Журнал «Вокруг Света» №10 за 1988 год - Вокруг Света

Троянцы, уплывающие из горящей Трои, выбрав место для нового поселения, называют его Пергамом: «Даю Пергамин я городу имя, и это названье восторг поселяет в изгнанных троянцах».

Вероятнее всего, в нашем случае Пергамом мог называться самостоятельный город — неважно, отстоящий от другого на расстоянии или же только отделенный от него крепостной стеной. Но это был полноправный город, а не замок-крепость внутри города, ибо иначе он не имел бы собственного имени. Вполне вероятно, его можно назвать Верхним городом.

В «Энеиде» есть и четвертое название города Трои — «город Нептуна». А город Нептуна скорее всего должен находиться только у воды, примыкая к морю. И тогда вполне можно допустить, что Троей называлась та часть приморского города (или отдельный город), которая соприкасалась с морем и имела пристань.

Но из исторических источников нам известно, что пристань пристани — рознь. У некоторых приморских античных городов существовало их две: одна — для торговых кораблей, другая — для военно-морского флота, если таковой имелся у города. Вот эта-то вторая пристань по-древнегречески и называлась «триер», что по звучанию очень близко к «трое», и вполне можно предположить, что слова «троя» и «триер» — синонимы. Триер, говоря современным языком, это военно-морская база города, та его часть, где был сосредоточен под защитой мощных стен военный флот, доки, верфи и снаряжение боевых кораблей, куда для непосвященных доступ был закрыт, и она тщательно охранялась.

Торговым кораблям, безусловно, запрещалось заходить в трою (триер). Для них устраивалась отдельная, не защищенная от нападения пристань.

Были и такие трои-триеры, о существовании которых знали далеко не все жители города. Одним из самых таинственных военных портов в древности считался секретный порт города Галикарнаса.

Вот что об этом пишет Витрувий:

«Свой Мавсолей — одно из чудес света — царь Мавсол построил по специально им самим созданному плану. Из этого дворца справа открывался вид на городскую площадь, торговый (большой) порт и на всю панораму городских зданий, а слева, внизу — на потаенный под сенью гор, так хорошо замаскированный порт, что никто не мог ни видеть, ни ведать, что там происходит. И только сам царь из своего дворца мог непосредственно отдавать под покровом абсолютной тайны какие находил нужными приказы матросам и морским солдатам».

И еще пример. Троянец Гелен в Адриатике «... получает часть Славных владений и им сообщает Хаонии имя... Построил на холме другую он Трою, И новую крепость назвал Илионом».

Смысл сказанного — «построил другую Трою» и «назвал Илионом» — можно объяснить, лишь предположив, что Троя — троеградие, а Илион — основной город-крепость. И, глядя на эту крепость, Эней видит «...всюду Пергам в миньятюре Как образ прекрасной, когда-то могучей воинственной Трои».

В мае 1984 года в Москве на Всесоюзной конференции историков археолог Л. Клейн предположил, что в «Илиаде» и «Одиссее» описаны три разных города, существовавших в разных районах Азии, и военные события около этих городов разворачивались в разное время. «У какого из этих городов,— пишет он,— Илиона, Пергама или Трои происходили события Троянской войны, и происходили ли вообще — это совсем другой вопрос».

Л. Клейн, тщательно исследуя греческий текст поэм, обратил внимание на интересную закономерность: в тех случаях, где город назван «Троя», его штурмуют ахейцы, а где «Илион» — данайцы и аргивяне.

Но ведь это как нельзя лучше подтверждает, что Троя — троеградие.

Микенский царь Агамемнон, будучи общевойсковым предводителем греков, видимо, расставил силы нападающих так, чтобы каждое ополчение могло себя проявить с наибольшей пользой. Ахейцам, как корабелам и мореходам, досталось штурмовать морской форт — трою (или весь город Трою). Именно поэтому укрепленный лагерь ахейцев со стенами, башнями и рвом был построен «на месте высадки у самого берега». Ополчения данайцев и аргивян — сухопутные войска — штурмовали вышележащие Илион и Пергам. Так что Гомер не мог написать, что Пергам штурмовали ахейцы,— он показывал истинное расположение войск при осаде.

Предположим, что «Троей» в античное время могло называться любое троеградие, имевшее военно-морской порт — трою. Таким образом, основное имя города, описанного Гомером, было Илион. И он, будучи современником Троянской войны, это отлично знал, в силу чего и назвал свою поэму «Илиада», а не «Трояниада».

Вот и получается, что Корабельная Стоянка на острове Тенедос была всего-навсего торговой пристанью, которая никак не охранялась, и захват ее ахейцами никоим образом не влиял на соотношение сил, так как у Стоянки военный флот никогда не появлялся. Разве что в мирное время около Тенедоса несла патрульную службу пара «быстролетных» военных «Симплегад», охраняя от контрабандистов Пролив (Дарданеллы). Но с началом военных действий, завидев ахейские корабли, патрульные суда тоже спрятались в трою. И война превратилась в сухопутную.

Провидение жреца

Гомер называет Трою «крепкостенной», а ему было с чем сравнивать — все малоазийские города имели крепостные стены. И уж если стены Трои соорудили Аполлон и Посейдон и их можно было взять только «по воле Зевса» — они наверняка были мощнее крепостных укреплений других городов.

Археологи предполагают, что толщина стен Трои (Илиона) достигала пяти метров. Давайте попробуем представить их еще мощнее, сравнивая с известными примерами оборонительных сооружений.

Ровесник Трои, древний Вавилон, например, имел три оборонительных стены, толщина которых достигала восьми метров. Высота стен неизвестна, но при такой толщине можно предположить, что она могла достигать 20—25 метров.

Чтобы овладеть городом, нападающие сооружали различные машины для засыпки рвов, платформы для восхождения на стены, стенобитные орудия. А защитники, в свою очередь, старались их сжечь или захватить.

Ахейцам девять лет не удавалось взять Трою, но она могла выдержать и еще больший срок осады, если бы не «троянский конь». Нет никаких оснований считать его плодом литературной фантазии Вергилия. Однако почему о коне ни полслова нет у современника Троянской войны ионийца Гомера? По выражению Аристотеля, «Гомер описал только гнев Ахила», и в «Одиссее» речь идет только о подвигах: целые главы о том, как выжигал Одиссей Полифему глаз, как Цирцея превратила спутников Одиссея в свиней. А вот как Одиссей пиратствовал на море во время Троянской войны — одна строка: «Мы за добычей по темно-туманному морю гонялись». О том, какие военные хитрости применяли ахейцы — одна фраза: «Девять трудилися лет мы, чтобы их погубить, Вымышляя многие хитрости...» А вся трагедия Трои сведена к обыденно-скучному: «Утром одни на прекрасное море опять кораблями (Взяв добычу и дев, глубоко опоясанных) вышли, Но половина другая ахеян осталась на бреге».

Вот и все, что осталось от Трои.

После многолетней безрезультатной осады Трои Одиссей убеждает ахейцев применить очередную хитрость. Они сооружают огромного деревянного коня и посвящают его Афине Палладе, дарующей победу. Следовательно, и сам дар тоже как-то связан с победой. Ахейцы оставляют коня у стен осажденного города и уходят. Жрец Лаокоон требует, чтобы коня разрушили и остатки сожгли на месте, но жреца никто не слушает. Один из троянских старейшин Тимет предлагает забрать коня в город, что и делается: «Мы стены ломаем, и крепость Пергама Видна уж снаружи. Все вдруг суетятся, Подводят колеса под конские ноги, А шею обводят надежным канатом. И вот роковая громадина-лошадь, Носящая в чреве бойцов знаменитых, Катится и входит в пролом, уж пробитый».

Если действия старейшины Тимета можно объяснить желанием отомстить царю Трои Приаму, по приказу которого был убит сын Тимета, то поведение Лаокоона диаметрально противоположно. Он готов пожертвовать жизнью (что и происходит), только бы страшный конь был уничтожен на месте. Почему же так волнуется Лаокоон?

И если предположить, что «троянский конь» — стенобитное орудие, то оно по своему конструктивному решению было выдающимся явлением (еще бы, разрушило стены Трои!), а значит, обязано иметь своего конкретного создателя. Но был ли он из ахейцев? Маловероятно. Они умели строить различные осадные орудия, но эти орудия против стен Трои оказались бессильны. И тогда Одиссей откуда-то (вряд ли из Пелопоннеса, вероятнее, из Ионии) привозит архитектора, который и создает коня.

Вот это-то и является самым фантастичным в «Энеиде» — Вергилий, перечисляя поименно отряд Одиссея, вылезающий ночью из брюха коня, говорит, что последним вылез создатель коня: «...Эней, напоследок, придумавший лошадь».

Итак, архитектор Эней — автор троянского коня. Значит, Вергилий знал, что описывает инженерно-техническое сооружение? Вполне возможно. Сам Вергилий не был «архитектором», он лишь тщательно переписал все древние сведения о «коне», не снабдив их подробными комментариями.