Принцесса и чудовище - Афанасьев Роман Сергеевич

Проклятье снова сорвалось с губ капитана. Он сел на кровати и принялся тереть руками щеки. Кажется, он сходит с ума. Откуда эта подозрительность? С чего такая мнительность? Почему он всегда предполагает самое худшее? Наверное, заразился от Де Грилла. Проклятый советник просто излучает подозрительность. Он ею живет. Но это Птах, советник короля, ему по службе положено ежесекундно искать подвох даже в простейших делах. А капитан городской стражи должен просто отдохнуть. Выспаться, набраться сил — чтобы с утра вновь вести сражение с бумажками на своем столе.

Поднявшись на ноги, Демистон босиком прошлепал к центру комнаты. Там, на столе, где-то должна быть хорошо заткнутая бутыль с остатками вина. Новая, непочатая, хранилась в подполе, выкопанном прямо под домиком. Хорошо бы было глотнуть холодного винца, но сначала надо допить это — Демистон терпеть не мог, когда продукты пропадали зря.

Стук в дверь раздался так неожиданно, что капитан чуть не выронил бутылку, которую успел взять со стола. Корд бросился к кровати и в мгновение ока вколотил ноги в сапоги. В душе зрело неприятное чувство оправдавшихся подозрений.

Когда стук повторился, капитан был уже в прихожей, у двери, сжимая в руке обнаженную саблю. Прислушиваясь к темноте, он положил свободную руку на засов. Кажется, там, за дверью, всего один. Мнется на крыльце, нетерпеливо сопя и почесывая зад. Убийца, стучащий в дверь?

— Капитан Демистон?

Корд рывком сдернул засов, распахнул дверь и приставил клинок к груди замершего на крыльце человека. Мальчишка. Одет в чистый и выглаженный китель с гербом Броков. С большим конвертом в руках. Выпучивший глаза от страха.

— Что надо? — холодно спросил капитан, опуская клинок.

Посыльный попятился, едва не свалившись со ступенек, не в силах оторвать взгляд от сверкающего металла, чуть подрагивающего в руке капитана.

— Моя госпожа, — пролепетал он. — Моя госпожа…

— Тише, парень, — сказал капитан, убирая саблю в ножны. — Не трясись. Я принял тебя за кредитора.

Мальчишка, которому на вид было лет четырнадцать, с заметным облегчением перевел дух и выпрямился.

— Капитан Корд Демистон, позвольте вручить вам послание от моей госпожи, графини Брок, — заученно отбарабанил он.

Сделав шаг вперед — с превеликой опаской, словно ступая по ножам, — посыльный протянул капитану большой бумажный конверт с сургучной печатью. Рука его дрожала.

Корд принял пакет, привычно осмотрел печать, с удовлетворением отметил, что она не тронута, и сломал хрупкий сургуч. И только достав из конверта шуршащий лист, понял, что на крыльце слишком темно — солнце еще не успело взойти, и над городом царствовала зыбкая полутьма. Он замер, пытаясь прочитать скачущие в темноте завитки. Из конверта пахло вербеной. Ее пронзительный аромат разливался по крыльцу терпкой волной, напоминая капитану о родном юге.

— Ответ будет? — деловито спросил мальчишка, оправившийся от внезапного нападения.

Демистон, разобравший среди завитков слово «Приглашение», сдавленно выругался. Парнишка равнодушно шмыгнул носом.

— Прием? — спросил Демистон. — Танцы?

Посыльный кивнул и тяжело вздохнул, намекая, что кому танцы, а кому и работа.

— Когда?

— Вечером, ваша милость, — отозвался мальчишка.

— Не до развлечений мне сейчас, — заворчал капитан, стараясь изгнать из памяти образ черноволосой красавицы с зелеными, как южное море, глазами.

— Как угодно, — сказал посыльный. — Значит, без ответа?

— Постой, — бросил Корд.

Он поднес лист бумаги к самым глазам, стараясь разобрать последние строчки, написанные другой рукой и явно второпях. От запаха вербены начала кружиться голова. Маленькие буковки плясали на бумаге, складываясь в слова.

— Передай графине на словах, что капитан Демистон принимает приглашение, — медленно проговорил Корд, опуская лист бумаги.

— Будет исполнено, ваша милость, — отозвался мальчишка и, отвесив неловкий поклон, поспешно спустился с крыльца.

Демистон проводил его долгим взглядом. Потом оглянулся по сторонам. Из распахнутых дверей таверны, недалеко от которой стоял домик капитана, раздавались приглушенные звуки знатной гулянки, что затянулась до самого утра. Никого не видно и не слышно. Правда, у дверей конюшни, высившейся на той стороне дороги, возился с упряжью дородный парень, но он был слишком далеко и не слышал разговора. Впрочем, ничего особенного капитан и не сказал.

Демистон зашел в дом, запер дверь на засов и привалился к ней спиной. Бумага хрустела в сжатом кулаке.

«Есть сведения об известном вам деле. Могу довериться только вам. Жду».

Демистон улыбнулся. Вот оно. Ситуация принимает новый оборот. Именно за эти ниточки и нужно потянуть, чтобы распутать клубок. Вечером он обязательно придет на прием — с глупым выражением лица, разряженный, как павлин. И даже позволит хозяйке увлечь себя в укромный уголок для приватной беседы. Всенепременно.

Осталась лишь одна серьезная проблема — вспомнить, куда запропастился парадный китель.

К обеду, когда из-за леса появилась крепостная стена Тира, Сигмон был вынужден признать, что его мысли об изнеженных принцессах не соответствуют действительности. Он и не рассчитывал засветло добраться до города, боялся, что в дороге северная девчонка будет капризничать, просить есть, пить, жаловаться на боль в спине… Все вышло иначе. Вэлланор уверенно держалась в дамском седле — жутко неудобном, на взгляд графа, — и ни разу ни на что не пожаловалась. Она лишь совсем по-детски вертела головой по сторонам, с восторгом рассматривая окружающий лес огромными синими глазами. Сигмон, насмотревшийся на леса до тошноты, никак не мог взять в толк, что такого чудесного в разлапистых елках и заросших лещиной обочинах. Он тоже поглядывал по сторонам, но вовсе не из любви к пейзажам. Пока все было спокойно, внутренняя тревога улеглась, но где-то на краю сознания зудело назойливым комаром неприятное предчувствие близкой беды. Не здесь. Не сейчас. Но очень скоро должно было случиться нечто, чего лучше было бы избежать. Поэтому Сигмон держался чуть позади своих спутников, стараясь не выпускать из виду ни их самих, ни дорогу. За свой тыл он не опасался — звериное чутье еще никогда не подводило его. Никто не мог появиться за его спиной незамеченным — ни человек, ни упырь, ни что-то иное, чему еще не придумали названия.

Герцог Борфейм ехал впереди, лишь иногда оборачиваясь, когда племянница тихо вздыхала при виде очередной живописной елки. Его подбородок успел обрасти мягкой светлой щетиной, и теперь герцог, облаченный в черный дорожный камзол и мятый плащ, походил на разбойника с большой дороги, а не на особу королевской крови. Он оказался не из разговорчивых — после беседы у экипажа они с Сигмоном обменялись едва ли парой слов. Всю остальную дорогу Борфейм проделал молча. Беседы не складывалось: Сигмон был увлечен высматриванием засад, а племянница с головой погрузилась в свои впечатления от дороги.

Но когда впереди показались огромные ворота Тира, через которые Сигмон недавно так поспешно покинул город, он подхлестнул Ворона и поравнялся с будущей госпожой.

— Милорд герцог, — окликнул он Борфейма, — подождите нас.

Тот придержал коня, и вскоре путники остановились на обочине, едва не соприкасаясь стременами.

— Что случилось? — спросил Борфейм, наблюдая, как из ворот города на дорогу выбирается огромная телега, груженная сеном. — Нам грозит опасность, граф?

Сигмон осмотрел двух крестьян, сопровождавших воз, мельком глянул на стражников у ворот и покачал головой.

— Принцесса, вы сильно устали или у вас еще есть силы продолжить дорогу? — спросил он у северянки, что тут же вскинула голову, рассыпав золото волос по плечам.

— Она не принцесса, граф, — сухо проронил герцог. — Пока жив мой отец. Извольте соблюдать приличия.

— Прошу меня простить, — Сигмон приложил руку к груди. — Я непременно учту это замечание. Госпожа?

— Нет, граф, я не устала, — отозвалась Вэлланор, возбужденно сверкая голубыми глазами. — Я готова ехать хоть целый день, лишь бы еще немножко посмотреть на эти чудесные места.