Остров желтых васильков - Мария Брикер

– Слово «Любовь» на груди есть? – спросила Зотова.

– Есть такое дело, ёпс. Маркером написали стойким, раз не смылось. Смерть наступила предположительно между часом ночи и двумя часами утра. В воду ее уже мертвую скинули. Тело в воде пробыло часов пять-шесть – не больше. Думаю, от тела избавились часа в три-четыре утра. До рассвета, чтобы не засветиться. С моста этого и швырнули. С той стороны. Тело потому что течением под мост затащило, и там оно и осталось.

– Документы при потерпевшей есть?

– Документов нет, но я вам и без паспорта могу ее личность установить. Это Манька Задвижка. Погонялово такое. По паспорту – Мария Шевченко. Семнадцать лет только исполнилось. Уроженка города Мелитополя. Она у нас в отделении частый гость.

– Задвижка? Воровка, что ли? – уточнил Трофимов.

– Да нет, – махнул рукой Вадим. – Проститутка местная. Может, она, конечно, что и тырила у клиентов, но не по существу. Заяв на нее никто не писал. Клофелином не промышляла. Честно отрабатывала свой долг. Ходок не было. Молодая совсем. Хотя выглядела прожженной путаной. Они быстро в этой сфере услуг теряют девичью свежесть, ёпс, – заржал Ребров. – А кликуха у нее такая, потому что однажды клиента психического за член цапнула и челюсти не разжимала, пока тот от боли не отключился. Это ее спасло. Маньяк оказался. Трех наших местных путан на куски порубил и по всей стране еще с десяток куч фарша из работниц древней профессии наделал. Может, слышали о деле Принца?

– Это который представлялся всем Принцем из Эфиопии? – уточнил Трофимов.

– Ну да, эфиоп, ёпс. Кина насмотрелся голливудского. Девки верили, дуры, и велись. Тоже кина насмотрелись. Мы его как эфиопа и искали. Выяснилось, что эфиопский Принц родился в Самаре и зовут его Федя Митьков. Мать тоже проституцией промышляла и где-то его напутанила. Детство у темнокожего Феди было, видать, в нашей российской глубинке тяжелое, и всю свою злобу он сначала на матери выместил – на куски ее разрезал и собакам скормил, а потом во вкус вошел и начал шлюх истреблять.

– Да, слышали мы про заслуги Принца, – сказала Зотова. – Вы его проверили?

– Ну, ясное дело, ёпс, – обиделся Вадим. – Думали, может, правда, Принц с зоны откинулся и Маньку замочил в отместку, что честь его покусала. В смысле, покусилась на его честь. Ребята проверили – сидит эфиоп. Да и не Принца это почерк. Он бы Маньку порубил на куски.

– Версии есть? – спросил Трофимов.

– Версии… Версия при убийствах проституток одна – не удовлетворила клиента. Позвольте полюбопытствовать, почему главное следственное управление этим убийством заинтересовалось?

– Проверяем серию похожих убийств, – скупо объяснила Зотова. Делиться всей информацией с Ребровым было рано. Для объективности Елена Петровна сначала хотела выслушать версию следователя.

– Ясно. Особо хочу отметить, что зарезали ее в другой одежде или без одежды, а так жертву умыли и переодели.

– В каком смысле – умыли? – не понял Трофимов. – Кто умыл?

– Да не тупите вы, молодой человек, – по-стариковски покачал головой Ребров, хотя был явно моложе Трофимова года на три. – Нам что, делать нечего – трупы умывать? Убийца ее умыл. Я Маньку впервые без макияжа вижу. Она все время была в боевой раскраске. Губищи, глазищи и щеки намалюет – и вперед с песней. Можно, конечно, предположить, что вода боевой раскрас смыла, но не похоже. Такое количество косметики, которую она на морду накладывала, просто так без химических средств от фейса не отскребешь. Даже не признал сначала, по сапожкам только. Приметные такие. Она в этих сапогах зимой и летом шлялась, но шмоток у нее таких сроду не было. Обратите внимание, платье на ней дорогое, она никогда бы себе такое не позволила. Мать у нее хворая. Манька каждую копейку ей отправляла в Мелитополь на лекарства и гнала пургу, что трудится в Москве секретарем в зеркальном офисе, – Ребров сплюнул на землю и умолк. Было видно, что убийство проститутки Задвижки ему не безразлично. – Да и на хрена проститутке белое платье? Невеста, ёпс! Полагаю, у убийцы высшее образование, вырос в хорошей семье и умыл он Задвижку из эстетических соображений. Если дело заберете, можете и на меня рассчитывать, я это так не оставлю, ёпс, – подтвердил предположение Зотовой Вадим. – Хорошая девка была, хоть и шлюха. Сонечка Мармеладова современности, ёпс.

Трофимов отвел Зотову в сторону.

– Вы понимаете, что все это значит, Леночка Петровна? Вы – понимаете? – возбужденно зашептал Трофимов.

– Вень, не нервничай. Давай выводы потом делать будем, когда получим полную информацию.

– Да тут все ясно! – заорал Трофимов, покосился на Реброва и сказал тише: – У нее на груди красным маркером слово «Любовь» накалякали, венок из желтых васильков этих гребаных на башку повесили и в сердце нож воткнули! А умыли и переодели ее, чтобы она по типажу была похожа на Яну Котову! Кто-то хочет вытащить подонка Данилу Долгова на волю, родил на свет вымышленного маньяка и убил эту шлюху, чтобы была полная аналогия с убийством Яны Котовой. И будут еще жертвы, пока мы Долгова-младшего не выпустим или эту игру не прекратим.

– Трофимов, иди умойся! Хватит мне тут панику разводить! – рявкнула Зотова. – В смысле, переоденься уже и успокойся. Давай сначала информацию соберем полную, а потом будем нервничать. Меня смущает, что она была сильно избита перед смертью.

– А что это меняет? Котова не сопротивлялась, потому что убийцу знала. Для нее смерть была полной неожиданностью. А проститутка могла почувствовать угрозу, испугаться и попытаться убежать, поэтому ее избили, а потом зарезали.

Трофимов развернулся и отправился в машину, менять штаны на треники. По дороге наверх он еще пару раз поскользнулся, упал на колени и изгваздался с головы до ног. Елена Петровна сочувственно поморщилась и снова обратилась к Реброву, который с наслаждением наблюдал за карабканьем Трофимова наверх.

– Нам бы с «мамкой» ее поговорить, – сказала Зотова. – Кто у них там заправляет на точке?

Сверху послышался душераздирающий вопль. Елена Петровна обернулась. К воде неслась внушительных размеров тетка в цветастом платье, расшвыривая стражей порядка, как одноногих оловянных солдатиков.

– Извольте, ёпс, – гоготнул Ребров. – Как по заказу: мамка пожаловала. Поразительно, как быстро до криминального элемента инфа доходит. Ее по паспорту зовут Любовь Васильевна Петренко, родом из Ростова, погонялово – Гарам, что в переводе с арабского – любовь, Любка то бишь. У нее любовник был – мусульманин, она в честь него себя так назвала. Две ходки, за эту самую гарам, ёпт. Чего это она вдруг приперлась? Я думал, на дно заляжет и по притонам придется разыскивать. Любка нашего брата не жалует. Муж ее на зоне сгинул.

– Убили?

– Да кому он нужен! Он за кражу сел. Воспаление легких подхватил в застенках каземата. Я уточнял. Случилось это пятнадцать лет назад, но Любка всем в уши льет, что мужик у нее был крут, сидел за разбой и умер от рук вертухаев. Вы с ней держите ухо востро, она хитрая сволочь, хоть и выглядит как сама простота.

Хозяйка проституток поскользнулась и съехала к ним таким же образом, как и Трофимов: на попе по грязище. За ней кубарем покатились двое полицейских. Оказавшись проворней, они подняли мамку под руки.

– Гражданочка, нельзя туда – следы затопчете, – начал уговаривать один из полицейских. Уговаривать долго не пришлось. Спуск с горы подействовал на мамку успокаивающе. Она посмотрела на тело своей бывшей подопечной с трагичным любопытством и уставилась на Елену Петровну, мгновенно вычислив в толпе сотрудников ее как главную. Ребров был прав, сутенерша совсем не глупа, хоть и выглядит как простоватая тетка с рынка.

– Отпустите, – попросила Зотова. Полицейские отпустили женщину и отошли в сторонку, чтобы не мешать.

– Любаша, какими судьбами? Не ожидал тебя тут встретить, – пропел Ребров, но сутенерша его проигнорировала.

– Я майор юстиции Елена Петровна Зотова. Мне надо с вами поговорить, Люба.

– Дык и мне надо с вами поговорить. Что вы думаете, я сюда приперлась? Мою девочку любимую замочили. Ах ты, батюшки! Как же это, Манечка, бедная! Совсем зеленая! Пожить не успела. – Мамка шмыгнула носом и состроила трагедию на лице. Зотова позабавилась, потому что сама любила этот прием, изображала идиотку во время допросов, чтобы преступник потерял бдительность. Но в данный момент изображать глупую курицу не требовалось, одной актрисы на сцене было достаточно. И, судя по светлым, но проницательным глазам сутенерши, провести ее было нелегко. – Люблю я их, как дочерей, – с пафосом заявила Любовь, вытащила из декольте портсигар и зажигалку и закурила сигарету «Море». В жирных пальцах, испачканных грязью, длинная сигарета смотрелась смешно и совсем Любке не шла. Если бы Елена Петровна не знала, чем занимается гражданка Любовь Васильевна Петренко по кличке Гарам, никогда бы не догадалась, что эта женщина торгует не помидорами на рынке, а живым товаром.