Письма Махатм - Наталия Ковалева

[Просветительская деятельность теософов, условия ее успешности]

Что я подразумевал под «отчаянным предприятием»? Это означало следующее: если рассмотреть великие задачи, стоящие перед нашими теософскими добровольцами, а особенно если взглянуть на множества активных сил, уже выстроившихся или собирающихся выстроиться, чтобы выступить против них, то мы вполне можем приравнять просветительскую инициативу теософов к тем отчаянным усилиям, направленным против подавляющего превосходства противника, на которые пускаются истинные солдаты во имя славы. Вы хорошо сделали, что усмотрели «большую цель» в маленьком начинании Теософского общества. Конечно, если бы мы собственной персоной взяли на себя его основание и управление, весьма возможно, что оно было бы совершеннее и сделало бы меньше ошибок. Но мы не могли сделать этого, и также это не входило в наши планы: задача была дана двум нашим сотрудникам[85], и им было предоставлено, так же как теперь и вам, делать все, что они могут при данных обстоятельствах. И многое было сделано. Под поверхностью спиритуализма прокладывает себе путь расширяющееся течение. Когда оно появится на поверхности, его эффект будет очевиден. Уже многие умы, подобно вам, размышляют над вопросом оккультных законов, побужденные к тому этой агитацией. Подобно вам, они не удовлетворяются тем, что было известно до сих пор, и требуют чего-то лучшего. Пусть это ободрит вас.

Не совсем правильно, что такие люди в Теософском обществе «находились бы в более благоприятных обстоятельствах для наблюдения» с нашей стороны. Лучше сказать, что присоединением других сочувствующих к этой организации они стимулируются к усилиям и побуждают друг друга к исследованиям. Единение всегда дает силу. А так как оккультизм в наши дни напоминает «отчаянное предприятие», то единение и сотрудничество необходимы. Единение в самом деле подразумевает сосредоточение жизненных и магнетических энергий против враждебных токов предрассудков и фанатизма.

[О Дамодаре]

Я написал несколько слов в письме маратхского парня[86] только для того, чтобы показать, что, передавая вам свои взгляды, он выполняет приказания. Если оставить в стороне его преувеличенное мнение об огромных взносах, его письмо в некоторой степени заслуживает внимания, ибо Дамодар – индус и знает настроения своего народа в Бомбее, хотя бомбейские индусы представляют самую антидуховную публику, какую только можно найти во всей Индии. Но, будучи преданным энтузиастом, этот парень устремился за туманным образом своих собственных идей даже раньше, чем я успел им дать верное направление. Трудно воздействовать на всех быстродумающих – в мгновение ока они уже устремились в бешеную погоню, прежде чем успели даже наполовину понять, что от них требуется. Вот в этом наша беда с миссис Блаватской и мистером Олькоттом. Частые неудачи последнего при выполнении указаний, которые он иногда получает даже письменно, почти все обязаны своим происхождением его собственной ментальной активности, мешающей ему отличать наши воздействия от его собственной концепции.

[Психологические проблемы Е.П. Блаватской]

Беда миссис Блаватской заключается в том (кроме ее физических недомоганий), что она иногда прислушивается к двум или более нашим голосам сразу: например, сегодня утром, в то время как «Лишенный Наследства», которому я оставил место в этом письме для сноски, разговаривал с нею по важному делу, она предоставила другое ухо одному из нас, проезжающему через Бомбей из Кипра в Тибет, и таким образом восприняла обоих в невероятной путанице. У женщин не хватает силы сосредоточения.

А теперь, мой дорогой друг и сотрудник, условия невосполнимого недостатка бумаги заставляют меня заканчивать. Счастливого пути! До вашего возвращения, если вы будете довольствоваться, как до сих пор, пересылкой нашей корреспонденции по обычному каналу. Никто из нас обоих не предпочел бы этого, но до тех пор, пока не будет дано разрешение на использование другого способа, все должно остаться по-прежнему. Если бы она[87] умерла сегодня – а она в действительности очень больна, – вы бы не получили от меня более двух-трех писем (через Дамодара или Олькотта или через уже установленных для исключительных случаев посредников), и затем, ввиду того, что резервуар сил был бы исчерпан, наше расставание стало бы окончательным. Однако я не хочу забегать вперед; события могли бы свести нас где-нибудь в Европе. Но встретимся мы или нет в течение вашей поездки, будьте уверены, что мои личные добрые пожелания пребудут с вами. Если вам действительно понадобится время от времени помощь удачной мыслью по мере того, как будет продвигаться ваша работа, – эта мысль может быть осмосом послана в ваше сознание, если херес[88] не преградит ей дорогу, как это уже было в Аллахабаде [5].

Пусть «глубокое море» нежно обходится с вами и с вашим домом.

Всегда ваш К.Х.

[Предупреждение в отношении Хоума]

Р.S. «Друг», о котором лорд Линдсей сообщает вам в своем письме – мне это очень неприятно говорить, – дурно пахнущий подлец, который ухитрился в его присутствии надушиться добрым ароматом во время золотых дней их дружбы и таким образом избег распознавания своего природного зловония. Этот Хоум[89] – медиум, обращенный в римское католичество, затем в протестантизм и, наконец, в православие. Он злейший и лютейший враг Олькотта и мадам Блаватской, хотя ни с кем из них не встречался. Некоторое время ему удавалось отравлять ум лорда и настривать его против них. Я не люблю что-либо говорить о человеке за его спиной, ибо это выглядит как злословие. Все же, ввиду некоторых будущих событий, я считаю своим долгом предостеречь вас, потому что он исключительно плохой человек, ненавидимый спиритуалистами и медиумами настолько же, насколько он презираем теми, кто понял его истинную суть. Ваша деятельность непосредственно сталкивается с его работой. Хотя он болезненный калека, несчастный паралитик, однако его мыслительные способности активны и, как всегда, готовы на зло. Он не такой человек, чтобы остановиться перед клеветническим обвинением, каким бы подлым и лживым оно ни было, так что берегитесь.

К.Х.

Письмо № 16 (ML-107)

[К.Х. – Синнету]

Получено 1 марта 1881 г.

[Проблемы со здоровьем у Е.П.Б.]

Мой дорогой Посол, чтобы устранить тревогу, затаившуюся в вашем уме, разрешите мне сказать, что я приложу наибольшие старания, чтобы успокоить нашего крайне чувствительного и не всегда благоразумного старого друга[90], чтобы она осталась на своем посту. Плохое здоровье, вызванное естественными причинами, и душевные переживания сделали ее до крайности нервной и, к сожалению, уменьшили ее полезность для нас. Две недели она была совершенно непригодна, и эмоции летали по ее нервам, как электричество по проводам. Все было хаотично. Эти строчки я посылаю Олькотту с одним другом, чтобы они были отправлены без ее ведома.

Советуйтесь свободно с нашими друзьями в Европе и вернитесь с хорошей книгой[91] в руках и с хорошим планом в голове. Ободрите искренних братьев в Галле в их образовательной работе. Несколько поощряющих слов с вашей стороны дадут им мужество. Телеграфируйте инспектору полиции в Галле Николя Диасу, что вы – член Совета Теософского общества. Приедете, и я сделаю так, чтобы Е.П.Б. телеграфировала то же самое другому лицу. По дороге подумайте о вашем истинном друге.

К.Х.

Письмо № 17 (ML-31)

[К.Х. – Синнетту]

Получено 26 марта 1881 г.

Из глубины неизвестной долины среди крутых скал и глетчеров Тиричмира[92], из долины, по которой никогда не ступала нога европейца с того дня, когда породившая ее гора поднялась из недр нашей матери-Земли, ваш друг посылает вам эти строки. Ибо здесь К.Х. получил ваши «сердечные приветы», и здесь он намеревается провести свои «летние каникулы». Письмо из обиталища «вечных снегов и чистоты», посланное в «обиталище порока» и там полученное... Странно, не так ли? Хотел бы я или, вернее, мог бы я быть с вами в этих «обиталищах»? Нет. Но я был несколько раз в различное время в другом месте, хотя не в астрале, не в другом осязаемом образе, но просто в мыслях. Вас это не удовлетворяет? Но вы же знаете ограничения, каковым я подвергаюсь в общении с вами, и должны иметь терпение.

[О будущей книге Синнетта «Оккультный мир»]

Ваша будущая книга – маленький драгоценный камень; хотя она небольшая, может настать день, когда она поднимется над вашими холмами Симлы, как гора Эверест. Между всеми прочими сочетаниями такого рода в диких джунглях спиритуалистической литературы она, несомненно, окажется искупителем, приносимым в жертву за грехи спиритуалистического мира. Они начнут с отрицания – нет, поношения ее; но она найдет своих верных двенадцать [последователей], и семя, брошенное вашей рукою на почву размышлений, не взойдет сорной травой. Это можно обещать. Часто вы слишком осторожны. Вы нередко напоминаете читателю о своем незнании, и, преподнося как скромную теорию то, в чем вы в душе уверены как в аксиоме или изначальной истине, вы этим вместо помощи смущаете читателя и создаете сомнения. Но это живые, проницательные мемуары, и, как критическая оценка феноменов, которым вы лично являетесь свидетелем, они гораздо более полезны, чем труд мистера Уоллеса. Это родник того труда, у которого спиритам надо бы утолять свою жажду феноменов и мистических познаний вместо того, чтобы проглатывать нелепые излияния, которые они находят в «Знаменах Света» [1] и в других изданиях.