Фанаты. Сберегая счастье - Юлия Александровна Волкодав

Всеволод Алексеевич садится на кровать рядом с ней и заглядывает в экран.

— Это что?

— Ферма, Всеволод Алексеевич. Игрушка.

Если он и удивлён, то виду не показывает. Тянется за очками.

— И что тут делать надо? О, курочки. Смотри, беленькая курочка что, в обмороке лежит?!

— Ага. Её покормить надо.

— Так покорми! Ты чего над животным издеваешься? Дай я покормлю!

Сашка хихикает, увеличивает масштаб, чтобы ему лучше видно было, и отдаёт планшет. Народный артист России Всеволод Туманов кормит курочек, спешите видеть.

— Так, а почему не нажимается?

— Корм кончился. Одной дробилки для корма мало, а вторую можно только за алмазы купить.

— За какие ещё алмазы?

— Ну, за настоящие деньги. В игре есть деньги игрушечные, а есть настоящие. Некоторые вещи можно только за настоящие купить.

— Так купи, что ты мучаешься?

— Вот ещё! Деньги тратить!

— Саша! Купи немедленно дробилку, не мучай животных! Я сам куплю. Куда нажать?

Сашка снова хихикает и двигается, чтобы он тоже мог лечь, пристраивается на плече. Купить алмазы, добавив данные карточки — задача для её мамонта слишком сложная, так что приходится помочь. Зато дальше он сам справляется, осваивает дробилку и ещё и собаку покупает, для полного счастья. Тоже за алмазы.

— А почему у меня такой игрушки нет? Поставь мне тоже! — требует он через полчаса возни. — А мы можем в игре дружить? В гости друг к другу ходить?

— Можем.

Сашка уже про Виталика забывает, так ей хорошо с сокровищем рядом. Она берёт его планшет, устанавливает игру. Потом они долго всё настраивают и расставляют домики, рассаживают деревья. Сашка-то уже два дня играет, у неё уровень повыше и домиков побольше. А Всеволоду Алексеевичу надо вот прямо сейчас её догнать, а лучше и перегнать. Попутно Сашка думает, что от игрушки будет дополнительная польза — хорошо мелкую моторику тренирует. Обычно-то ему не приходится никаких сложных действий в планшете совершать, а тут и цель появилась. Вот, кукурузу косит, старательно водя пальцем по экрану, даже кончик языка прикусил от усердия.

О Виталике Сашка вспоминает, когда хлопает дверь душа. Ванная комната через стену от спальни, но с отдельным входом. Сашка давно порывается переделать, Всеволоду Алексеевичу гораздо удобнее было бы нырять в туалет сразу из спальни, не через коридор. Но потребуется полноценная перепланировка, а это строительная пыль, грязь. То есть Туманова надо куда-то увозить, а кто тогда будет контролировать рабочих? Впрочем, сейчас такое расположение комнат им только на руку. Ещё не хватало, чтобы Виталик через их спальню ходил.

— Господи, — шипит Сашка и прибавляет громкость в своём планшете.

— Где? — Всеволод Алексеевич отрывается от своей фермы, смотрит поверх очков. — Надеюсь, что не здесь. Я, признаться, ко встрече с ним пока не готов.

— Тьфу на вас, Всеволод Алексеевич. Я про Виталика. Вы не слышите, что ли? Он там ссыт!

Туманов хмыкает.

— С людьми это иногда случается, Сашенька.

— Интеллигентные люди воду в кране открывают, чтобы не так слышно было! Журчание это… Мерзость какая!

Звук действительно громкий. Или стены у них слишком тонкие, чёрт его разберёт. Но Всеволод Алексеевич неожиданно серьёзнеет и откладывает планшет.

— Сашенька. Ты ведь у нас доктор, и мне не надо объяснять, чем различается физиология мальчиков и девочек, правда? Мальчики писают стоя, причём в воду, которая в унитазе. Как ты думаешь, какой должен создаваться при этом звук?

— Фу-у-у, Всеволод Алексеевич, ну зачем мне такие подробности?

— Подожди. Так вот, Сашенька. Когда я иду в туалет, неужели другой звук получается?

Сашка поднимает на него глаза. Вот не обращала внимания ни разу, честно.

— Не замечала, да? А я воду не включаю. Так что, Сашенька, дело не в звуках. Дело в отношении.

Сашка пожимает плечами. Меньше всего ей хочется анализировать природу отношения к Виталику. Но в этот момент раздаётся грохот и голос их гостя: «Да ёшкин кот!»

— О, в душ пошёл, — хмыкает Всеволод Алексеевич. — Там дверца плохо закрывается, надо мастера вызывать.

— Потому что мы её и не закрываем, — шипит Сашка.

— Да как же тебя включать! — раздаётся голос из ванной комнаты. — Что за конструкция вообще?

Что-то снова гремит, потом со стуком падает.

— Мой шампунь, — спокойно комментирует Всеволод Алексеевич. — Я его тоже всё время роняю. Полочка в душе всё же очень маленькая.

— Он нам сейчас всю ванную разнесёт. От него убытков больше, чем пользы, — не на шутку заводится Сашка. — Это не Виталик, это Бедалик какой-то.

— Успокойся, Сашенька, — Всеволод Алексеевич сползает по подушкам и снова берётся за планшет. — О, яички снесли! Пять штук, Саш. Расслабься. Он уже сделал всё, кроме коридора, немножко осталось.

— Немножко? Неделя примерно?! Да выгоните вы его к чёрту, давайте найдём нормального электрика! Без проживания! Почему мы должны всё это терпеть…

Сашкин монолог прерывает очередной грохот. И ей даже не хочется представлять, что ещё он мог уронить. Вероятно, бутылку с гелем для душа. Полулитровую. Сашка недавно нашла детский гель с очень нежным запахом ромашки, который не вызывает у Всеволода Алексеевича неприятных последствий, и запаслась самым большим флаконом. Это хорошо, если флакон, падая, поддон душевой кабины не разбил.

— Е…ть, — не сдержавшись, шипит она. — Ой, простите, Всеволод Алексеевич.

Он хитро улыбается.

— Нет, Сашенька. Вот что угодно можно с ним делать, но только не е…ть. Тут у тебя принципиальная ошибка.

— Думаете, никто и не пробовал?

— Уверен. Так что парню можно только посочувствовать. А ты над ним смеёшься.

— Я не смеюсь. Я его тихо ненавижу.

— Милосерднее надо быть, Сашенька.

А у самого черти в глазах пляшут.

— Вы зачем всё это затеяли, а? У меня уже такое ощущение, что у вас был план!

— Может и был, — неопределённо пожимает плечами Всеволод Алексеевич. — Пойдём-ка на кухню, чайку попьём и обсудим.

— Не пойду. Хотите чай, сами делайте и сюда несите.

— Саш, он ещё час будет с душем сражаться. Но я сделаю. Пошли-пошли.

Они идут на кухню. Сашка садится за стол и заставляет себя не оглядываться на дверь. Всеволод Алексеевич набирает чайник, достаёт чашки. Реакции у него замедленные, поэтому всё получается с чувством, с толком, с расстановкой. Он знает, что, если будет торопиться, дело закончится разбитой чашкой и разлитым кипятком, поэтому медленно достаёт посуду, осторожно берёт коробочку с заваркой и коробочку с сушёной мятой, открывает ящик с приборами, звенит ложками.

— Вот взять даже ложку, — продолжает Сашка их прерванный разговор. — Он сегодня после обеда чаю захотел. Сказал, сам сделает, чтоб я не отвлекалась. Я посуду домывала как раз. Я его чуть не