Рокировка Сталина. СССР-41 в XXI веке - Анатолий Логинов

Фельдфебель внимательно осматривал дорогу, которую предстояло пересечь. Вроде все тихо, но что-то удерживало Курта на месте. Айсфогель доверял своему чутью. Вот и сейчас время не потеряно зря. Сквозь шум дождя прорвалось лошадиное ржание и поскрипывание колес. Телега? Пропустить? Ассоциации сработали мгновенно. Телега. Крестьяне. Еда. Подлесок редкий. Спрятаться и пропустить еще можно, а подобраться и незаметно напасть — нереально. А упускать возможную еду… Фельдфебель сглотнул набежавшую слюну… Ну уж нет, попробуем еще раз сыграть на русской форме. Не будут чекисты разъезжать на телегах по лесным дорогам между хуторами. Главное — не шуметь.

США. Сан-Франциско.

Владимир Касатонов, контр-адмирал, командир отряда кораблей ТОФ.

Сидящий рядом с генконсулом Владимиром Вячкилевым американец излучал респектабельность всем своим видом. Строгий, английского покроя костюм, даже на беглый взгляд стоил побольше среднего годового дохода среднестатистического американца, как и золотое обручальное кольцо и еще одно, со странным значком. Да и часы, похоже, точно такие, как у российского премьер-министра, явно не были китайской штамповкой. Рост около ста восьмидесяти сантиметров и легкая полнота придавали ему внушительность бегемота, а самоуверенное выражение лица и традиционная улыбка сразу выдавали представителя правительственных органов.

— Владимир Львович, познакомьтесь, — это специальный представитель госдепартамента Роджер М. Райан, — по тону генерального консула контр-адмирал заметил, что на него этот представитель произвел немалое впечатление.

— Очень рад, — английский Касатонова был, пожалуй, не хуже, чем американский английский собеседника, разве что более старомоден. — Чем обязан?

— Господин контр-адмирал, во-первых, позвольте принести вам соболезнования в связи с потерей близких, — американец шел напролом, словно не заметив, как при этих словах помрачнел сидевший напротив адмирал. Что удивительно, его русский был совсем не плох, если не считать легкого акцента и английского раскатистого «эр». — Наше правительство, учитывая произошедшие события, готово предоставить всем желающим права политических эмигрантов с ускоренным предоставлением американского гражданства. Я хотел бы, с вашего разрешения, довести до ваших подчиненных это предложение нашего правительства, — американец поспешно добавил, глядя на постепенно краснеющего адмирала. — Разумеется, нами будут учитываться особые заслуги отдельных лиц. Кроме того, всем оставшимся будут выплачены материальные вознаграждения за переданные американскому правительству материальные ценности.

— Говоря нормальным языком, — адмирал говорил спокойно, но тон его голоса заставил генконсула заволноваться. Только американец сидел с прежним весело-невозмутимым видом, — вы предлагаете мне и моим подчиненным стать изменниками Родины? Вы хорошо подумали, о чем говорите?

— Подождите, подождите, — засуетился Вячкилев, — Владимир Львович, вы видимо неправильно поняли нашего американского собеседника. О какой измене может идти речь, если Российская Федерация исчезла? Если вместо нее — СССР во главе со Сталиным? Разве вы не понимаете, что это совершенно другая страна, служить которой вы не обещали? К тому же для сталинских опричников мы — предатели идеалов коммунизма и буржуазные прихвостни. Если вы не хотите этого понять, то дайте нам довести эту правду до остальных.

— Господин контр-адмирал, вы не должны мешать людям выбрать свой жизненный путь. Государства, которому присягнули вы и ваши подчиненные, нет, вы это понимаете? И вам, и вашим людям просто некуда возвращаться. Вас там никто не ждет, в лучшем случае вы попадете прямо в лагеря ГУЛАГа, — американец наконец-то взволновался. Похоже, до него стало доходить, что поручение не такое простое, как ему казалось вначале. «Сколько времени он потратил на изучение этих чертовых русских и до сих пор не может их понять до конца. Вот сидит напротив адмирал, которому точно известно, что его страны больше нет, что вместо нее — тоталитарное чудовище из прошлого, а Америка согласна принять его в свои граждане и даже заплатить за технику, которая теперь по факту принадлежит ему. А он отказывается понимать эту простую истину. Может, стоит припугнуть?» — додумать Джек не успел, охваченный паникой генконсул озвучил его мысль раньше.

— Владимир Львович, поймите, что вы и ваши корабли сейчас фактически ничьи. И американцы могут применить к вам любые меры, вплоть до военных, — начал он, но тут адмирал встал, одернул китель и извлек из кармана мобильник. Быстрый набор нажатием на кнопку, и собеседники с ужасом услышали:

— Эдуард Владимирович, все как мы думали. Тревога. Корабли к бою и походу изготовить.

Убрав мобильник в карман, адмирал посмотрел на встревоженных оппонентов и сказал:

— Разрешите попрощаться, господа. Не стоит пытаться меня останавливать — у моих сопровождающих при себе оружие, да и корабли наготове. Чтобы не было недоразумений, напомню, что я принимал присягу еще в советские времена, что клялся служить народу, что Российская Федерация — преемник того самого СССР, который появился сейчас на ее месте. Так что все ваши слова — ложь, господа. Страна, служить которой я клялся, — существует. И корабли наши принадлежат ей. Запомните это, «господин из госдепартамента». И передайте своим начальникам, что «Варяг» верен памяти своего предшественника. Как крейсер российского императорского флота «Варяг» один сражался с японской эскадрой, превосходящей его по силе, так и мы тоже будем сражаться со всеми, кто встанет на нашем пути к Родине. При этом мы без колебаний применим любое имеющееся у нас оружие. Вам ясно, господин Райан?

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился адъютант контр-адмирала, вооруженный пистолетом. Осмотревшись и поняв, что им никто не угрожает, он спрятал оружие и, пропустив Касатонова в дверь, с иронией напел напоследок на школьном английском:

— Гуд бай, Аме-е-ерика, о-о-о!

Американцы, гулявшие на набережной и рассматривающие стоящие у стенки русские корабли, вход на которые был временно закрыт «до выяснения обстоятельств», с удивлением увидели, как на палубах вдруг возникло какое-то странное единовременное движение. Спустя пару минут к трапу крейсера подъехала легковушка портового начальства и прямо на улице начались какие-то переговоры между появившимися несколькими русскими офицерами и портовиками. Еще большее удивление вызвал примчавшийся на полной скорости автомобиль, из которого вышли несколько русских в форме. После их появления переговоры быстро завершились, русские и один из портовиков, судя по всему — лоцман, поднялись на борт корабля. Изумленные портовые зеваки и моряки с ближайших судов восхищенно наблюдали, как эти сумасшедшие русские без всяких портовых буксиров, точными, дозированными толчками машин протискивались в портовой толчее! И потом, замирая на мгновения на свободном пятачке, работой винтов враздрай, ужом вывернулись на ось фарватера, где выросший за кормой мощный бурун показал, что вряд ли кто их теперь сможет остановить. Причем приводя зевак в полное изумление, с отходящего последним от причала танкера на берег соскочило несколько матросов, старавшихся побыстрее затеряться в прибывающей толпе.

Спустя несколько часов крейсер, идущие ему в кильватер буксир и танкер, прошли мимо островов Фэралон. Дрейфующая у островов пара американских фрегатов пропустила караван беспрепятственно. Еще бы, идущий впереди крейсер недвусмысленно навел на них артиллерийские орудия, а в бинокли и на сделанных фотографиях было видно, что часть его ракетных установок готова к немедленному пуску.

— Ну что, товарищ капитан первого ранга, — стоящий на мостике Касатонов улыбнулся, — а вы не верили.

— Что было, то было, — развел руками командир крейсера, — не ожидал, что американцы так просто нас отпустят. Они, видимо, тоже не ожидали, что мы будем действовать столь решительно, вот и обманулись. Теперь придется весь обратный путь идти в полной готовности к любой провокации.

— Да, — задумчиво ответил Касатонов, — а если учесть, что Курилы теперь японские, надо тщательно продумать маршрут возвращения.

Западная Белоруссия, пять км юго-восточнее КПП «Брест-Литовск».

Василий Нестеренко, Абрам Фридлендер, военнослужащие ПВ НКВД.

Васька, нахохлившись под дождем, лениво шевелил вожжами. Скачки на телеге по такой грязи совершенно не входили в его планы. Да и Красотка — не скаковой жеребец, а немолодая уже кобыла. Тише едешь — дальше будешь. До заставы оставалось километра четыре, не больше. Абрам скукожился рядом, не выпуская из рук карабин и периодически окидывая взглядом окрестности. Бдительность его, пока мотались до села и обратно, несколько притупилась, но рядовой старался. Тем более всю дорогу болтали о немецких диверсантах. Несостоявшаяся война не хотела отпускать обоих. Во всяком случае, идущих навстречу бойцов Абрам заметил первым.