Тропа. История Безумного Медведя - Андрей Ветер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь я знаю, почему не погиб вместе с Кейтом Цэлбрэдом, хотя охватить разумом этого не могу. Я бы ни за что не поверил никому, кто выложил бы мне подобную историю, пусть даже он клялся бы в её достоверности всем святым. Я бы назвал всё это ерундой, если бы не был непосредственным участником этих событий. Я отлично помню, как тот дикарь в маске медведя готов был пристрелить меня. Ничто не мешало ему, лук был натянут, стрела смотрела мне прямо в сердце. Но он не выпустил её. Я видел, как он будто бы слушал кого-то. И он ещё кричал на своих соплеменников, отгоняя их от меня. Это уже не стечение обстоятельств.
Признаюсь, что не молился никогда. Признаюсь, что не верил в Бога. Похоже, что и сейчас я не осознаю, что такое Бог, хотя судьба поднесла мне бесспорные доказательства Его воли.
Индеец, которого я спас (неизвестно ещё, кто кого спас), вернул мне эту тетрадь. Она была завёрнута в оленью кожу и бережно хранилась. Он объяснил, что принял её за могущественный щит или талисман, когда приехал ночью к разграбленной телеге и увидел, что я держу тетрадь перед собой. Сейчас он сидит напротив меня и с огромным вниманием следит за тем, как я пишу. Его явно интересуют буквы.
Этого индейца называют Мато, что означает Медведь. И вот ещё одна невероятная деталь: с нами ехала молодая женщина Сю, которую мой спутник Джек по кличке Собака выменял у индейца-Поуни. Она оказалась женой этого самого Медведя!
25 мая 1837, четверг
Мы всё ещё живём в типи Медведя. Нас беспрестанно приглашают в гости, плотно кормят. Все жаждут посмотреть на меня, потому что я для них не просто человек, а какой-то Вакан. Они обязательно громко восклицают это слово, покачивают головами и в удивлении прикрывают рты руками. Джек-Собака объяснил мне, что они связывают меня с могущественными духами потустороннего мира. Сам он весьма доволен оказанным нам приёмом.
Племя ведёт сытую жизнь. У них много лошадей. В день нашего приезда в деревню Медведь устроил большой приём у себя в жилище и подарил много лошадей каким-то людям. Джек объяснил, что у них принято в торжественные дни делать такие подарки тем, которые считаются бедными.
Первые несколько ночей Медведь регулярно занимался сексом со своей женой, по которой, как я понимаю, весьма соскучился. Меня всегда выводят из себя эти совокупления, так как гостевые ложа находятся в непосредственной близости от хозяйского. Я долго остаюсь взбудораженным и не могу уснуть, когда их дыхание и сопение уже стихает. А что удивительного? Мы с Джеком по пять-шесть месяцев бродим по прериям и горам. Возможность побыть с женщиной выдаётся весьма редко. У Медведя нет других жен, которых он мог бы предложить гостю, как это делают в знак гостеприимства некоторые особенно щедрые дикари.
Пятница, 2 июня 1837
В очередной раз поразило меня присутствие смерти. В городе никогда так не бросается в глаза человеческое горе, оно прячется где-то за стенами домов и толпы смеющихся людей заслоняют собой тех, кто плачет. Здесь же всё как на ладони.
Я видел женщин, когда они ходили к установленным на ближайшем холме погребальным помостам. Что за крики доносились оттуда! Будто волчий вой. Не представляю, как давно было положено там большинство покойников и имеются ли там свежие захоронения, но плакальщицы казались мне неутешными, словно только вчера потеряли кого-то из родных.
Я разглядывал кладбище со стороны, так как к захоронениям не разрешается подходить никому из чужого народа, дабы не прогневить дух умерших. Сколько ни бываем мы в селениях индейцев, я никогда не нарушаю этого правила. На многих шестах висят волосы, которые теребит ветер. Сперва я думал, что это скальпы, но оказалось, что эти пряди срезали с себя родственники покойных в знак скорби. Вокруг помостов повсюду виднеются разбросанные кости животных – следы траурных ужинов, которые нередко проводятся в память об умерших.
В общем, все индейские кладбища похожи друг на друга, как, впрочем, и кладбища белых людей.
Суббота, 3 июня 1837
Сегодня утром возвратилась группа мужчин, которые привезли что-то в кожаном свёртке и провели над ним какие-то ритуальные действия. Затем они соорудили на кладбище новую площадку на четырёх шестах и водрузили на неё этот свёрток, положив возле него большую боевую дубинку, колчан со стрелами, лук и круглый щит. Свёрток был слишком мал, чтобы содержать тело, и я направило Джеку за объяснениями.
Он расспросил кое-кого и поведал мне престранную историю.
Индеец по имени Он-Чует-Буйволов отправился за телом своего погибшего сына, которого после сражения оставили лежать где-то на территории племени Псалоков. Когда же он через несколько дней отыскал труп, то понял, что забрать тело с собой не получится, так как процесс разложения зашёл уже далеко. Тогда он вместе с друзьями взялся за гниющие останки и принялся ножом соскабливать мясо с костей. Занятие, я думаю, далеко не из приятных. Когда кости были очищены, Он-Чует-Буйволов завернул их в шкуру оленя и привёз в стойбище.
Похоже, что для дикарей важно не столько тело покойника, сколько кости. Джек утверждает, что знавал нескольких краснокожих, которые всегда возили с собой кости умерших предков. Однако в большинстве случаев кости зарывают в землю после того, как тело разложится на погребальном помосте.
Понедельник, 5 июня 1837
Сегодня неподалёку от деревни произошло столкновение с Воронами, которые пришли, вероятно, чтобы украсть лошадей у Оглалов. Но их обнаружили. Убили пять человек. Остальные умчались прочь. Со стороны Оглалов погиб Горная Вершина.
Я хотел принять участие в бою, но не успел, так как всё произошло стремительно. Да и Джек-Собака держал меня за локоть, настояв, чтобы я смотрел на этот спектакль со стороны. Однако со стороны видно было лишь, как индейцы носились на своих пони, поднимая густую пыль, и стреляли во что-то на земле.
Когда Горную Вершину привезли в деревню, вокруг сию же секунду столпилось множество женщин. Поднялся жуткий плач. Убитого стали готовить к прощанию, переодев в праздничную рубашку из удивительно мягко выделанной кожи. Расшита она была очень ярко и красиво. Его лицо обмазали алой краской и также оставили чёрный отпечаток руки, которая словно закрывала покойнику рот: четыре пальца запечатлели свои следы на одной щеке, а большой палец – на другой. Говорят, что таким знаком выделяют особенно уважаемого и храброго воина.