Светские манеры - Рене Розен

Билли подался вперед, сложил перед собой на столе свои большие мясистые ладони.

– Альва, – только и произнес он в ответ, что, очевидно, подразумевало: «Глупая девчонка. Что с тебя взять?».

– Я говорю со всей серьезностью.

– Идея весьма амбициозная, но об этом не может быть и речи. Мы не строим театры – ни драматические, ни оперные.

– А вы подумайте, – не сдавалась Альва. – Это было бы достойное вложение средств для всех нас – для всех вас – поправилась она. – Всем известно, что здание Академии разрушается прямо на глазах у никербокеров. А вы могли бы построить театр, который их посрамит. Причем построить его в гораздо более фешенебельном районе города.

Билли откинулся в кресле, пристально глядя на нее. Он мочал и Альва чувствовала, что свекор немного раздражен. Он не отнимал пальца от той цифры в бухгалтерской книге, на которой остановился, – видимо, ему не терпелось вернуться к работе. От его пронизывающего взгляда Альва занервничала, отвела глаза, рассматривая на карте линии железных дорог – Нью-Йоркской центральной, Берлингтонской и Квинси. Когда она снова взглянула на Билли, тот в задумчивости поглаживал бакенбарды.

– Вообще-то, это очень серьезное начинание.

– Для кого-то – пожалуй, но не для вас. Вы никогда не боялись масштабных проектов. Представьте только, какое значение это будет иметь для города. Вы лично внесете весомый вклад в развитие культурной ткани Нью-Йорка. Многие ли в нашем городе могут этим похвастаться? – Альва заметила искорку в глазах свекра и поняла, что сыграла на его тщеславии.

Он потер лоб.

– Я должен подумать.

«Подумай». Она бросила семя, и теперь оставалось только ждать, когда оно прорастет.

Как оказалось, ждать долго не пришлось.

Неделю спустя, двадцать восьмого апреля, Билли созвал совещание, чтобы обсудить этот вопрос с видными предпринимателями, чьим семьям Академия тоже отказала в приобретении лож. Собрание проходило в отдельном зале ресторана «Дельмоникос». Вилли не хотел, чтобы Альва присутствовала на встрече, но она настояла, поклявшись, что рта не раскроет.

Билли поприветствовал собравшихся и стал излагать положение дел, которое и так всем было известно. Альва, держа руки на коленях, сидела вместе с женами магнатов на противоположном конце стола. Ее свекор описывал сложившуюся ситуацию, и когда произнес: «Все мы знаем, что здание Академии разрушается прямо на глазах у никербокеров», со всех сторон раздались смешки и фырканье. Альве польстило, что свекор воспользовался ее фразой.

– Раз аристократы не принимают нас в свой круг, – продолжал Билли, – значит, пора брать ситуацию в свои руки. Мы должны построить наш собственный оперный театр. А что нам мешает? Деньги у нас есть.

– Это верно, деньги есть, – согласился Корнелиус, беря бокал с бренди.

– Сомневаюсь, что сейчас подходящий момент для строительства нового здания оперы, – заявил Джон Пирпонт Морган. Он был громадный человек, и нос его был ему под стать – большущий, да еще в пятнах и изрытый оспой. Альва от его носа не могла отвести взгляд. – Мы не должны принимать опрометчивых решений.

Остальные магнаты с ним согласились, и тогда Альва, вопреки обещанию, данному Вилли, не смолчала.

– Вы забыли упомянуть еще одно обстоятельство, – обратилась она к Билли со всем очарованием южанки, какое сумела изобразить. – Помните, вы говорили, что Музыкальная Академия стоит прямо рядом с Таммани-холлом? – Билли озадаченно посмотрел на Альву, не припоминая ничего подобного, поскольку на самом деле эту тему они не обсуждали. – Помните? – напирала Альва, подсказывая ему реплики. – Помните, вы говорили, что анархисты и профсоюзные активисты проводят акции протеста прямо перед входом в театр? И дамам там просто страшно ходить. Да и артистам тоже.

Билли кивнул и продолжал:

– Уже из-за одних этих анархистов пора бы построить новый театр в более безопасном и более фешенебельном районе.

– Где же? – поинтересовался Джей Гульд.

– Можно, например, на том свободном пятачке в северной части города, о котором вы мне говорили, – на пересечении Бродвея и Тридцать девятой улицы, – предложила Альва, будто она уже не застолбила этот участок.

К концу встречи никаких конкретных решений так и не было принято, но ее участники договорились снова собраться на следующей неделе. Но втором совещании Альва вновь сидела рядом с Сетти Рокфеллер, Фэнни Морган и другими женами.

– Я тщательно обдумал эту идею, – начал Джей Гульд, потирая пальцами белое пятно в темно-каштановой бороде. – Предложение открыть новый оперный театр на пересечении Бродвея и Тридцать девятой улицы считаю вполне целесообразным.

– И не забывайте, – добавил Отто Кан, – речь идет о защите наших женщин от пикетчиков и прочих глупостей, что творятся у «Таммани-холла»…

Альва молча слушала, как солидные бизнесмены аргументируют теми самыми доводами, которые она выдвинула неделю назад. Они присвоили ее идею, а именно этого она и добивалась, изначально понимая, что предложение, высказанное женщиной, просто не может быть принято, что мужчины должны представить его как результат собственных размышлений, прежде чем одобрить план. По итогам собрания все двадцать два участника договорились вложить в проект по 50 тысяч долларов, а председателем консорциума назначили Билли.

* * *

Но Альва на этом не успокоилась. На следующий день она снова пошла к свекру и поделилась с ним своими опасениями относительно сооружения нового оперного театра.

– …У вас масса дел, вам некогда надзирать за строительством, а заниматься его убранством – тем более. Я предложила бы поручить это Вилли, но, видите ли, все многочисленные мелочи, касающиеся нашего нового дома, он оставил на мое усмотрение…

Она последовала за свекром на его конюшню. Обходя кучи конского навоза, Альва слышала хруст сена и веток под ногами. У Билли было двадцать четыре экипажа разных цветов – у некоторых нижняя часть кузова – синяя, у других – красная или желтая – на разные случаи жизни. Фаэтоны предназначались для утренних прогулок к причалу, где он любовался восходом солнца. Легкие двухместные коляски и ландо – для загородных прогулок с Луизой. В одноконных двухместных каретах он ездил днем играть в карты или инспектировать отдельные участки железнодорожного полотна. Все экипажи были развешаны по стенам, и Альва плохо представляла, как кучера их снимают.

– Исходя из опыта работы на строительстве нашего дома на Пятой авеню, – продолжала Альва, – сразу скажу, что осуществление этого проекта будет процесс трудоемкий. И кропотливый. Я часами выбирала древесину, камень, мрамор для каминов, даже дверные ручки и оконные стекла по толщине… – Она специально перечислила самые нудные позиции, какие с ходу пришли ей в голову.

Билли крутанул колесо одного из экипажей. Альва сомневалась, что он вообще ее слушает. Она проследовала за свекром к стойлам; их было шестнадцать. В одном из окошек показалась голова гнедой лошади.

Альва перешла к эстетическим аспектам строительства.

– Интерьеры, как вы понимаете, должны быть выполнены безупречно. Да вы, конечно, и сами уже представляете большой зал, лестницы, обивку кресел, даже занавес, включая вышивку. – Она улыбнулась, зная, что ни о чем таком Билли даже не думал. – Все мужчины страшно заняты, вряд ли у кого-то из них есть опыт и время, чтобы контролировать весь ход строительства от начала до конца.

Билли взглянул на нее так, словно у него голова разболелась от того, что она ему наговорила. Альва на время умолкла. Думала, он скажет что-нибудь. Не дождавшись