Хэриб. Чужестранка для шейха - Маша Малиновская

резко ладонь между ног, сжал промежность, всё ещё наблюдая за моим лицом.

– Чего же ты медлишь? – всё же не выдержала я, сев и едва не столкнувшись с ним лбом. – Чего тянешь? Бери! Сделай это так, как хочется! Ну же, мой господин, отомсти мне за всё. Я здесь, перед тобой – вот я. Ни пальцем не пошевелю, ничем тебе не помешаю.

Он этого ждал? Этого хотел? Вот!

Но Нафиз вдруг сорвался с кровати, схватил меня за запястье и тоже стащил. Подтянул к зеркалу и повернул лицом. Прижался сзади, положив ладонь на горло, и заставил посмотреть на него через отражение.

В комнате было темно, но изображение нас обоих читалось ясно. То, что было в глазах обоих.

– Посмотри, Хэриб, что ты сделала с нами, – прошипел, сжимая пальцы на моём горле чуть сильнее, и от его слов у меня стало очень горячо внутри, в груди. – Ты всё испортила. Сломала. Убила. Я тебя ненавижу, Ксения. За боль, что ты мне принесла. За любовь, которую я так и не смог вырвать из сердца. Пришлось вместе с ним выпилить из груди.

Я закрыла глаза, ощущая, как горячие слёзы потекли по щекам. А он резко развернул меня, толкнув к зеркалу. Мы снова проживали этот разговор, как тогда в комнате, когда я была перед ним со связанными руками. Сейчас мои руки были свободны, но сути это не меняло.

Я затылком почувствовала, как завибрировало стекло от удара.

– Я никогда не прощу тебя, слышишь? – Нафиз сжал пальцами мои щёки, а его колено вклинилось между моими, раздвигая. Бёдра прижались к бёдрам, и я промежностью ощутила его эрекцию – силу его желания. Злого и жестокого желания.

– Делай всё, что хочешь со мною, – прошептала я, облизывая солёные губы. – Только не отбирай сына. Прошу…

Он прорычал какое-то ругательство на арабском, но я не настолько была сильна в языке, чтобы понять, а потом с силой ударил рядом со мной кулаком по зеркалу.

Я дёрнулась от испуга, а сзади на пол осыпались стёкла. Вдребезги.

Как моя жизнь.

Как наша любовь.

Как моя душа…

Нафиз же развернулся и быстрым шагом пошёл к двери.

Я хотела, чтобы он ушёл. Должна была бы радоваться, что не тронул. Но я сумасшедшая… Потому что вдруг громко и надсадно прокричала его имя:

– Нафиз!

Он резко остановился и медленно обернулся. И вот спустя секунду, будто вступив в битву с самим собой и тут же её проиграв, стремительно возвратился ко мне. Схватил за талию, приподняв над полом и опрокинул на постель, отодвинул моё бедро, закинув ногу себе за спину, и уже через мгновение ворвался внутрь.

По всему моему телу прошла сильная дрожь от невероятного ощущения наполненности и жара в промежности. Всё это время у меня не было мужчины. Только о нём я думала – о Нафизе. Даже мысли о другом за эти почти четыре года не допускала. Не могла представить, что кто-то другой коснётся меня.

И сейчас, в секунду, когда он снова подчинил себе моё тело, оно отреагировало целым фейерверком ощущений. От боли до невероятной жажды, чтобы он продолжал и продолжал, чтобы не останавливался.

Это действительно вышла битва. Недолгая, но отчаянная. И я её проиграла. А Нафиз, столкнув меня в бездну такого же болезненного оргазма, каковым был и сам процесс, излился и молча ушёл.

Ты хотела рыдать и жалеть себя, оставшись в одиночестве, Ксения? Что ж, можно было начинать.

Но на слёзы у меня не хватило сил. Я просто отключилась. На разгромленной кровати, в разгромленной комнате и с разгромленной вдребезги душой…

Глава 35. «Тревога»

Наутро я проснулась разбитой. Тело болело, будто я вчера не сексом занималась, а участвовала в драке или каких-то состязаниях.

Тёмные пятна от мужских пальцев на бёдрах, красные полосы на нежной коже шеи от колючей мужской щетины, сломаны два ногтя – это уже я содрала кожу на его плечах. Порванное платье на краю постели. Битые зеркальные осколки на полу, причудливо преломляющие свет, льющийся на них из окна.

В голове звон. В душе стужа.

Что дальше?

Когда в дверь постучали, я вздрогнула. Закуталась в покрывало и дала разрешение войти. Тамира тихо приоткрыла дверь и проскользнула в комнату. Стрельнула взглядом в сторону осколков, но сделала вид, что ничего не увидела.

– Сайеда желает завтрак в комнату или предпочтёт разделить его с сыном?

– Конечно, с сыном, – ответила я, выдохнув. Мне почему-то казалось, что Нафиз может мне запретить с Петей видеться на какое-то время, пока буря в его душе немного не поутихнет.

– Тогда я помогу вам одеться, – кивнула девушка. – До завтрака осталось полчаса.

Я ушла в душ, а Тамира осталась приготовить мне платье. Когда я вышла, в комнате уже было убрано, будто тут вчера ничего и не произошло. Постель застелена чистым бельём, окна открыты для свежего воздуха, а на кровати разложено красивое лёгкое нежно-голубое платье.

Когда-то Нафизу нравился на мне голубой.

После того, как мы совладали с моими непослушными волосами, в сопровождении Тамиры я спустилась в столовую. Неожиданно почувствовала дикий голод. Это удивило меня, если учитывать, что с аппетитом у меня в последнее время наблюдались проблемы. Есть просто не хотелось, я засовывала в себя еду скорее по инерции. А тут при запахе жареного мяса слюнки потекли и в желудке заурчало.

– Привет, мама! – из-за стола выскочил Петя и побежал мне навстречу. Обнял за ноги и прижался, а я подхватила его на руки и расцеловала.

– Привет, мой зайчик. Как спалось?

– Хорошо! Няня сказала, ты будешь теперь со мной чаще играть. Это правда?

– Надеюсь, – прошептала я, прижимая его снова к себе и ощущая волну тепла в груди. Если няня ему такое сказала, значит, ей было дано указание свыше. – Я очень этого хочу.

Только лишь поставив сына снова на пол, я обратила внимание, что за столом сидят ещё две женщины. Одна в возрасте и Рамира. И если первая смотрела на меня, сузив глаза и поджав губы, то Рамира смотрела прямо перед собой в тарелку. Она была напряжённой, будто в спину ей спицу вставили, и бледной. В тёмной, будто траурной одежде.

Что сказать… Я её понимала. И даже, если не учитывать ситуацию, чисто по-женски сочувствовала. Но так уж вышло у нас с ней – оказаться по разные стороны.

Я села за стол, и мы принялись за еду в полной тишине. Только Петя иногда спрашивал, вкусно ли мне, но я напоминала жестом, что во время еды мы не болтаем.

– Благодарю, – закончив завтрак, я встала, взяла сына за руку, собрала наши с ним тарелки, и мы вышли из столовой под взгляды, полные презрения.

– Сайеда, я убрала бы, – к нам подбежала девушка и забрала тарелки.

– Мне не сложно, – улыбнулась я.

Мы с Петей отправились на прогулку. После завтрака прошло уже точно два часа, а за мной никто не пришёл, чтобы напомнить, что мой драгоценный час с собственным сыном подошёл к концу. Только лишь начальник охраны побеспокоил, чтобы я выполнила своё обещание и назвала имя того человека. Что я и сделала.

Мы играли в песочнице, Петька смеялся, а моя душа пела. Мы снова были вместе. Рядом. Что ещё могло быть важнее?

Значит, я всё сделала правильно. Да, причинила боль Рамире и, скорее всего, снова Нафизу. Это плохо. Но иногда жизнь ставит нас перед выбором: мы или другие. И тогда боль неизбежна. И выбор неизбежен.

И свой я сделала верно.

Весь день мы с Петей провели вместе. Я наслаждалась каждой минутой, каждой его улыбкой, каждым объятием. Не ушла даже, когда он днём уснул. Сидела рядом у кроватки и гладила его по голове, а потом взяла ручку и блокнот и записала свои эмоции. Когда-нибудь я закончу свою книгу, и мне было важно не упустить то, что я ощутила, сохранить свежесть этих чувств.

Уложив сына спать и пообещав, что утром мы снова обязательно встретимся, я вернулась в свою комнату. Приняла душ, переоделась и легла. Мне хотелось, чтобы ночь скорее пролетела, и я снова смогла бы встретиться с сыном. Тревожное чувство, что завтра мне этого не дадут сделать, что запретят снова