кивнула, и девочка тут же, как вихрь, унеслась на кухню.

Штыкин с минуту смотрел на Пульхерию, потом с легкой улыбкой сказал:

– Примите мои извинения, Пульхерия Афанасьевна.

– Теперь-то вы мне верите?

– Верю.

– Надеюсь, вы Никиту сегодня выпустите?

Улыбка тут же исчезла с его лица.

– Нет, суд будет через две недели.

Пуля в ужасе уставилась на него.

– Не понимаю. У вас есть доказательство, которое все меняет. Неужели вы так боитесь Гранидина?

– Он, кстати, сто раз уже звонил моему начальнику. Сказал, что вы опасная психопатка, по вам плачет психиатрический институт имени Сербского, куда он собирается вас упрятать. Экспертиза покажет, что вас надо держать до конца жизни в смирительной рубашке и нельзя верить ни одному вашему слову. Но дело не в этом. После вашего вчерашнего звонка я переговорил с медэкспертом. И мы пришли к заключению, что вы абсолютно правы. Сейчас готовится новое медицинское заключение, в котором будет указано, что предположительное время смерти приходится на отрезок от одиннадцати вечера до часу ночи. И что в итоге мы имеем?