Вита. Книга 1 - Надежда Черпинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зачем доказывать что-то тому, у кого и так нет сомнений? Зачем стремиться туда, куда совсем не хочется?
Пожалуй, доказывала Ева скорее себе, чем шефу. В этом и есть главная странность жизни. Как часто мы сражаемся за то, от чего по-хорошему стоит бежать без оглядки…
– Елизавета, ты будешь говорить со мной? – голос Евы был спокойным, чётким.
Дух должен чувствовать её уверенность и силу. Блюдце дрогнуло под пальцами, поползло медленно, потом быстрее, заметалось по буквам.
– Я готова… – Ева озвучивала слова раньше, чем они складывались из букв, ведь она слышала это как собственные мысли. – Говорить. Но мне больно… Говорить больно. Сломано. Всё сломано.
– Лиза, мне очень жаль тебя! – искренне откликнулась Ева. – Жаль, что ты умерла.
– Смерть лучше. Моя жизнь… ужасно… – Ева с трудом договорила, она чувствовала боль несчастной девочки в каждом слове. – Лучше смерть, чем так! Все бросили. Никто не помог.
– Мы хотим помочь, – заверила Ева. – Чем мы можем тебе помочь?
– Наказать…
– Лиза, – Эрих подошёл ближе, опустился рядом с Евой, глядя на начертанные мелом буквы, – это ты наказываешь? Скажи, почему ты убиваешь девушек?
Блюдце завибрировало, зазвенело на бетонном полу.
– Убирайся! Не буду говорить с тобой! Ненавижу вас! Ненавижу таких как ты! Ненавижу!
Ева выразительно посмотрела на окаменевшего Эриха.
– Давай, я сама, – шепнула Ева, – лучше не лезь!
Эрих вскинул руки, сдаваясь, безропотно отошёл подальше и замер не дыша.
– Он ушёл, Лиза, ушёл. Никаких мужчин. Хорошо? А мне ты скажешь? Почему? Зачем ты убиваешь?
Блюдце заметалось, выводя хаотичный набор букв, потом чуть-чуть замедлилось.
– Не убиваю, нет. Не я. Не хочу. Жить должны…
– Здесь нашли уже несколько мёртвых девочек. После тебя. Они очень похожи на тебя, Лиза. Ты знаешь, кто их убил?
– Жертвы. Как я. Их тоже…
– Чьи жертвы, Лиза?
Чернова замолчала на минуту, пытаясь понять логику ответов. И тут припомнила жуткую историю Алекса о том, как Аня оказалась в команде Эриха.
– Постой… Я, кажется, поняла. Жертвы насилия? Поэтому они – «как ты»?
– Сломаны. Как я. Ненавижу. Все мужики… Ненавижу.
Эрих и Лёха переглянулись, Белов покачал головой.
– Лиза, я понимаю. Тебя обидели. Это было очень жестоко. Я постараюсь помочь.
– Зло должно вернуться. Кто посеял. Покой. Хочу покой. Наказать.
У Евы от напряжения затекло всё тело. Она пыталась сложить из этих обрывков фраз мозаику общей картины, но пока слишком много пробелов оставалось.
– Это справедливо, Лиза, это справедливо, – согласно кивнула Чернова. – Надо наказать. Но ведь девочек убили не насильники. Кто их убивает?
– Она.
– Я тебя не понимаю. Она? Кто она?
– Мать.
– Чья мать?
– Моя.
Ева вскинула растерянный взгляд на Эриха. Тот кивнул, подбадривая, сделал безмолвный жест рукой – дескать, продолжай, продолжай.
– Лиза, как твоя мать могла убить их?
– Ведьма. Сила есть. Проклятие. Проклятие убивает.
Блюдце заметалось по кругу, словно искало выход, завибрировало нервно.
– Меня прокляла. А я не хотела! Он заставил. Ударил. Голова. Я… Обморок. Не могла сопротивляться. Ненавидит меня. Прокляла. В лицо. Кричала мне. Я плакала, а она кричала.
Ева задохнулась от отчаяния и боли, которые накатили на неё. Невыносимо вдруг стало даже дышать, так хотелось встать и пойти к краю… Один шаг. И больше никакой боли…
– Как с этим жить? – горько выдохнула Вита, словно искала совета у тех, кто собрался здесь сейчас. – С ума свело. Проклятие. Я не понимала, что творю. Все бросили. Все! Даже Димка. Не простил. Я любила. Он не простил. Все бросили. Презирали, смотрели так… Больно. Очень больно.
Блюдце вырвалось из пальцев Евы и, шарахнув в стену, разлетелось на сотню белых осколков.
Но Ева слышала дух по-прежнему и отрешённо произносила всё, что пыталась рассказать бедная Лиза:
– Нет выхода. Только это осталось. Не хочу, но не могу сопротивляться, – она поднялась на ноги и словно под гипнозом медленно двинулась к лестнице, ведущей на открытую площадку недостроенного балкона.
В тишине лишь её голос и шаги.
– Я здесь. Ночь. Почему я здесь? Не помню, как оказалась. Страшно. Внизу темно и страшно. Я не хочу прыгать, я жить хочу. Мне жаль её, мою малышку. Она ведь и моя, не только его. Она тоже хочет жить. Она мне шепчет изнутри: «Мамочка, не надо!». Но голос в голове, её голос, он сильнее. Он просто убивает. «Чтоб ты сдохла! Позорище моё! Всю жизнь, всю жизнь… я всё ради тебя… А ты дрянь отблагодарила меня так! Лучше бы я аборт сделала, в роддоме тебя оставила! Дрянь, чтобы ты провалилась! Дрянь неблагодарная, будь ты проклята за все мои слёзы! Чтоб тебе покоя не знать и рыдать, как мне! Говорила мне мать, откажись от неё, не губи свою жизнь! Сучка малолетняя, нашла перед кем ноги раздвигать – он тебе в отцы годился! Глаза бы мои тебя не видели, проклятая дрянь! Исчезни из жизни моей! Исчезни!» Я плачу, мне очень больно, мне так горько. Почему она меня ненавидит? Я же не хотела. Я пыталась бороться. Её голос звенит в голове, звенит. Не могу больше это слышать. Она как будто толкает в спину. Я хочу остановиться и не могу.
Ева замерла на пороге балкона, остекленевшими глазами глядя в беспросветную ночь.
Эрих, Алекс и Инари всё это время сопровождали её словно безмолвные тени. Боялись остановить или задать вопрос, но были рядом.
Ева шагнула на балкон, подняла глаза к небу.
– Прости меня, Господи! Я исчезну из её жизни, исчезну, как она и хотела… Не хочу так жить! Не могу так жить! Больше не могу…
Вита метнулась вперёд стремительно и легко, как юркая, маленькая, чёрная ласточка. И поняла, что сделала, лишь когда правая нога уже в пустоту соскользнула…
Сильные мужские руки отдёрнули назад, впились так, что не вырваться, хоть она и забилась всем телом, ускользая из ненавистных объятий.
Впереди была свобода, впереди был покой! Всё, чего так хотелось измученной душе.
Но он тащил обратно
