Король лжи - Джон Харт

Я думал о сейфе и о тайнах, которые хранил мой отец. Наконец сон меня настиг, но не раньше того, как я понял, что наступил понедельник и мне нужно быть в суде. Это казалось нереальным.

Глава 16

Пробудившись в темноте, я не мог сообразить, где нахожусь, и продолжал удерживать сон: две сплетенные руки, зеленые поля, лай собаки и смех; вспышка синих небес, которые отказывались заканчиваться, и белокурые волосы, словно шелк, возле моего лица.

Во сне явилась Ванесса и все то, чего никогда не будет.

Там был еще ребенок с золотой кожей и васильковыми, как у матери, глазами. Малышке было четыре или пять лет. Она сияла.

– Расскажи мне сказку, папа…

– Какую сказку?

Она засмеялась.

– Ты знаешь какую, папа. Мою любимую…

Но я не знал. Не было никакой сказки, никакой любимой, и не могло быть. Сон ушел. Я подумал, что Ванесса будет всегда там. Думал, что у меня есть время. По некоторым причинам я полагал, что все решится само собой.

Какой гребаный идиот.

– «Расскажи мне сказку, папа…»

Я сел на кушетку и свесил ноги, растирая лицо. Это никогда не бывает слишком поздно, сказал я себе; но в темноте слова звучали неубедительно, и я вспомнил о том мальчике, каким был когда-то. Тогда я произнес это снова, вслух, более выразительно:

– Это никогда не бывает слишком поздно.

Я посмотрел на свои часы. Пять пятнадцать. Понедельник. Три дня назад я стоял у тела моего отца. Теперь Эзра ушел, и комфорт иллюзии исчез вместе с ним.

Ванесса была так права! Эзра был структурой и определением, и я удивлялся, откуда у него бралась такая сила? Было ли это подарком, который я ему сделал, или кое-чем другим, что он украл? В конце концов, это не имело значение. Моя жизнь была как карточный домик, и под ветром Эзры он развалился.

Натягивая ботинки, я думал о том, что уж очень чувствителен такой день, как понедельник.

Боун лежал в мягком кресле, и я понял, что ночью храпел. Он был теплым и расслабленным. Приехав домой, я включил кофейник, чтобы взбодриться, пока принимал душ и одевался. Когда я выходил, Барбара уже ждала меня. Она сидела за стойкой бара, завернувшись в ту самую накидку из овечьей шерсти, которую надевала в прошлый раз.

– Доброе утро, – сказал я уклончиво. Она наблюдала за мной, пока я вытирался полотенцем. Интересно, что она видела?

– Вряд ли, – ответила она. – Я действительно не спала. – Я обернул полотенце вокруг талии, и она заявила очевидное: – Ты не приходил домой.

– Нет. – Я почувствовал потребность сказать больше, но решил не делать этого.

– Ты был… – Она колебалась. – Ты был у нее дома? Ей не следовало вдаваться в подробности.

– Нет.

– Тогда…

– В офисе.

Она кивнула и затем тихо наблюдала, как я рылся в шкафу. Я забыл, что у меня не было ни одного чистого костюма, поэтому пришлось натянуть штаны и мятую хлопчатобумажную рубашку, которую я обычно надевал для работы по дому. Я чувствовал ее взгляд на себе, но не знал, что говорить, и десять лет нашего брака делали мое одевание в тишине неуклюжим.

– Ворк, – наконец выговорила она. – Я не хочу, чтобы все продолжалось подобным образом. – Я услышал, как она заставляла себя быть спокойной. Разговаривая, я смотрел на нее – так требовалось.

– Ты хочешь развода? – спросил я.

Она поднялась из-за стойки, пораженная. Ее голос стал выше.

– Боже милостивый. Нет! Зачем ты придумал подобную вещь?

Я пытался скрыть разочарование, только сейчас поняв, как отчаянно хотел избавиться от этого брака.

– Тогда что?

Барбара подошла и положила руки мне на грудь. Она пробовала улыбаться, но это было жалкое зрелище. Ее дыхание касалось моего лица, и мне хотелось отвернуться. Она взяла мои руки и положила их себе на талию, прильнув ко мне.

– Я хочу, чтобы все было именно так, как было, Ворк. Я хочу все скрепить. – Она сжимала меня, пытаясь казаться игривой, но все было напрасным. – Я хочу сделать тебя счастливым. Хочу, чтобы мы оба были счастливы.

– Ты думаешь, это возможно?

– Разумеется.

– Мы уже не те, кем были, Барбара. Мы изменились. – Я убрал руки с ее талии и отстранился. Когда она заговорила, в ее голосе появилась все та же знакомая особенность. Он снова стал резким и быстрым.

– Люди не меняются, Ворк, меняются только обстоятельства.

– Теперь ты понимаешь, что мы разные. – Я натянул пальто. – Мне нужно идти, – бросил я. – У меня заседание суда сегодня утром.

Она последовала за мной через весь дом.

– Не уходи от меня, Ворк! – кричала она, и я видел лицо своего отца. Я схватил ключи с барной стойки в кухне, игнорируя кофе, который вдруг пахнул желчью. Уже в двери она вцепилась руками в мое предплечье и заставила меня остановиться. – Пожалуйста. Подожди минуту. – Я сделал уступку и прислонился к стене. – Еще есть надежда сохранить наш брак, Ворк.

– Почему ты так считаешь, Барбара?

– Потому что так должно быть…

– Это не ответ.

– Браки сохраняются при небольших усилиях. – Она прикоснулась рукой к моему лицу. – Мы можем сделать эту работу.

– Ты все еще любишь меня, Барбара?

– Да, – произнесла она незамедлительно. – Я все еще люблю тебя. – Но я видел ложь в ее глазах, и она это знала.

– Мы поговорим позже, – предложил я.

– Я приготовлю ужин сегодня вечером, – сказала она, внезапно улыбнувшись. – Ты увидишь. Все будет прекрасно. – Она поцеловала меня в щеку и проводила, как делала это в первое время нашего брака. Улыбка была такой же, каким было ощущение ее губ на моем лице, – как это бывало уже тысячу раз прежде. Я не знал, что она имела в виду, но не ожидал ничего хорошего.

Я пошел позавтракать и выпить кофе. Взял бекон, яйцо и бутерброд с сыром, великолепным на вкус. Потом нашел экземпляр воскресной газеты. История смерти Эзры и продолжающееся расследование все еще оставались на первой странице, хотя и не так много было чего сказать. По определенным причинам газетчики поместили фотографию его дома. Теперь моего. Я просмотрел статью и успокоился, не найдя в ней своего имени.

Я расплатился и вышел. День был бодрящий: небо стального цвета, порывистый ветер. Засунув руки в карманы, я наблюдал за движением транспорта и совсем не удивился, увидев автомобиль детектива Миллз, поворачивающий на стоянку. Это была одна из тех вещей, которые воспринимались правильно, как нечто предопределенное. Я наклонился к ее окну, когда она съезжала вниз.

– Преследуете меня? – спросил я. Она не улыбнулась.

– Совпадение, – ответила она.

– Да что вы?

Она показала жестом на ресторан за мной.

– Я ем здесь два раза в неделю, – объяснила она. – По средам и пятницам.

Я рассматривал ее: на ней были джинсы и облегающий коричневый свитер. Оружие лежало на сиденье рядом с ней. Я не мог слышать запаха ее духов.

– Сегодня – понедельник, – напомнил я ей.

– Все так, как я сказала. Совпадение.

– Действительно?

– Нет. Я заезжала к вам домой. Ваша жена сказала, что вы можете быть здесь.

Я ощутил холод предчувствия и не знал, что послужило причиной: то, что детектив Миллз разыскивала меня, или то, что они с моей женой дышали одним воздухом.

– Чего вы хотите?

– Мы с Дугласом все еще хотим собраться вместе с вами и поговорить относительно файлов вашего отца. У вас была возможность просмотреть их?

– Я работаю над этим. – Ложь.

– Вы будете в офисе сегодня? – поинтересовалась Миллз.

– У меня утром заседание суда. Потом я собираюсь съездить на час в тюрьму, повидать некоторых клиентов. Я буду в офисе к полудню.

Миллз кивнула.

– Мы будем на связи.

Она уехала, а я продолжал стоять, глядя ей вслед. Наконец я сел в пикап и приехал в офис. Было еще рано, моей секретарит не было на месте, за что я ей был благодарен. Я не мог выносить ее жалостливых глаз и того разочарования, которым, казалось, веяло от нее всякий раз, когда она смотрела на меня. Я проигнорировал лестницу, ведущую к большому офису, и обосновался в кресле в своем собственном маленьком офисе, в противоположном углу здания.

Лампочка на автоответчике мигала до тех пор, пока я, вздохнув, це нажал на кнопку. На то, чтобы прослушать все сообщения, большинство которых были от разных репортеров, ушло десять минут. Все они гарантировали предельную деликатность… если только я найду время сделать несколько комментариев по поводу гибели отца. Впрочем, одно сообщение выделялось среди остальных. Звонок поступил тем же утром, часом раньше.

Репортера звали Тара Рейнолдс; я ее хорошо знал. Она работала в «Шарлотт обсервер», занималась криминальными делами Северного Мекленбурга и округов, которые граничили с Шарлотт на севере… Кабаррус, Иределл и Рауэн. Время от времени наши пути пересекались. Она всегда точно цитировала меня и не злоупотребляла моим доверием. Дела об убийствах часто муссировались в прессе, и я не возражал сотрудничать с ней, когда этого требовали обстоятельства. Между нами всегда существовала невидимая граница, которую ни один из нас не переступал. Так называемое взаимное уважение. Возможно, даже симпатия.