Час цветения папоротников - Гавура Виктор Васильевич "gavura"

— Да, но пока не до конца… Надо кое-что уточнить, — совладав с собой, ответил Алексей.

Он воткнул в заваленный вход большую ветку. Было уже совсем темно, и никаких надежных ориентиров Алексей не нашел. Глубоко воткнутая ветка была единственной меткой, указывающей на вход в катакомбы.

— Ну, ладно, у меня дела. Ты, это… Ну… Та не жалей ты о деньгах! Подумаешь, какая-то сотня баксов. Чего там мелочиться, и все такое… — не зная, что бы еще сказать, Гена умолк. — Быть добру! — присовокупил он.

Но, по той неестественности, с которой он это сказал, чувствовалось, что желает он противоположного. Гена и сам это заметил, и расплылся в приторной улыбке. Его лицо стало похожим на резиновую маску с разъехавшейся, как в почтовом ящике, прорезью вместо рта.

— Захочешь туда полезть, знаешь, где меня найти, — махнув рукой в сторону лаза, расстроено вздохнул Гена.

На том и расстались. Спросив у Гены, куда он намерен ехать, Алексей сказал, что ему в противоположную сторону и поехал по направлению к станции метро «Гидропарк», хотя ему надо было совсем не туда. Алексей решил для себя держаться от Гены как можно дальше. А Гена пришел к выводу, что у этого хитрожопого Алика явно что-то наклевывается и отпускать его нельзя ни на шаг. Надо не спускать с него глаз и наверняка что-то обломится. Гена и в самом деле был одним из лучших хвостовых.

Легко полученные сто долларов Гену не радовали. Он сильно огорчился из-за того, что зря истратил пятьдесят копеек, чтобы вместе с Алексеем зайти в метро. Гена рассчитывал по дороге хоть что-то у него выспросить, а теперь приходилось выходить из метро без «контрамарки».

Убедившись, что Алексей уехал, Гена вышел из метро, вернулся и более тщательно замаскировал лаз, бормоча себе под нос: «Тиха украинская ночь, но сало лучше перепрятать…» После этого он вынул из земли и далеко отбросил, воткнутую Алексеем ветку и пошел в сторону метро. Но не дошел, а снова вернулся, и еще раз с величайшим усердием забросал все вокруг входа опавшими листьями, старательно разровняв их в природном беспорядке. Затем нашел выброшенную ветку и унес ее с собой.

* * *

Вот и вход!

Сам нашелся. Обрадовано думал по дороге домой Алексей. Его мало волновало гипотетическое золото, и у него не было желания, во что бы то ни стало, его заполучить. Ему хватало зарплаты в банке. Он не отказался бы найти сокровища, хотя и не задумывался над тем, что с ними будет делать. Сколько может стоить их находка: миллион, тысячу или ничего, ‒ не важно, все будет зависеть от удачи. Его увлекал сам поиск клада, а если удастся его найти, отлично, все поделим по-джентельменски. С Сергеем проблем не будет, он в этом не сомневался. Честность Сергея в денежных делах доходила до щепетильности.

Сначала у Алексея не было уверенности в успехе, и он полушутя, полусерьезно думал: «Попробую, почему бы и нет?» По свойственной всем людям слабости к вещам несбыточным, он незаметно для себя впал в искушение: «Чем черт не шутит, а вдруг, получится?» Это обычное «а вдруг», всегда подбадривает при поисках, питает надежду, утраивает силы.

Теперь, когда все начало вытанцовываться, он задал себе вопрос, зачем он за это взялся? Ответ он сформулировал, но не очень убедительный и опять-таки, какой-то несерьезный. В жизни не имеет значения, чем ты занимаешься, главное найти интересное дело и делать его с полной отдачей, тогда твоя жизнь обретет смысл, и ты изведаешь скоротечное состояние счастья. При этом он понимал, сколь велика вероятность того, что у них ничего не получится, однако его не грыз червь сомнения, что он никогда не получит то, что хочет, как бы ему того ни хотелось. Но, действительно ли, все это было так несерьезно?

— Серёга, готовь мешки, есть вход! — выйдя из метро и набрав по мобильному телефону номер домашнего телефона Сергея, со смехом крикнул ему Алексей.

Алексей считал, что теперь у них все получится. У них есть план и кураж. Эти две составляющие верный залог успеха. Но, возможно ли это? Если хочешь проверить, как минимум, надо сделать попытку. Чтобы достичь невозможного, надо делать все на грани возможного. Внутренняя неуверенность — препятствие всех побед. Успех приходит к тому, кто бросает ему вызов. Алексей захмелел от этих мыслей, представив себе, насколько увлекательными будут поиски клада.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— За вход, рубль, а за выход, десять… — выслушав радостную новость, без воодушевления ответил Сергей, подумав при этом, ‒ «Хватай мешки, вокзал отходит! К чему такая спешка?» — Приезжай, обсудим, как будем действовать, — вяло предложил он.

Сегодня Сергей пребывал в том угнетенном настроении, которое временами охватывало его. Он знал приметы этого состояния и знал, когда оно наступало. Тогда он запирался у себя в квартире, наглухо закрывал и занавешивал окна, и целыми днями лежал на продавленном диване. Сосредоточиваясь на самом себе, он представлял себя неотъемлемой частью этого дивана, чем-то наподобие его истертого баракана.

Он лежал, боясь пошевелиться, прислушиваясь, не вернулась ли его душевная боль. Нынешней зимой она особенно сильна. Она не похожа ни на одну из известных ему болей, ни на головную боль, ни на сердечную или зубную, она объединяла их все, вызывая отчаяние. «Когда у меня нет настроения, я днями пластом лежу на диване, ‒ борясь с отчаянием, рассуждал Сергей. ‒ А когда и меня есть настроение, то я лежу там же, зато с настроением».

Сергей лежал на спине, обхватив ладонями затылок, и так пристально вглядывался в потолок, словно читал на нем мелко написанный текст. Нет, сегодня он не размышлял о «превратностях мира сего», его одолевали неясные предчувствия и мрачные мысли о поисках клада. О кладах он знал достаточно и кое-что, сверх того, как говорится, из первых рук. Его однокурсник Славик Зинченко бросил медицину и занялся поиском, как ему казалось, легкодоступного клада. Только клад этот ему почему-то все время не давался.

Началось все во время летних каникул после пятого курса мединститута. Славик подвизался на археологические раскопки кургана Гайманова могила возле села Балки Запорожской области. Там он блеснул своим невероятным везением. Славик собственноручно нашел несколько золотых поделок, имеющих относительную научную ценность. В экспедиции его даже прозвали Найдохой, так в старину называли искусников поиска, счастливых на находку.

Но самой ценной его находкой была чудной работы золотая чеканная оправа горита, украшавшая футляр для лука и стрел древнего воина из мужского скифского погребения. Эта пластина из низкопробного золота по весу не представляла собой особой ценности. Однако уникальный сюжет ее рисунка, повествующий об исторических событиях, случившихся многие тысячелетия назад, был равен открытию.

Спустя несколько дней оправа бесследно исчезла из сейфа экспедиции. Как назло, ее не успели даже сфотографировать. Проведенное расследование силами спившегося следователя из поселка Днепрорудное результатов не дало, и все с облегчением вздохнули, когда дело закрыли. Вернее, не все. Больше всех огорчался Славик, он переживал эту бессовестную кражу тяжелее остальных.

Найденное золото, точнее процесс его поиска, увлек Славика настолько, что он занялся розыском большого клада, сведения о котором случайно попали ему в руки. Ничего необычного, один и тот же, предначертанный искусителем рода человеческого путь. Тот, кто принимается за поиски клада, начинает жить иной жизнью, словно в другом измерении. Не проработав и двух лет врачом после института, Славик бросил медицину, развелся с женой, их бывшей однокурсницей и всецело посвятил себя поиску клада.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

При случайной их встрече в Киеве, за «рюмкой чая» в кафе на Крещатике, Славик признался Сергею, что в охоте за этими несметными сокровищами, он нашел два небольших, но достаточно богатых клада, с которыми теперь не в силах расстаться, хоть и нуждается в деньгах, потому как находится в постоянном прогаре. В этом прослеживалась повторяющаяся связь жизненных явлений. Если рассмотреть то, что случилось в ретроспективе, можно отметить, что наша жизнь полна совпадений, обусловленных влиянием многих, на первый взгляд, незначительных факторов, суть которых непостижима.