Пешки - Питер Барнес

рядовым Кеном Столтом, рядовым Дэниелом Эмиком,

личный № 56707892, личный № 56707839,

армейский госпиталь, 52-й армейский оркестр,

Форт-Орд, Калифорния; Форт-Орд, Калифорния».

Столт был не совсем уверен относительно последнего пункта: слово «союз» звучало слишком сильно, и он сомневался, стоит ли его употреблять. Он слышал о Союзе американских военнослужащих и однажды даже написал письмо Энди Стэппу, но понимал, что он слишком замкнутый человек, чтобы стать настоящим организатором союза. После некоторых колебаний они в конце концов решили оставить этот пункт.

Их товарищ всё ещё был занят в библиотеке, поэтому Столт решил сделать восковку и оттиснуть несколько копий своего заявления на мимеографе. «Аппарат стоял тут же рядом — это была сама судьба, — говорил впоследствии Эмик. — Просто для забавы Столт отпечатал около двухсот экземпляров — видимо, ему хотелось увидеть изданным какое-нибудь из своих произведений. Первые пятьдесят экземпляров получились довольно плохо. Остальные мы отнесли ко мне в комнату в казарме музыкантской команды и положили в тумбочку. Они пролежали там пару дней, потом как-то вечером пришёл Столт и сказал: „Почему бы нам не раздать часть листовок?“

Около восьми часов вечера 21 февраля 1968 года Эмик и Столт отправились в солдатский клуб и оставили несколько экземпляров своего заявления на столах. Ещё несколько экземпляров они прикрепили кнопками на телефонных столбах, а один наклеили на борт старого броневика. Остальные листовки они раздали встречным солдатам и вернулись в казарму к Эмику.

«Перед тем как это сделать, я читал книги о конституции и гражданских свободах, — вспоминает Столт. — О праве подавать петиции, о том, что такое свобода слова и т. д. Мы были уверены, что нам ничего не могут сделать, даже если мы выскажем что-то, заведомо зная, что многим это не понравится. Мы считали, что это наше право. Мы исходили из того, что конституция — высший закон страны и все остальные законы ей подчиняются».

Военная полиция арестовала Эмика той же ночью, а Столта на следующее утро. Их заперли в одиночных камерах, и агенты военной контрразведки допросили их по отдельности. Кто скрывается за листовкой? Коммунисты? «Студенты за демократическое общество»?

Эмик и Столт пытались доказать, что совершили свой поступок под влиянием порыва, но сотрудники контрразведки отнеслись к этому скептически. В бумажнике Эмика они обнаружили телеграмму от товарища, составленную в форме нерифмованного стихотворения. «Что это значит?-заинтересовались агенты. — Что это за код?»

Эмика и Столта обвинили в двух преступлениях: во-первых, в том, что они «вступили в сговор с целью публикации нелояльных заявлений»; во-вторых, в том, что издали своё заявление «с целью распространения нелояльности и возбуждения недовольства в войсках и среди гражданского населения» и что их «заявление нелояльно по отношению к Соединённым Штатам».

Трехдневный процесс в военном суде проходил при закрытых дверях и с решимостью, свойственной вооружённым силам, когда какое-либо обвинение кажется спорным. Военный судья отклонил требование адвоката подсудимых Фрэнсиса Хейслера снять обвинения на том основании, что обвиняемые не совершили ничего предосудительного и только воспользовались охраняемым конституцией правом свободы слова. Для обвинения было достаточно установить, что подсудимые отпечатали и распространили листовки, а доказать это было нетрудно: Эмик и Столт, подписавшие заявление своими именами и личными номерами и никогда не желавшие и не пытавшиеся это скрывать, охотно подтвердили это.

Обвинение не представило никаких доказательств того, что Эмик и Столт преследовали цель распространять нелояльность и недовольство в войсках и среди гражданского населения, никаких свидетельств того, что они фактически распространяли подобную нелояльность и недовольство, не попыталось объяснить, почему листовка или любая её фраза являются «нелояльными по отношению к Соединённым Штатам». Во время перекрёстного допроса, проведённого адвокатом, все свидетели обвинения, которые читали листовку, признали, что ознакомление с мимеографическим произведением подсудимых не вызвало у них ни малейшего чувства нелояльности или недовольства.

Эмик, давая показания в свою защиту, заявил, что он всю жизнь считал, что имеет определённые права, а когда вступал на военную службу, ему никто не говорил, что он эти права утратил.

Он сказал, что вовсе не считает себя нелояльным по отношению к Соединённым Штатам и не имел желания посеять нелояльность у других. Он читал некоторые выступления сенаторов и отставных генералов против войны во Вьетнаме, и ему никогда не приходило в голову, что подобные заявления могут свидетельствовать о нелояльности. Он сказал также, что не переставал выполнять свои служебные обязанности и что ни он, ни Столт не требовали, чтобы кто-либо другой отказывался выполнять их.

Столт в своих показаниях заявил, что его всегда учили честно высказывать свои взгляды, и он считает, что если кому и положено высказывать своё мнение о войне во Вьетнаме, так это солдатам, которым приходится в ней участвовать.

Военный суд признал солдат виновными по предъявленным им обвинениям и приговорил каждого к четырём годам заключения в Форт-Ливенуорте, лишению денежного содержания и всех видов довольствия и увольнению «с позором». Начальник гарнизона Форт-Орда генерал-майор Томас Кенан снизил срок заключения до трех лет. Армейский апелляционный суд оставил приговор в силе.

2

Дело Эмика и Столта, как и многие подобные дела за последние несколько лет, поставило серьёзный вопрос: в какой степени граждане теряют свои конституционные права, когда надевают военную форму?

Рассматривая вопрос о возникающих в связи с этим сложностях, важно установить, когда проблема солдатских прав приобрела такую остроту. Двести лет назад не могло быть и речи об утрате солдатом конституционных прав. Америка была твёрдо привержена идее о том, что все граждане наделены определёнными основными правами — правами, которые не просто даровались народу благосклонным правительством, но и считались неотъемлемыми.

Идея ограниченного правительства и неотъемлемых прав народа тщательно расшифрована в первоначальном варианте конституции и первых десяти поправках к ней. Единственное место в конституции, в котором её авторы проводили различие между правами всех граждан и правами солдат, заключалось в пятой поправке, где говорилось, что на добровольцев-профессионалов распространяются положения военно-судебного кодекса.

По сути дела, считают основатели американского государства, различие между гражданами и солдатами носило чисто академический характер. «Сухопутные и военно-морские силы» федерального правительства состояли из небольшого числа добровольцев-профессионалов. Все прочие солдаты в Америке были солдатами-гражданами, временно входившими в состав милиции, наделёнными всеми неотъемлемыми правами и привилегиями, как и другие граждане.

Три события сравнительно недавнего времени изменили первоначальную концепцию авторов американской конституции о гражданине-солдате и выдвинули на передний план не имевший прежде значения вопрос о правах солдат. Во-первых, численность постоянной армии США возросла до трех миллионов. Во-вторых, большая часть из этих трех миллионов — не добровольцы. В-третьих, за последнее время у многих возникли сомнения, действительно ли необходимы все те войны, которые ведёт Америка. Если США втягиваются в агрессивную войну, то возникает серьёзный вопрос: существует ли необходимость урезывать права значительной части населения?

Те, кто считает, что американский солдат в настоящее время не может претендовать на обычные конституционные права, которыми пользуются все граждане, утверждают, что это не зависит от характера ведущейся войны и наличия угрозы государству. Неважно, говорят они, является ли война оборонительной или необоронительной, объявленной или необъявленной, справедливой или несправедливой. Достаточно того, что человек находится на военной службе. Принимая присягу, он автoматически отказывается от многих прав, принадлежащих ему как гражданину.

В защиту этой позиции обычно выдвигают ряд доводов. Офицеры часто доказывают, что «на поле боя не может быть демократии». Солдаты не имеют права обсуждать приказы начальников. Боеспособность вооружённых сил зиждется на немедленном выполнении приказов, иначе они превратились бы просто в вооружённый сброд.

Часто можно слышать другое утверждение: солдаты, мол, должны поступиться своими правами, чтобы защищать права других. Согласно этой точке зрения, общество делится на два класса: защитников и защищаемых. Солдаты — это защитники, и их удел жертвовать собой. Если они не будут готовы поступиться своими правами, лишатся своих прав остальные люди.